Список выходящих на свободу в результате сделки с ХАМАСом бандитов и перечень их преступлений вызывают самые мрачные воспоминания почти у каждого жителя Израиля. Организаторы убийства подростков в Тель-Авивской дискотеке «Дельфинариум»; похитители и убийцы израильского солдата Нахшона Ваксмана; организаторы взрывов автобусов и кафе; садист, с торжеством демонстрировавший руки, с которых капала кровь забитых насмерть солдат-резервистов, по ошибке заехавших в Рамаллу... И список этот далеко не полон.  Звери в человеческом обличье вышли на свободу, и вся Газа ликует.

 

Происходит громадная несправедливость, когда преступление не только остается безнаказанным, а его преднамеренно оставляют безнаказанным именно те, кто на первый взгляд должны блюсти закон. Семьи погибших,  для которых освобождение убийц — это повторение уже пережитой ими однажды трагедии, пытались через Верховный суд Израиля остановить сделку с ХАМАСом... Но никто (хотя бы из вежливости) даже не сделал вид, что у этой попытки был шанс на успех.

 

Талмуд считает ограничение свободы человека причинением страдания, которое превышает муки голодной смерти, и поэтому выкуп пленных имеет статус исполнения великой заповеди. Забота о спасении пленных оказывается делом более первоочередным, чем даже помощь нуждающимся.

И все-таки  в Израиле есть по крайней мере одна семья, для которой вчерашний день был счастливейшим в их жизни — это семья Гилада Шалита, возвратившегося домой после пяти лет плена. Вместе с семьей Шалит радость разделили и те, для кого сделка по обмену ознаменовала торжество еврейского гуманизма, когда за спасение одной человеческой жизни народ готов заплатить любую цену. Были и те, для кого вчерашние события обернулись крушением идеалов, кто назвал 18 октября 2011 года «черным днем» в истории Израиля.

 

Израильское общество разделилось в оценке сделки с ХАМАСом на тех, кто считает, что «нет любым переговорам с террористами» и что «ни одно государство не будет платить такую несоразмерную  цену», и на тех, кто уверен, что «мы должны сделать все возможное для возвращения пленных» и что «история Рона Арада не должна повториться». Давайте попытаемся на минуту отложить эмоции в сторону и вспомнить, какие пути решения данной проблемы предлагает еврейская традиция.

 

Подкованных в иудаизме читателей не удивит, что ответ не представляет собой однозначного решения. Каждая из спорящих сторон может найти в еврейских книгах серьезные аргументы в свою пользу. С одной стороны, Талмуд считает ограничение свободы человека причинением страдания, которое превышает муки голодной смерти, и поэтому выкуп пленных имеет статус исполнения великой заповеди. Забота о спасении пленных оказывается делом более первоочередным, чем даже помощь нуждающимся. Вся еврейская история полна повествований о еврейских общинах, отдававших последние средства ради избавления своих единоверцев из плена и рабства.

 

С другой стороны, цена, которую обществу придется заплатить за свободу индивидуума — это предмет дискуссий, не прекращавшихся на протяжении веков. Мишна категорически отвергает, например, вариант силового освобождения одного из пленников, когда второй остается в плену. Ведь второй, без сомнения, окажется жертвой мести тюремщиков. А вот вопрос — надо ли учитывать ухудшение условий содержания всех пленников в будущем после успешной освободительной операции — остается открытым.

Анализировали мудрецы и последствия завышения сумм денежных выкупов пленных. Согласно объяснению Рамбама, такая практика  запрещена, поскольку превратит евреев в лакомый кусочек для организаторов похищений. Традиция донесла до нас рассказ о мужественном поведении Магарама из Роттенбурга, который предпочел умереть в заключении, но не разрешил выкупать его за сумму, превышающую обычную плату. Этим ему удалось сдержать аппетиты средневековых феодалов, желавших найти в шантаже еврейских общин хороший источник доходов.

 

Спасение жизни одного или нескольких человек становится реальной, уже проверенной кровавым опытом опасностью для жизни многих других. Такое понимание ситуации делает подобные сделки непозволительными.

Израильские реалии — обмен наших пленных солдат или захваченных в плен гражданских лиц на террористов и их пособников, отбывающих срок в израильских тюрьмах, отличается от традиционного выкупа пленных  по нескольким важным параметрам. С одной стороны, захваченные в плен израильтяне находятся в руках безжалостных врагов, а не корыстных шантажистов, и поэтому их жизнь в постоянной опасности. А когда речь идет о спасении жизни, по многим мнениям все ограничения величины выкупа становятся нерелевантными. Но с другой стороны, то, чем Израиль платит за своих солдат, не сводится к деньгам. Речь идет о выходе на свободу жестоких и опытных убийц, для которых каждый израильтянин является потенциальной жертвой. То есть спасение жизни одного или нескольких человек становится реальной, уже проверенной кровавым опытом опасностью для жизни многих других. Такое понимание ситуации делает подобные сделки непозволительными, и такова позиция многих израильских раввинов по отношению к спасению жизни Гилада Шалита ценой освобождения более тысячи террористов.

