Почти каждый воспитанный в советской стране ощущал культурный шок большей или меньшей силы, сталкиваясь с отношением традиционного еврейского общества к происхождению человека. Оказалось, что предки, с которыми человек никогда не был знаком и, возможно, не слишком интересовался их биографией, являются ценностью.

С другой стороны, интуитивно понятно, что требование равенства возможностей не только нереально, но и бессмысленно. Люди рождаются разными по своим возможностям и способностям. Попытки объяснить разницу между людьми и социальными условиями их жизни не увенчались успехом. Люди разные, и подход окружающих к ним должен быть разным. Современное общество, например, старается помочь людям с физическими недостатками жить полноценной жизнью. Это одна из приятных черт современного мира.

Но существует вид неравенства, которое зачастую табуировано для открытого обсуждения, — это неравенство происхождения. Оставим сейчас в стороне проблему национальности, ее обсуждают достаточно. Поговорим о происхождении в самом простом смысле слова — семья, родители, предки.

Сословия и сословные предрассудки Бомарше высмеял устами Фигаро — и с тех пор они так и не оправились от нанесенного удара. Позднее в Советском Союзе знатная родословная стала не только бесполезной, но даже опасной. Любая знатность происхождения могла вызвать подозрения властей, безродность была залогом благонадежности. Появилось сословие чиновников, и для тех, кто в него входил, были созданы несомненные привилегии, но оно предпочитало оставаться в тени.

Много сюрпризов ожидало выросших в советском обществе при встрече с еврейским миром. Многое удивляло, что-то восхищало, что-то раздражало. Но почти каждый воспитанный в советской стране ощущал культурный шок большей или меньшей силы, сталкиваясь с отношением традиционного еврейского общества к происхождению человека. Оказалось, что предки, с которыми человек никогда не был знаком и, возможно, не слишком интересовался их биографией, являются ценностью.

Реакция на этот шок бывала разной — некоторые приходили к выводу, что патриархальный еврейский мир не для них, иные сочиняли себе биографию посолиднее.

Еврейский подход к проблеме генеалогии человека, как и следовало ожидать, неоднозначен. С одной стороны, требование равенства всех перед законом вне зависимости от происхождения повторяется в Торе неоднократно: «Как ты, так и пришелец — один закон будет для вас». Французская декларация лишь повторяет сформулированное в Пятикнижии. Но это не означает, что происхождение человека — настолько же не относящаяся к его личности характеристика, как, например, рост или цвет глаз.

Человек, родившийся и выросший в традиционной еврейской семье, никогда не воспримет еврейство как абсолютно новое, как открытие. С другой стороны, все религиозные постижения человека, пришедшего к еврейству в результате сознательного выбора, остаются этим выбором ограничены.

Талмуд, по-видимому, — самая древняя из книг, к которой применим термин полифонизм, введенный Бахтиным. Талмудический диалог, в отличие от «Диалогов» Платона — это не способ формулирования и передачи материала, а настоящее выражение двух точек зрения, каждая из которых по-своему справедлива. Решение дискуссии — галаха — касается лишь практических выводов, но не отмены одной из точек зрения. Именно в этом смысле Талмуд называет обе спорящие стороны Б-говдохновленными, то есть истинными, поскольку каждый из мудрецов мог найти свою истину, то есть ту ее проекцию, в которой по-настоящему выражается его личность. Самыми известными из таких обсуждений, несомненно, являются дискуссии учеников Гилеля, проявлявших бОльшую терпимость и снисходительность, с учениками Шамая, подход которых основывался на строгости. Но это отнюдь не единственный пример таких споров. Для нашего разговора интересны разногласия рабби Акивы, который вырос в семье прозелитов, с рабби Ишмаэлем, отпрыском знатной семьи. Один из споров, приведенный в «Мехилта де-рабби Ишмаэль», касается чудесного характера Синайского откровения. В Торе о нем написано: «И весь народ видит голоса». Для рабби Акивы эти слова означают изменение всего порядка мироздания: люди смогли увидеть то, что обычно доступно лишь слуху. По мнению рабби Ишмаэля, увидели то, что можно увидеть, услышали то, что можно услышать. В этом проявляются два подхода: восторг неофитства, с одной стороны, и осмысление святости в рамках обыденного — с другой.

Какой из подходов лучше? Каждый хорош по-своему. Таков подход к спорам мудрецов в истории еврейской мысли. Рабби Акива был тем, кто заложил основы для создания корпуса Мишны, но возвести ее структуру мог именно рабби Иегуда ха-Наси, представитель династии дома Давида. Прозелит Онкелос в своем переводе Торы на арамейский язык очень много сделал для очищения монотеизма от антропоморфических представлений — так пишет Рамбам, но именно Рамбам смог включить эти принципы в основы веры.

Люди не сводятся ни к какой схеме, и у каждого человека есть возможности компенсировать недостающее, но наше прошлое остается с нами, хотя и может поменять свой смысл в зависимости от наших поступков. Человек, родившийся и выросший в традиционной еврейской семье, никогда не воспримет еврейство как абсолютно новое, как открытие. С другой стороны, все религиозные постижения человека, пришедшего к еврейству в результате сознательного выбора, остаются этим выбором ограничены. Возможно, в этом одно из значений слов автора Кузари, отказывающего прозелитам в возможности пророчества.

Еврейская традиция подчеркивает уникальность каждого не для того, чтобы указывать другому на его проблемы, а предоставляя возможность ценить то, что нам дано. Тогда у человека появится способность увидеть и понять правоту оппонента, увидеть истину другого, которая не совпадает с «моей» истиной.

Любое достоинство, примененное неверно, становится недостатком. Столь важное в еврейской традиции ощущение постоянной новизны и переполненность уникальностью происходящего, существующие сами по себе, могут помешать конструктивной деятельности. Поэтому положительной чертой руководителя становится прочность связи с духовностью, которая имеет за собой не одно поколение предков. В тексте Торы это требование сформулировано так: «Не сможешь поставить над собой человека чужого». Наиболее радикальный вывод из этого стиха приведен в Иерусалимском Талмуде, где высказано требование, чтобы все должности, связанные с властью, занимали люди родовитые. Надо сказать, что Вавилонский Талмуд относит это ограничение лишь к прозелитам, а раввины последних поколений сводят его к минимуму. Кто — ссылаясь на обязанность любви к прозелитам (так считает, например, раввин Моше Файнштейн), кто (например, раввин Элиезер Вальденберг) — указывая, что в Талмуде речь идет о назначенных людях, что редко случается в современном мире, где почти все общинные должности распределяют по результатам выборов, а власть носит коллегиальный характер.

Еврейская традиция подчеркивает уникальность каждого не для того, чтобы указывать другому на его проблемы, а предоставляя возможность ценить то, что нам дано. Тогда у человека появится способность увидеть и понять правоту оппонента, увидеть истину другого, которая не совпадает с «моей» истиной. Ведь в этом заключается внутренний смысл любого спора — в возможности достичь нового понимания, которое включает в себя два, на первый взгляд, противоположных утверждения. В этом смысл знаменитой дискуссии учеников Гилеля и Шамая, про которых сказано, что, поскольку они спорили во имя Неба, их разногласие приобрело вечную ценность.