Зрители-евреи, приходящие на спектакль о себе, ощущают себя обманутыми, а зрители-неевреи и вовсе выходят из театра в недоумении — за что этому Зингеру дали Нобелевскую премию, если истории, рассказанные им, — такие банальные?

У Зингера это был выбор между корнями, от которых герой так и не смог оторваться, и комфортной, но какой-то ненастоящей жизнью. У Имамутдинова это история странного влечения героя к недоразвитой подруге детства. Спектакль «Шоша» минималистичен не только в декорациях (стол, три стула и как бы сцена — единственное, что окружает актеров). В нем нет ни многообразия душевных метаний героя, ни трогательного этнического колорита, за который любят Зингера. И это не первая такая выхолощенная постановка романов писателя на московских театральных подмостках. Совсем недавно театралы Москвы смотрели в «Современнике» постановку по роману «Враги. История любви». И здесь тоже не находили ни национального колорита рассказанной Зингером истории, ни глубины его философии. Так или иначе, это становится тенденцией. И в итоге зрители-евреи, приходящие на спектакль о себе, ощущают себя обманутыми, а зрители-неевреи и вовсе выходят из театра в недоумении — за что этому Зингеру дали Нобелевскую премию, если истории, рассказанные им, — такие банальные?

Сложно понять причины, по которым современные режиссеры выхолащивают знаменитые романы Зингера, очищают их от всего еврейского. Вряд ли они могут опасаться того, что еврейский колорит оттолкнет зрителя. Ведь буквально несколько лет назад вся Россия (а не только толерантная и образованная театральная публика) с замиранием сердца смотрела очень еврейский сериал «Ликвидация» о послевоенной Одессе. Все в нем было еврейским, насыщенным, «вкусным». Смотрели и двенадцатисерийный фильм «Жизнь и приключения Мишки Япончика», рассказывающий об известном одесском налетчике со всеми песенками на идиш, интонациями Молдаванки и еврейским колоритом. Да и в театре еврейское не было запретным даже в советские времена: на спектакль «Поминальная молитва» по книге Шолом-Алейхема «Тевье-молочник» когда-то невозможно было купить билеты.

Попытки московских режиссеров сделать из еврейского мира романов Зингера мир вненациональный провалились. Потому что в этом вненациональном мире нет ни смысла, ни веры, ни Б-га — ничего того, что так мучительно искали герои писателя в его романах.

Но современные режиссеры почему-то решили, что рассказывать истории лучше вне национального контекста. И тем самым обезличили героев своих спектаклей, лишили их мотивации поступков, глубины, тонкости, корней. Ставя их перед выбором, они, с самого начала отрубая национальное, делают этот выбор непонятным, неоправданным. Да и сами герои при таком выхолащивании теряют свою уникальность, свое лицо. Вы только представьте, как смотрелись бы знаменитые советские «Д’Артаньян и три мушкетера», если бы не было каждую минуту понятно, что герои — французы, отличающиеся французской галантностью, утонченные, немного странные, но ужасно аристократичные? И за что бы Василия Ливанова английская королева посвятила в рыцари, если бы сыгранный им Шерлок Холмс не был таким невозможно истинным британцем?

Конечно, главные проблемы, с которыми человек сталкивается в жизни, универсальны. Но вот решает их каждый по-своему, во многом решения эти продиктованы традицией, в которой он воспитывался, темпераментом и знаниями, который он взял у своего народа. Не бывает людей вообще без корней, без прошлого. Это признали даже в Европе, когда стало понятно, что политика «мульти-культи», направленная на интеграцию иммигрантов, провалилась. Так же, как провалились попытки московских режиссеров сделать из еврейского мира романов Зингера мир вненациональный. Потому что в этом вненациональном мире нет ни смысла, ни веры, ни Б-га — ничего того, что так мучительно искали герои писателя в его романах.