Общество
Еврейский волкодав
Сумерки приносили Одессе налёты, убийства и ограбления...
Влюбленность в работу
19.04.2002
Замечательный актер, сценарист, режиссер, великолепный чтец стихов родился в октябре 1934 года. Закончил ленинградское хореографическое училище, школу-студию МХАТ. Актер театров имени В. Маяковского, “Современник”, МХАТ, “На малой Бронной”, “Театр сатиры”. В 1992 году уезжал в Израиль, играл в Камерном театре Тель-Авива...
Сейчас Михаил Михайлович ставит спектакль “Свадьба Кречинского”, много репетирует, собирается снять фильм. Козаков постоянно находится в работе, нет времени даже на короткую передышку. Мне ужасно повезло встретиться с ним, за что я благодарю судьбу. Наша беседа, да-да, именно беседа, а не интервью, оставила неизгладимые впечатления в душе, и я извиняюсь, если не все смогу запечатлеть на бумаге в форме обычного диалога с дежурными вопросами.
- Михаил Михайлович, осознаете ли Вы свою принадлежность к еврейству?
- Да, конечно. У меня отец – еврей, мама – обрусевшая гречанка. Я крестился в 15 лет, но еврейство у меня в крови. От него никуда не деться, ведь кровь – вещь сильная. Отец мой — русскоязычный писатель. Я очень горжусь тем, что смог переиздать его произведения. Перечитывая их, я понимаю его жизнь, вникаю в суть еврейства и осознаю, что это мне очень дорого и близко.
- Что означает Ваша фамилия?
- Вероятно, первоначально она звучала как “хозак”, “козак”, потом уже Козаков.
- Сталкивались ли Вы с антисемитизмом?
- Сталкивался. А с кем этого не было в Советском союзе?
- Приходилось ли скрывать свою национальность?
- Нет, никогда. Я всегда честно говорил, что я – еврей. Хотя мог бы даже скрыть. Мой отец по паспорту сначала числился как русский.
- Вы верующий?
- Да, я все время ищу Б-га. Когда нахожу, когда теряю.
- Знаете ли иврит?
- Конечно, я его специально учил. В Израиле я играл на иврите и преподавал. И сейчас читаю Псалом Давида. Но без практики начинаю забывать язык. Нет общения, да и времени не хватает – бесконечная работа, репетиции…
- Следите ли за ситуацией в Израиле и как ее оцениваете?
- Да, слежу. А ситуация в Израиле была, есть и будет трудной в той или иной степени. Все накаляется в этом мире, в том числе и отношения между государствами.
- Что для Вас значит существование Израиля?
- Оно очень важно. Государство для евреев должно существовать на Земле, чтобы всегда было прибежище, дом. Израиль – страна сама по себе уникальная. Но она всегда находилась в трудном положении – ведь вокруг бушуют волны нелюбви к ней.
- Некоторое время Вы жили в Израиле. Почему же вернулись?
- Это было неизбежно. Я – русский актер, играю в русских фильмах, спектаклях, читаю русские книги. Все дело в ментальности, я ближе духом к русским. Израиль для меня – это заграница, другая страна. Впрочем, и в любой другой стране я бы не смог жить.
- Когда война закончилась, наша семья переехала в Ленинград. Я поступил в хореографическое училище и, будучи студентом, получил так называемую карту “литер – а ”. В то время было очень трудно с продуктами, а эта карта считалась богатой и давала кое-какие привилегии. Этим я внес небольшой, но вклад в семью.
А вообще, я стал зарабатывать на массовках Большого драматического театра, гастролировавшего тогда в Одессе. За один спектакль мне давали три рубля.
- Вы выбрали профессию актера потому, что выросли в творческой семье?
- В детстве я очень любил читать книги, ходил в драмкружки. Но среда, конечно, тоже влияет на формирование личности. Если бы я и не стал актером, то все равно выбрал творческую профессию.
- Писать сценарии и ставить фильмы Вы стали, чтобы выразить себя, это более творческий процесс, чем актерская игра, или пришло время?
- Мне было просто интересно попробовать себя везде – играть на сцене, в кино, заниматься режиссурой, писать, читать стихи – с музыкой и без…
- Вы озвучивали мультфильмы. Наверное, было сложно играть только голосом и душой, но не телом?
- Нет, ничего сложного. Это была просто милая забава.
- Ваша любимая роль?
- Гамлет.
- Были ли герои, в которых увидели самого себя?
