В юности Эмиль Бен-Шимон сбегал от дедушки-раввина на репетиции рок-группы, но потом все же вернулся к религии – правда, в кино. В интервью Jewish.ru режиссер рассказал, чем киноискусство похоже на язычество, почему он хочет слышать женское пение в синагогах и за что любит Москву.

Программа XVI Фестиваля израильского кино в Москве завершилась кинодебютом режиссера Эмиля Бен-Шимона, фильмом «Женский балкон».

Вы – начинающий режиссер. Но наверняка у вас уже есть легенда о том, как вы попали в мир киноискусства.
– Легенды заковыристой пока не выдумал, но могу рассказать правду. Честно говоря, у меня не было планов связывать свою жизнь с кино, я мечтал стать рок-звездой. Я родился и вырос в Яффе, а потом, когда мне было 16 лет, я с несколькими знакомыми ребятами из своего района собрал музыкальную группу. В группе я отвечал за партии на бас-гитаре. Из-за меня или нет, но группа наша не имела никакого успеха и вскоре распалась. Тогда-то я с горя и поступил в Школу кино и телевидения Сэма Шпигеля в Иерусалиме. Но в этой школе я влюбился в кино по-настоящему, понял, что это и только это – дело моей жизни. Все свободное время я посвящал просмотру легенд кинематографа. Для меня фильмы стали чем-то вроде языческих обрядов. Сотни лет тому назад древние люди собирались по ночам вокруг костра и слушали истории шаманов. Точно так же сейчас незнакомые люди собираются в закрытых темных комнатах, чтобы насладиться просмотром кинофильмов. В этом есть какая-то магия. Также меня увлекла драматургия кино: во многих сюжетах раскрывается вся соль человека, вся его человеческая суть. Несмотря на мою любовь к литературе, я понял, что рассказ по-настоящему глубокой истории возможен только через кино.

И в первом же своем фильме рассказываете историю, как прихожанки синагоги борются с молодым раввином за возвращение женского балкона. То есть, по сути, затрагиваете тему ущемленных прав религиозных женщин. Актуально для современного Израиля?
– Очень даже. Есть некоторые радикальные раввины, которые отнимают у женщин их права – до абсурда причем доходит, они, например, отнимают у женщин право петь. Вот почему для исполнения главной музыкальной темы фильма я пригласил замечательную певицу Сарит Хадад. Я хотел этим фильмом показать, что женщины являются важной и неотъемлемой частью как современного общества в целом, так и религиозной жизни в частности и должны, конечно же, обладать теми же правами, что и мужчины. Если же говорить в целом, мне в принципе очень близки истории, когда кто-то борется с несправедливостью и одерживает над этой ужасной несправедливостью верх, побеждает. Думаю, как раз из-за этого посыла мой фильм пользуется успехом не только в Израиле, но и за рубежом. В фильме просто есть универсальная основа для человеческих отношений.

Насколько образы, представленные в фильме, близки к действительности?
– Почти все главные образы были взяты либо из моей жизни – это мои родственники, члены семьи, друзья, – либо из жизни нашего сценариста. Однако, разумеется, при написании сценария были допущены разные творческие отступления, чтобы сделать возможным тот конфликт, на котором строится сюжет.

Какие еще проблемы современного Израиля вы хотели бы осветить в своих следующих картинах?
– Наверное, тему отсутствия связи между евреями, живущими в Израиле, и евреями, живущими в различных диаспорах по всему миру.

Все опять упрется в религию?
– Не думаю, что все, но тема религии, конечно, будет затронута. В фильмах израильских режиссеров вообще, как вы могли заметить, много религии. Почему? Да потому что для многих это корни, происхождение, семья. Ну, по крайней мере, в моем творчестве религиозное – это, конечно, из семьи. Мои близкие – верующие люди, дедушка был раввином в местной синагоге. В детстве я проводил там много времени, изучая и повторяя молитвы. Я являюсь приверженцем традиционного иудаизма. Вот, стараюсь по субботам не работать, а проводить время со своими родными и близкими. Но, как вы видите, я произнес слово «стараюсь», то есть я, конечно, далеко не столь религиозен, как старшие члены моей семьи. Во время работы над сериалом «Катманду», съемки которого происходили в Непале, я познакомился с образом жизни представителей течения «Хабад». Сериал как раз рассказывает о путешествии двух хабадников. Тогда я понял, что хасидизм также крайне интересен для меня.

А как появился этот сериал? Был какой-то заказ?
– Да нет, просто одна из будущих создательниц сериала как-то во время путешествия по Непалу попала в беду. Единственными, кто протянул ей руку помощи в столь трудной ситуации, оказались последователи Хабада. После этого случая она стала общаться с представителями еврейских общин в Непале и решила, что можно написать интересную историю о взаимоотношениях непальских и израильских евреев. Она обсудила эту идею со мной, и мы решили снять сериал. Результат работы был тепло принят и в Непале, и в Израиле, сериал имел большой успех среди телезрителей.

А вы сами насколько часто путешествуете?
– Честно говоря, я не могу назвать себя заядлым путешественником. Во время съемок «Катманду» я впервые побывал на Дальнем Востоке – на меня это произвело сильное впечатление. Там совершенно другая культура, другое видение мира. Сейчас я езжу по разным странам, представляя вот этот свой первый фильм для большого экрана, «Женский балкон». Я уже показал его в Канаде, США, Испании, Франции. Сейчас вот я в Москве, и я уже впечатлен ее красотой и величием. Честно говоря, с Москвой у меня связана личная история. 20 лет назад я прочитал роман Булгакова «Мастер и Маргарита». Тогда я пообещал себе, что я обязательно посещу Москву и своими глазами увижу знаменитые Патриаршие пруды, где Воланд вел беседу с Берлиозом. Однако годы шли, и я совсем забыл об обещании, данном самому себе. И сейчас, когда я оказался здесь, на меня нахлынули те воспоминания и эмоции из моей молодости. Теперь Москва занимает особое место в моем сердце, и я надеюсь вернуться сюда в будущем. Здесь я успел пройтись по главным туристическим маршрутам, увидел воочию Красную площадь, храм Василия Блаженного, прогулялся по Арбату.