Вопрос сохранения еврейской общины на первый взгляд кажется очень сложным. Но, возможно, ответ проще, чем мы думаем, и давно запечатлён в русской народной пословице.

Осенью текущего года в России пройдёт очередная перепись населения. Перепись преследует важные для государства цели, а по масштабам организации сравнима с выборами федерального уровня. Но методы исполнения принимают у нас подчёркнуто бюрократические формы, а результатами переписи не доволен никто. К самым ранним проектам переписи населения можно смело отнести частые пересчёты еврейского народа в Торе. Но сейчас, в отличие от ветхозаветных времён, подобные пересчёты проходят неорганизованно, а граждане подобным процессам сопротивляются.

Возможно, дело в том, что во времена Моисея это была принудительная акция, связанная со сбором налогов, а сейчас все добровольно. Возможно, недостаточен уровень легитимности решения о пересчёте — тогда Всевышний считал свой народ, а сейчас государство пересчитывает своих граждан. В нынешней переписи каждый имеет свой интерес: центр и регионы, чиновники и бизнес, национальные общины и религиозные конфессии. Есть в этой переписи интерес и у российской еврейской общины.

Прошлая перепись, проводившаяся в 2002 году, показала, что в России проживает 230 тысяч евреев. Эти цифры вызвали недоумение у лидеров еврейской общины, которые неоднократно подчёркивали, что, на их взгляд, эти данные значительно занижены. Достоверность результатов переписи действительно вызывает сомнения, так как ни ко мне, ни к моим близким, друзьям и знакомым переписчики не приходили. Но так ли уж эта цифра занижена, и от каких оценок следует отталкиваться?

Максимальные оценки численности еврейского населения России, которые мне приходилось слышать, — 5 и даже 10 миллионов человек. Назывались они официальными представителями еврейских сетевых структур и религиозными деятелями. В качестве подтверждения своих оценок они приводили многочисленные факты того, как евреи в Советском Союзе были вынуждены, скрывая своё происхождение, менять записи в графе «национальность» и фамилии в паспортах. И, мол, потомки этих людей, находящиеся среди нас, — евреи, которые просто об этом не знают.

Многие ссылаются на последнего Любавичского Ребе, который говорил о 5 миллионах евреев, но вот источника, точной ссылки на это высказывание найти не удалось. Но даже если Ребе это произносил, то относилось это ко всему еврейскому населению СССР до начала массового отъезда евреев в Израиль, США, Германию, Канаду и другие страны.

Рассуждать о многих миллионах сейчас можно только в теоретико-галахическом смысле, в реальности эти евреи ассимилированы и потеряны для общины. И нового в этом ничего нет, так как процессы ассимиляции идут в каждом поколении на протяжении всей еврейской истории. Достаточно вспомнить Эйсава.

Как можно тогда оценить численность общины, если государственной статистике про 200 тысяч доверять нельзя, а религиозным майсам про многие миллионы верить тоже бессмысленно? Очень просто — надо пересчитать всех евреев. А для этого необходимо ответить на вопрос, кто является евреем? Необходимое условие знают все: еврейство по материнской линии, но оно недостаточно, так как с этим единственным критерием мы снова попадём в историю про миллионы. Значит, надо вводить второе условие, достаточное — наличие еврейской самоидентификации. То есть, важно не только быть евреем, но ещё и ощущать себя им.

Есть евреи, для которых иудаизм ограничивается Шулхан-Арухом. Но для подавляющей части российского еврейства иудаизм гораздо более широкое понятие, чем свод законов. Это общая ментальность, самобытность сложившейся диаспоры, горизонтальные связи, бизнес, культура, литература, искусство. Набор совершенно разных по своему формату базисов, которые являются интегральными частями самоидентификации российской диаспоры. И надо отметить, что община зачастую с трудом воспринимает элементы ортодоксальности.

Когда можно пересчитать такую диаспору? На том шаге, когда самоидентификация перерастает в связанные с ней поступки. Иудаизм учит, что душа в материальном мире облекается в три одежды — мысли, слова и дела. И что есть миры, в которых мысли и слова не менее важны, чем дела. Но материальный мир определяется делами, ибо именно поступки меняют всё. Момент поступка необходимо фиксировать не только Всевышнему на небе, но и рядовым переписчикам на земле.