- Трудно сказать. Да, наверное, были ближе чисто по-человечески. Я считаю, что надо всегда искать другой характер. Есть далекие герои, но они становятся ближе, когда пытаешься их понять, проживая жизнь на сцене.
- А были ли герои, которых совсем не хотелось играть?
- Есть роли и пьесы, которые для меня табу. Это не значит, что я не могу и не хочу играть, предположим, Яго, отрицательного героя. Я не могу играть, когда меня не устраивает позиция автора или она сомнительна, или же таковая вообще отсутствует. Я не могу играть, когда считаю, что вещь не поддается экранизации, когда это – великая проза.
- Как Вы оцениваете современный русский кинематограф?
- Кинематограф, к сожалению, не в лучшем виде. По этому поводу можно назвать миллион причин и материального, и духовного, и интеллектуального характера. Деградация происходит всюду, не только в кино, но и в театре, на телевидении, в литературе, в музыке. Ничего не могу сказать о живописи, не буду лгать, я дилетант в этой области. У нас осталось очень мало хороших актеров. Замечательные люди уже ушли из жизни. А сейчас многие старики растренированы, а молодые не выучены. Я, конечно, не хочу сказать, что среди молодежи нет звезд. Они есть, но их в основном воспитывали для себя. Ну, например, Олег Табаков, Петр Фоменко опытным глазом приглядели себе таланты.
Я еще занимаюсь преподаванием. Один раз спросил у студентки: “Ты читала Станиславского? Только скажи мне честно”. Естественно, она тихонько ответила: “Нет”. Ну, как же мы можем вырастить актеров, если они даже не читают труды великих деятелей искусства?
Да, наше искусство сейчас не на высоте. Разве что джаз не умирает. Он сейчас прижился в России, и, надо сказать, у нас появились очень даже неплохие музыканты, ценители джаза, которые не разменивают свой талант на деньги. Им приходится играть в кабаках, ресторанах, чтобы как-то перебиться.
- Значит, Вы любите джаз?
- Да, люблю. Мне нравится ходить в джаз-клубы. Вот недавно мне привезли кассету с латинским джазом. Замечательная вещь. Музыку слушаю часто, она мне не мешает работать.
Также я очень люблю классическую музыку, слушаю Эдит Пиаф, Фредди Меркьюри, уважаю Аллу Пугачеву. А то, что называют “попсой”, я ненавижу. Кого сейчас показывают по телевизору? Я их называю “популярками”. Есть, кажется, такая птица – то ли “полярка”, то ли “пулярка”. Это отнюдь не звезды, хотя их можно увидеть на обложках модных журналов и узнать подробности их личной жизни в периодических изданиях. Это в лучшем случае бабочки-однодневки.
- Нет, все мои друзья со мной – на фотографиях, в книгах, в памяти. Я безумно счастлив, что в свое время, будучи еще совсем молодым, имел возможность общаться с великими актерами, гениями. Я учился у них, впитывал в себя все, что только можно.
- А как Вы думаете, если бы Горбачев не пришел к власти, остался бы Советский Союз или нет?
- Я не историк. Но считаю, что этот режим к 1985-у году уже себя изжил. Сколько можно было обманывать? Разве можно все время жить в отставании, тешась иллюзиями светлого будущего? А сейчас уже ничего не изменить. Народ проснулся и его уже не закабалить, как раньше.
- Не хотели бы заниматься политикой?
- Нет, и еще раз нет. Я человек независимый. Каждый должен заниматься своим делом. Считаю, что творческий человек не должен лезть в политику, равно как и наоборот. Хотя некоторых политиков можно назвать хорошими актерами.
- Вы играете в жизни?
- Никогда. Я руководствуюсь принципом “настоящий актер не смешивает работу и личную жизнь”. Я всегда стараюсь оставаться естественным.
- У вас был когда-нибудь мобильный телефон?
- Нет. Он меня раздражает. Мне жена несколько раз предлагала купить. Не спорю, очень удобно, можно застать тебя в любое время. Но я так не могу, он будет мешать моей работе.
- Вам когда-нибудь предлагали сниматься в рекламе?
- Да, я снимался в рекламе очков в Израиле. Считаю, что таким образом можно пристойно заработать деньги. Ничего позорного в этом нет. Считаю, что гораздо хуже сниматься в плохом сериале. Ведь очки приносят какую-то пользу, а “мыло” — один вред.
- В одном из интервью Вы сказали, что плохие книги выбрасываете в мусоропровод. А какие именно считаете плохими и, прежде чем выбросить, читаете ли их?
