На самом деле, мне должно быть стыдно жаловаться. В моем Северном Лондоне отделы кошерных продуктов есть практически во всех крупных торговых сетях. А если хочется разнообразия, то в 15 минут езды есть еврейский район Гольдерс Грин, где выбору хумуса позавидует любой израильский магазин. У многих других любителей кошерной еды такой привилегии нет, им действительно приходится потрудиться, чтобы раздобыть пропитание.

 

Даже те из рожденных еврейской матерью, кто с упоением поедают сало, в глубине своей русско-еврейской души знают, что делать это — нехорошо. Хотя насколько нехорошо? Ведь не придет же в голову европейцу есть собаку, хотя где-то там, в Таиланде, это деликатес? А чем свинина для еврея лучше, чем собака для европейца?

Помню, был у меня коллега. Выходец из семьи иракских евреев, он, преуспевающий тель-авивский адвокат, был неизлечимо заражен сионизмом, что привело его в далекие Уральские горы, где он трудился в качестве посланника Еврейского агентства по репатриации. Я собирался готовить материал о его геройском времяпрепровождении на границе Европы и Азии, а он, досконально соблюдающий все нормы еврейской жизни, рассказывал мне, как месяцами не пробовал мяса. «Ты знаешь, что это такое — сидеть за столом со своими коллегами, которые со смаком поедают то, что ты даже под страхом смерти не взял бы в рот, да еще и с упоением рассказывают тебе, как это вкусно?» Гордый сын выходцев из Багдада объяснил мне, как в далеком Екатеринбурге заново переоценил значение еды для человека. Тогда мне это казалось голыми философскими изысканиями. Сейчас я чуть лучше понимаю, о чем тогда говорил мне адвокат-сионист.

 

Что такое кошерная еда? В понимании большинства несведущих в этом вопросе людей, это скорее запреты: что нельзя есть евреям. А нельзя есть в основном свинину, морепродукты и мешать мясное с молочным. Кстати, о свинине. Все знают, что евреи не едят свинину, но никто точно не знает, почему. И хотя свинину евреям не положено есть точно так же, как, скажем, конину или крольчатину, по поводу крольчатины мало кто страдает угрызениями совести, а у свинины, выражаясь нашим профессиональным языком, совсем плохой имидж. То есть даже те из рожденных еврейской матерью, кто с упоением поедают сало, в глубине своей русско-еврейской души знают, что делать это — нехорошо. Хотя насколько нехорошо? Ведь не придет же в голову европейцу есть собаку, хотя где-то там, в Таиланде, это деликатес? А чем свинина для еврея лучше, чем собака для европейца?

Еще есть особая кошерность на Песах. Недавно я вернулся из Тель-Авива. Это был мой первый полностью кошерный Песах. Точнее, первая удачная попытка. Неудачная была в прошлом году, и закончилась она довольно быстро — на бублике с маком в брюссельской лавке. Я шел мимо Писающего мальчика и вдруг заприметил знакомый с детства кулинарный силуэт. Мое еврейское самосознание было тогда настолько молодым, что не успело вовремя отреагировать и закричать: «Гевалт!»

 

На практике выбор кашрута означает, что теперь в моем доме смогут оставаться лишь люди, соблюдающие или хотя бы понимающие и уважающие законы кашрута... Для меня, чей дом всегда был открыт для друзей и друзей моих друзей, это было самое страшное откровение. Всеми фибрами своей еврейской души я прочувствовал участь моего народа, вынужденного отгородиться от окружающего мира.

Но в этом году я держался как мужчина. Для соблюдающего кашрут Песах в Тель-Авиве — это особое испытание, Брюссель со всеми его мучными лавками отдыхает. Практически во всех кафе, куда я заходил, мне незамедлительно подавали питы — и это в разгар Песаха. Лишь в некоторых местах деликатно осведомлялись, не желаем ли мы заменить хлеб насущный на кущи небесные. К слову сказать, маца в большинстве тель-авивских харчевен тоже была в наличии. А в одном из ресторанов официантка, услышав, как я, со своим русским акцентом, прошу ее убрать со стола квасное, от неожиданности расхохоталась.

