На протяжении всего XX века человечество пыталось разобраться, какой образ жизни ему больше подходит — социалистический или капиталистический. Если в начале века обладатели передовых взглядов были склонны видеть преимущества государственного регулирования экономики, то ближе к его завершению на роль панацеи стала претендовать «незримая рука» свободного рынка. Впрочем, экономические кризисы начала XXI века поставили перед сторонниками, казалось, одержавшего в этой борьбе победу капитализма новые вопросы.

Еврейский народ, разумеется, не оставался равнодушным к противостоянию идей. Евреи с энтузиазмом отстаивали близкие своему сердцу идеалы, давая недоброжелателям возможность использовать в качестве аргументов в этом споре антисемитские лозунги. Так, родоначальник марксизма обрушивается на своего злостного врага, капитализм, отождествляя его с еврейским народом. По Марксу, «практическая потребность и эгоизм» являются национальными основами еврейства. С другой стороны, оппоненты Маркса легко обнаруживают в его теориях характерные признаки еврейского мессианства. Легко показать, что еврейская традиция вменяет социальную помощь в обязанность каждому еврею и предлагает разработанный свод законов, относящийся к области пожертвований. Рамбам описывает идеальное общество будущего как мир, «в котором не будет ни голода, ни войн, ни зависти, ни соперничества, ибо блага земные будут в изобилии». Чем не коммунистический идеал?!

Так кто же прав, какие принципы устройства человеческого общества поддерживает Тора — основанные на практических потребностях индивидуума или базирующиеся на требованиях социальной справедливости?

«Каждое из обсуждаемых решений — это плод человеческой мысли. Человек ограничен, и, значит, мудрость его ограничена. Тора — это мудрость Всевышнего, и она не имеет границ, как не имеет границ Всевышний. Пока человеческая мудрость не расходится с мудростью Торы, она верна, а те ее выводы, которые не согласуются с Торой, ошибочны».

Иногда евреев просто принуждали дать ясный и однозначный ответ на этот вопрос. Любавичские хасиды передают рассказ об одном из таких случаев. Когда в период Гражданской войны город Ростов был захвачен Красной армией, рабби Йосеф Ицхак был вызван «куда следует» для «разговора по душам», во время которого его спросили: вы (то есть ортодоксальные евреи) за кого — за красных или за белых? В ответ он рассказал историю из жизни своего отца, рабби Шалома Дов-Бера, который как-то раз ехал вместе с депутатами Первой думы, направлявшимися в Петербург. Депутаты спорили о будущем России, а когда спор зашел в тупик, обратились к молчавшему попутчику с вопросом: «За что выступает Библия, за демократию или монархию, а если за монархию, то за абсолютную или за ограниченную?» Ответ рабби Шалома Дов-Бера состоял в следующем: «Каждое из обсуждаемых решений — это плод человеческой мысли. Человек ограничен, и, значит, мудрость его ограничена. Тора — это мудрость Всевышнего, и она не имеет границ, как не имеет границ Всевышний. Пока человеческая мудрость не расходится с мудростью Торы, она верна, а те ее выводы, которые не согласуются с Торой, ошибочны».

На первый взгляд, это похоже на уход от ответа, на сведение проблемы к тавтологии — хорошо только то, что хорошо (то есть совпадает с Торой). Но тот факт, что эта хасидская история сохранена в хабадском фольклоре, говорит о том, что за внешней простотой формы скрыт глубокий намек. В отличие от других хасидских дворов, ценящих  меткое слово ради эстетического удовольствия, в ХАБАДе хасидская история — это, прежде всего, притча, особая литературная форма воспитательной беседы.

Так о чем же на самом деле идет речь в этой истории? В ней действительно продемонстрирован прием ухода от ответа на опасный вопрос. Но применен он не в качестве изощренной уловки, а как провозглашение выбора, предлагающегося в вопросе, некорректным. Любая абстрактная идея может быть верна при одних обстоятельствах, а при других она же становится ложной и опасной.

Та часть религиозного общества, которая хотела быть соратником в построении будущего государства, не могла принять атеистическую составляющую убеждений Герцля, но идеи социальной справедливости, бесспорно, занимают в еврейской традиции значительное место, и потому религиозный сионизм во многом симпатизировал социализму.