- Да, я выбрасываю. Читаю и выкидываю. Почему я должен держать весь этот мусор у себя дома? Я покупаю книги, плачу за них деньги, и это уже мое право решать их дальнейшую судьбу. Когда-то у меня была большая библиотека, с тех пор я провел хорошую чистку, плохие книги мне мешают. Я уважаю великих писателей и поэтов, классику. В моей библиотеке есть книги не очень известных авторов, но я храню их из-за некоторых стоящих вещей. Мне многие графоманы дарят свои книги. Некоторые из них лежат на столе. Рано или поздно я их выкину. И пусть не обижаются. Вот книга одной поэтессы, откроем ее на любой странице. Уже после первой строчки хочется зашвырнуть ее куда подальше. А вот сборник стихов Арсения Тарковского, послушай: “ Притомился лев, притомился…”. Эту книгу я берегу, она вся в заплатках, вся заклеена. А сколько у нас хороших поэтов! Есенин, Бродский, Маяковский, Ахматова, я уже не говорю о Пушкине. Сейчас же столько хлама в литературе! Это, конечно, их право, если нравится, пусть пишут. Но зачем все публиковать? И держать их в своей квартире я не собираюсь.
- Вы перечислили поэтов, в основном мужчин. Человек начинает писать стихи во время юношеской влюбленности. Если он не выбирается из своих мечтаний, великого поэта из него не получается. Мне кажется, многие женщины (есть, конечно, исключения) остаются на этой стадии.
- Да, несомненно, исключения есть. Как же Цветаева, Ахматова. Ахматова не любила, когда ее называли поэтессой. “Я — поэт” — говорила она. Я считаю, что у женщины все-таки немножко другое предназначение, хотя многие из них сейчас занимаются мужскими профессиями. Режиссура — тоже мужская профессия, но у некоторых женщин это неплохо получается.
- Да, есть. Я могу с ними поговорить, посоветоваться. Это друзья-мужчины, коллеги по работе в основном. Многих из друзей уже нет со мной.
- Значит ли это, что Вы не верите в настоящую дружбу между мужчиной и женщиной?
- У меня был очень хороший друг – мама, Матильда Мироновна. Я рано лишился отца, поэтому мама часто говорила: “Давай, Миша, поговорим по-мужски”. Мама была очень сильным, мудрым человеком. Я ее очень любил. Мне нравилось с ней беседовать, советоваться, спорить, высказывать свою точку зрения. Все вокруг говорили, что моя мама очень красивая женщина. Она была моим идеалом, но не в смысле красоты. Она была полной, женщиной старинной красоты, а мне нравился другой типаж. Я ценил в маме настоящего друга, всю жизнь искал спутницу, похожую на нее, и не нашел. Хотя у меня есть знакомые женщины, которых я уважаю.
- Михаил Михайлович, что Вы ставите на первое место — работу или семью?
- Работу. Она для меня превыше всего. Я этим дышу. Вот сейчас работаю над спектаклем “Свадьба Кречинского” по Сухово-Кобылину. Я считаю себя безумно счастливым, что могу ставить произведение такого гениального писателя. Даст Б-г, летом сниму по нему фильм. Также я пишу книгу. Я постоянно пребываю в работе и не люблю, когда мне мешают. Может, поэтому я несколько раз женился, меня женщины не понимали. Почему-то они все были такими властными. Но всех своих жен я люблю, поддерживаю с ними дружеские отношения. Дай Б-г им счастья. У меня замечательные дети, я их всех люблю. Но я духовно одинок. Хотя в течение всей жизни меня никогда не оставляли одного. Я нуждался в том, чтобы кто-то был рядом.
- Вы любили?
- Я, я не знаю что это такое. Да, я тосковал, мучился, страдал. Я не могу объяснить, что это было. Может быть влюбленность? Я видел очень мало пар, которые по-настоящему любят друг друга и счастливы в браке. Ведь и вправду говорят, что брак — это компромисс, все мы должны с чем-то примиряться, в чем-то уступать.
- Может, Ваша единственная любовь и есть работа?
- Безусловно, работу я люблю. Я люблю творить, играть, ставить спектакли, читать стихи, писать. Я даже отдыхаю, читая стихи и прозу. С некоторыми книгами связана моя жизнь, они мне стали настоящими друзьями.
Смотрите также:
Ответы вице-премьера правительства Израиля Натана Щаранского на вопросы читателей jewish.ru
Ответы Александра Бовина на вопросы читателей Jewish.ru
Марина Костылева