 

Однако есть одна важная деталь, которая позволяет взглянуть на вопрос иначе. Существует разница между несомненной опасностью для жизни пленника и потенциальной опасностью, которую представляют собой террористы на свободе. Оценка этой потенциальной угрозы находится в компетенции специалистов, и величина опасности, несомненно, напрямую зависит от общеполитической ситуации в регионе. Ситуация же эта коренным образом изменяется прямо у нас на глазах. Цепная реакция, начало которой положила арабская весна, заставила ХАМАС оставить насиженное пристанище в Сирии и перебраться в Египет. На фоне внутриполитических проблем, возникших у Асада, переезд ХАМАСа ослабляет влияние шиитского Ирана в регионе и усиливает Египет. Соседский бандит не так опасен, как отдаленный провокатор, поскольку знает черту, которую ему не стоит переступать. Именно перемены в раскладе сил, по-видимому, повлияли на руководство ХАМАСа, решившее отказаться от требований включить в сделку по обмену освобождение из израильских тюрем многих своих лидеров. Все это позволило Нетаниягу пойти на сделку, которая, несмотря на помпезные ликования хамасовцев, по существу не стала капитуляцией Израиля перед террором.

Теперь лишь от дальнейших действий израильского правительства зависит, чем вчерашний день ознаменуется в истории еврейского государства — запомнится ли он черным днем, повлекшим за собой кровь и страдания (не дай Б-г), или торжеством гуманности и признанием высокой ценности человеческой жизни.

 

В 1978 году, когда Израиль «выкупил» одного солдата, освободив ради этого 76 террористов, Любавичский Ребе предупредил, что согласие на непропорциональный обмен сделает нас заложникам шантажа и вымогательства. Сейчас, когда «цена» стала устрашающей и количественно (1027) и качественно, даже сторонникам нынешней сделки понятно, что пришло время выработать принципиально новую концепцию в отношении к террористам. Будет ли это введение практики смертной казни или принятие изначальных ограничений, которые должны сопровождать любые переговоры с террористами — очевидно, что решение этого вопроса должно быть поставлено на первоочередную повестку дня. Мы не имеем права забывать о несоразмерности цены, заплаченной за свободу Гилада. А забыть этого не дадут все те, кто протестовал против сделки с ХАМАСом.

 

Свиток Торы, в котором одна буква отсутствует, уже не годен. Так евреи не могут пребывать в благодушии, когда хотя бы один из нас в беде. Без свободного Гилада Шалита мы все были в плену. Такая вот еврейская арифметика.

Вне зависимости от оценок самой сделки, большинство евреев Израиля поддержали возвращение Гилада, и не пропаганда средств массовой информации (хотя ее не надо сбрасывать со счетов) стала тому причиной.  За этой позицией кроется простое человеческое милосердие. И хотя всем, включая тех, кто боролся за эту сделку, очевидна вопиющая несправедливость освобождения убийц, приговоренных к десяткам пожизненнных сроков, и хотя ни у кого не вызывает сомнений опасность, которой все мы с этого момента подвергаемся, милосердие  евреев оказалось в очередной раз сильнее желания себя обезопасить и стремления к справедливости. Недаром евреи называются в Талмуде именно милосердными, а не умными или справедливым. Милосердие перевесило справедливость и осторожность.

 

Многих сторонних наблюдателей этот заведомо неравный обмен озадачил. Кому-то он представляется очередной победой бесчеловечности террора над последовательным гуманизмом, очередным проявлением слабости демократического общества перед лицом сплоченных варваров. Однако  настроение израильского общества явно не вписывается в эту схему. Мы видим не отчаяние капитуляции, а радость победы, хоть и чреватой опасностями. Одно из ведущих российских изданий в этом подходе усмотрело торжество индивидуалистических ценностей, приоритет личности перед государством. Действительно, премьер-министр Израиля после встречи Гилада Шалита говорил об обязательствах государства перед теми, кого оно послало на передовую. Но дело не только в этом —возведенный в принцип индивидуализм Соединенных Штатов не мешает им мириться с пленением своих солдат. Еврейский секрет иной — ощущение каждым своей причастности к общей судьбе.

 

Сегодня вечером начинается праздник Шмини Ацерет и Симхат Тора, когда весь еврейский мир будет танцевать со свитками Торы в руках. Свиток Торы, в котором одна буква отсутствует, уже не годен. Так евреи не могут пребывать в благодушии, когда хотя бы один из нас в беде. Без свободного Гилада Шалита мы все были в плену. Такая вот еврейская арифметика. И пусть искреннее еврейское веселье сломает все преграды и разрушит злые замыслы наших врагов. Веселых праздников всему еврейскому народу!

 

Автор о себе: Детство мое выпало на ленинградскую оттепель, поэтому на всю жизнь осталась неприязнь ко всяческим заморозкам и застоям. В 1979 году открыл том Талмуда в переводе с ятями, в попытках разобраться в нем уехал в Иерусалим, где и живу в доме на последней горке по дороге к Храмовой горе. Работаю то программистом, чтобы добиваться нужных результатов, то раввином, чтобы эти результаты не переоценивать. Публицистика  важна для меня не сама по себе, а как необходимая часть познания и возможность диалога с читателем. Поскольку от попыток разобраться все еще не отказался.       Мнение  редакции и автора могут не совпадать