В ясном понимании относительной ценности любых модных идей еще раз проявляется отрицание догм, характерное для еврейской традиционной ментальности. Как качества человека выявляются, прежде всего, его действиями, а не заявлениями, так и общественный строй характеризуется тем влиянием, которое он оказывает на повседневную жизнь граждан, а не набором лозунгов.

У приведенной выше истории есть еще один смысл. Движению ХАБАД во второй половине XX века очень повезло с руководителем. Идеи, сформулированные его предшественниками, помогли Любавичскому Ребе определить для своих хасидов путь в духе любви к ближнему — даже в период, когда отнoшение к социализму и его сторонникам внесло раскол в еврейский народ.

Сионистское движение при своем зарождении находилось под сильным влиянием  социалистических идей. Лозунг о воспитании еврея «нового типа» подразумевал не только способность постоять за себя, но и отказ от индивидуализма. По предложению Герцля, на флаге еврейского государства должно было быть семь звездочек, символизирующих семичасовой рабочий день, а во время парадов бедняки должны были идти впереди обеспеченных и состоятельных граждан.

Та часть религиозного общества, которая хотела быть соратником в построении будущего государства, не могла принять атеистическую составляющую убеждений Герцля (а такая тоже была), но идеи социальной справедливости, бесспорно, занимают в еврейской традиции значительное место, и потому религиозный сионизм во многом симпатизировал социализму.

 

Это отношение сохранилось, хоть и не во всей полноте, даже после сокрушительного идеологического  кризиса начала 90-х. До сих пор во внутриизраильских спорах по вопросам экономики (как, например, совсем недавно, при обсуждении проблемы налогообложения владельцев разведанных источников нефти и газа) сторонники религиозного сионизма оказываются почти без исключения в левой части политического спектра.

 

Аполитичная позиция уязвима, ее критикуют со всех сторон, но она создает прочную систему ценностей. Это дало возможность десяткам и сотням тысяч евреев, имеющих самые различные убеждения, сделать свой шаг по направлению к Всевышнему.

С другой стороны, оппозиция сионизму, которая исходила из религиозного еврейского мира, почти всегда противостояла и социалистической идеологии. Особую позицию занял в этом вопросе Любавичский Ребе. С одной стороны, он многократно подчеркивал преимущества Соединенных Штатов, как государства религиозной свободы и благотворительности, с другой — состоял в переписке с социалистическими лидерами Израиля, обращая их внимание на сходство некоторых идеалов социалистической мечты с еврейской традицией. Одним из таких лидеров был ставший позднее президентом Израиля Залман Шазар, который много сделал для сохранения еврейской традиции — даже при доминирующей в стране идеологии партии МАПАЙ.

Аполитичная позиция уязвима, ее критикуют со всех сторон, но она создает прочную систему ценностей. Это дало возможность десяткам и сотням тысяч евреев, имеющих самые различные убеждения, сделать свой шаг по направлению к Всевышнему.

Ведь именно в этом увидел Любавичский Ребе предназначение деятельности ХАБАДа в наше время.

Через несколько дней евреи во всем мире сядут за праздничный стол, чтобы поведать детям о том, как наш народ достиг свободы. К седеру стол сервируют красивой дорогой посудой, символизирующей желание выйти из ограничений бедности. Но заповеданной в этот праздник едой является маца — хлеб бедности, поскольку богатство мешает человеку увидеть собственные проблемы, а без их осознания свободным не станешь. Тора предлагает людям систему ценностей, в которой бедняк не воспринимает богача как грабителя, а богач не видит в бедняке неудачника. Лишь такое состояние является свободой.

 

Автор о себе: Детство мое выпало на ленинградскую оттепель, поэтому на всю жизнь осталась неприязнь ко всяческим заморозкам и застоям. В 1979 году открыл том Талмуда в переводе с ятями, в попытках разобраться в нем уехал в Иерусалим, где и живу в доме на последней горке по дороге к Храмовой горе. Работаю то программистом, чтобы добиваться нужных результатов, то раввином, чтобы эти результаты не переоценивать. Публицистика  важна для меня не сама по себе, а как необходимая часть познания и возможность диалога с читателем. Поскольку от попыток разобраться все еще не отказался. Мнение  редакции и автора могут не совпадать