Однако настоящим испытанием для меня оказалась совсем не еда, а моя кошерная кухня. Разделив посуду на мясную и молочную, я с гордостью сообщил об этом в одной из социальных сетей, созданию которой недавно посвятили очередной блокбастер голливудские кинематографисты. Комментарии моих виртуальных друзей не просто жгли — они выжигали все виртуальное пространство. А потом я пригласил своего друга, собирающегося в Лондон с кратким визитом, остановиться у меня дома. «Ну что ты, ответил он, у тебя ведь теперь кошерная кухня, а я с кашрутом — сам знаешь...» Только в этот момент до меня дошел весь смысл происходящего. Только тогда я понял, что на практике выбор кашрута означает, что теперь в моем доме смогут оставаться лишь люди, соблюдающие или хотя бы понимающие и уважающие законы кашрута. Не менять же мне после каждого гостя всю посуду и заново кашеровать кухню. Для меня, чей дом всегда был открыт для друзей и друзей моих друзей, это было самое страшное откровение. Всеми фибрами своей еврейской души я прочувствовал участь моего народа, вынужденного отгородиться от окружающего мира. Мысль о том, что в XXI веке подобные культурные различия решаются, к примеру, пластиковой посудой, пришла несколько позже.

 

О кошерной еде ходит множестве мифов. Но самый ужасный миф — это утверждение, что кошерная еда — непременно невкусная. Странно, что никто никогда не скажет такого о еврейской еде, а ведь это, по идее, синонимы. Есть такое выражение на иврите — «рецах офи», когда клевета и дезинформация морально уничтожают человека. Мне кажется, это именно то, что сделали с кошерной пищей многочисленные еврейские семинары на просторах бывшего СССР. У всех, кто хоть раз побывал на каком-то еврейском летнем или зимнем мероприятии, кошерная еда неминуемо ассоциируется с рыбой второй свежести, рядом с которой на тарелке, как бедные родственники, примостились грубо нарезанные овощи. И вот разбуди участника этого семинара посреди ночи спустя лет десять, спроси его про кашрут — у него в глазах та самая рыба.

 

У всех, кто хоть раз побывал на каком-то еврейском летнем или зимнем мероприятии, кошерная еда неминуемо ассоциируется с рыбой второй свежести, рядом с которой на тарелке, как бедные родственники, примостились грубо нарезанные овощи. И вот разбуди участника этого семинара посреди ночи спустя лет десять, спроси его про кашрут — у него в глазах та самая рыба.

Зачем соблюдать кашрут? Для религиозного человека ответ прост: это предписание Торы, так обязывают нас наши законы. А чем обосновывают это люди светские? Одни говорят о здоровой пище. Мол, законы кашрута нашли подтверждение у лучших диетологов мира. Но для того, чтобы понять, что от смешения мяса и молока ничего хорошего в человеческом желудке не происходит, не нужно быть великим диетологом. К тому же, ни один диетолог в мире не объяснит, почему нельзя есть мясо непарнокопытных животных. Про рыб без чешуи диетология, как мне известно, тоже умалчивает.

 

Лично мне очень нравится постмодернистское веяние, согласно которому животные, чье кошерное мясо я употребляю в пищу, были умертвлены максимально безболезненным способом. Идея в том, что тебе не передается боль, которую испытывало животное. Но от этой мысли недалеко и до вегетарианства. Кстати, многие мои товарищи по синагогальной скамье в Лондоне действительно перешли на вегетарианский образ жизни. С еврейской точки зрения, это довольно удобно, да и на семейном бюджете отражается крайне положительно. Но для меня это уже чересчур.

 

А если серьезно, законы кашрута для меня — это часть богатейшего культурного наследия моего народа. Ровно так же, как и Пасхальная Агада, томики Шолом-Алейхема и ханукальный дрейдл. Соблюдая кашрут, я, считающий себя человеком нерелигиозным, тем самым приобщаюсь к многовековым традициям моих предков. И очень хорошо себя при этом чувствую.

 

Автор о себе: Родился в 1972 году в Ленинграде. С 15 лет  публиковался в питерских изданиях, в том числе в еврейской газете «АМИ». В 1991 году репатриировался в Израиль. Учился на  факультетах политологии и советологии Еврейского университета в Иерусалиме. После окончания учебы работал в пресс-службе Сионистского форума, в Кнессете, в частных PR-агентствах.  В 2002-2008 работал в Сохнуте — вначале пресс-секретарем по связям с русскоязычными СМИ, а затем руководил отделом репатриации в Москве. С конца  2008 года живу в Лондоне. В течение двух лет возглавлял отдел по связям с общественностью Всемирного ОРТа. Опубликовал несколько статей в в журнале «Советник», посвященных формированию имиджа Израиля. С 2003 году веду блог в Живом Журнале. Мнение редакции и автора могут не совпадать