Еврейские поступки бывают разные — например, перевести бабушку на другую сторону улицы — чем не еврейский поступок? Но ведь не поставишь переписчика у каждой «зебры». Можно также сделать обрезание, жениться и развестись по-еврейски, в Шаббат ходить в синагогу пешком, пытаться быть более религиозным. Однако последний Любавичский Ребе вообще не делил евреев на сильно религиозных и не очень. В то же время Ребе писал о необходимости донести до каждого еврея его связь с общиной, показать ему возможности, которые эта связь даёт. А использование этих возможностей зависит от уровня конверсии еврейской самоидентификации в еврейские поступки. Он индивидуален, его количественно не оценить.

Можно ли говорить, что существует некий поступок, базирующийся на самоидентификации, являющейся общим для российского еврейства, по которому можно судить о численности общины? Я убеждён, что да: это покупка мацы. Тот, кто за два десятилетия свободной продажи и доступности в любом городе нашёл в себе силы хоть раз взять 40 рублей, дойти до синагоги и купить пачку мацы, тот и является евреем. Знание о том, что в Песах едят мацу — то небольшое знание, которое российским евреям удалось бережно сохранить и передать своим потомкам, несмотря на антисемитизм советского периода. Можно привести аналогию, что по гематрии в иврите у СССР и у Египта одинаковые числовые значения, а хлеб рабства — он везде хлеб рабства. Мама рассказывала, как помнит, что ещё её дедушка шёл за несколько недель до Песаха со своей мукой на подпольную мацепекарню и возвращался через несколько часов с коробкой мацы. Надо отметить, для части моих еврейских знакомых знание о маце до сих пор остаётся единственным из того, что они знают об иудаизме. Но вбито оно так прочно, что не выбьешь. Если же ассимиляция повредила тот участок мозга, который отвечает за это знание, или же это знание на побуждает к легкодоступному действию, то сложно уже говорить о наличии еврейской идентификации.

Всё это подтверждает русскую пословицу: «Тех, кто кушает мацу, узнаю я по лицу». Так сколько же их, наших кушающих мацу собратьев? Искать ответ на этот вопрос надо в базах данных общин: все покупатели мацы автоматически попадают в эти базы, из этих людей они и формируются. Все евреи в городе, которых я знаю — мои друзья и знакомые, коллеги и приятели родителей — так или иначе покупают мацу и занесены в базу какой-либо из синагог. Можно возразить, что это только в Москве так, но уверен, что в провинции уровень атомизации ниже, и горизонтальные связи прочнее.

В базах данных тоже нет ничего нового, просто формат изменился: синагогальные книги всегда фиксировали численность и еврейскую активность в местечках. Данные эти существуют, но официальной огласке они не предавались. В кулуарных разговорах еврейские лидеры говорят о 150 тысячах еврейских семей в Москве. Но надо понимать, что не все в этих семьях могут быть евреями, а средняя по численности семья в России состоит из трех человек. Можно также говорить о достаточно крупной общине в десятки тысяч семей в Санкт-Петербурге и больших общинах в других городах-миллионниках.

Обобщённая цифра покажет в несколько раз больше, чем насчитанные государством в 2002 году 230 тысяч человек, и больше, чем насчитают в октябре 2010 года, но она не даст «многих миллионов». Но, всё же, это третья по численности еврейская диаспора в мире, опережают её только американская и израильская общины.

Бабушка с внуком во дворе синагоги засовывают квадратные коробки мацы в принесённые из дома чёрные пакеты. Те пакеты, что раздают в синагогах в приложение к купленной маце, для переноски непригодны. Генетический страх погрома исключает для большинства возможность спокойно для нервной системы шествовать по улице с пакетом, на котором изображён тот знаменитый мальчик с мацой. И это хорошо, если они живут в Москве, и надо ехать на метро в Бибирево. А если Челябинск, автобус и заводской район?

Так что в России вполне реальная община, а не виртуальные миллионы.