Израильская миротворческая организация предложила русскоязычным израильтянам поделиться с палестинцами книгами. Палестинцы, мол, страдают от отсутствия русской культуры, мы им привезем книг, а они за это полюбят Израиль. Так может ли русская литература помирить палестинцев с израильтянами?

Идея в общем неплохая — в так называемой ПА почти 10 тысяч русскоговорящих, надо же им что-то читать. Вот только последствия этого чтения мне лично представляются сомнительными.

Советские ученые, артисты, врачи и учителя с воодушевлением включались в травлю инакомыслящих, писали доносы и единогласно объявляли коллег и соседей врагами народа. Все они, в отличие от палестинцев, произведения русских классиков читали. Вот только не помогало это им отличить допустимое от недопустимого.

Когда-то одна интеллигентная учительница русского языка и литературы с убежденностью мне доказывала, что если бы в правительстве России все читали повесть Анатолия Приставкина «Ночевала тучка золотая…», чеченской войны не было бы. Там ведь, мол, все сказано: русский мальчик дружит с чеченским мальчиком, война — это жуткая жуть, депортация чеченцев — преступление против человечества. Повесть, согласитесь, и, правда, сильная. Вот только в то, что она могла бы предотвратить чеченскую войну, я лично не верю. Как не верю и в то, что какую бы то ни было войну может предотвратить какое бы то ни было художественное произведение. Далеко ходить за примерами не будем: немцы — одна из самых образованных и начитанных наций на планете; они и написали, и прочитали немало шедевров. Это, однако, никак не помешало им шить из человеческой кожи сумки, сжигать людей в печах концлагерей и проводить опыты над беременными женщинами. Советские ученые, артисты, врачи и учителя с воодушевлением включались в травлю инакомыслящих, писали доносы и единогласно объявляли коллег и соседей врагами народа. Все они, в отличие от палестинцев, произведения русских классиков читали. Вот только не помогало это им отличить допустимое от недопустимого. Морок тоталитарной идеологии никакие тургеневы с чеховыми не победят.

Да и как может русская литература помирить палестинцев с израильтянами? Ни Толстой с его непротивлением злу насилием, ни Достоевский с его покаяниями на перекрестках не смогут соперничать с имамами. Имам каждый день говорит, что Мухаммед требует убивать инаковерующих. А Толстой с Достоевским, что они знают? Они и жили-то давно и так далеко, что им местных палестинских проблем, не понять. А проблем немало, что тут говорить — зарабатывать как-то надо. Семья смертника получает десятки тысяч долларов. Какие уж тут достоевские…

А тут еще Анна Каренина с ее выбрыками, Раскольников, за здорово живешь зарубивший старушку и ее беременную сестрицу, семейка Карамазовых, наконец. Научит ли вся эта невеселая галерея маловменяемых персонажей палестинцев любить израильтян? Или лишь убедит в том, что западная цивилизация, маленьким, но гордым представителем которой на Ближнем Востоке является Израиль, совершенно сошла с ума, и имам таки прав?

Страховкой от идеологических метаний и неверной интерпретации прочитанного может стать только привитая с детства мораль. У палестинцев она есть — это идеология ненависти к Израилю и всему остальному миру. И нравственные метания русских писателей здесь бессильны.

Литература — штука неоднозначная. Писатель ведь живой человек, имеет право на свое субъективное представление о морали. Поэтому и чтение — вещь полезная, но весьма небезопасная: тут ведь важно, чтобы читающий понимал, что читает. Что, например, слово «жид» в произведениях русских классиков далеко не всегда есть проявление антисемитизма: в XIX веке в России так было принято называть евреев. Или что преступление Раскольникова — это нравственная провокация Достоевского (как говорится, «не пытайтесь повторить в домашних условиях»). Страховкой от идеологических метаний и неверной интерпретации прочитанного может стать только привитая с детства мораль. У палестинцев она есть — это идеология ненависти к Израилю и всему остальному миру. И нравственные метания русских писателей здесь бессильны.

Впрочем, есть одна книга, которую лично я обязательно передала бы на палестинскую землю, — это Коран. Зомбированные местными проповедниками палестинцы редко берутся читать свою священную книгу и имеют крайне искаженное представление о собственной вере. Нет там, в Коране, ни призывов взрывать израильские дискотеки и автобусы, ни обещаний вечного рая с девственницами для смертников. Все это придумки пропагандистов и идеологов — весьма вольная интерпретация, которую принимают на веру израильские соседи. А вот когда прочтут Коран, можно, пожалуй, и русскую классику — тогда будут понятнее и переживания Татьяны Лариной, и всепрощающая любовь князя Мышкина. 

Автор о себе:   Мои бабушка и дедушка дома говорили на идиш, а я обижалась: «Говорите по-русски, я не понимаю!» До сих пор жалею, что идиш так и не выучила. Зато много лет спустя написала книгу «Евреи в России. Самые богатые и влиятельные», выпущенную издательством «Эксмо». В журналистике много лет — сначала было радио, затем — печатные и онлайн-издания всех видов и форматов. Но все началось именно с еврейской темы: в университетские годы изучала образ «чужого» — еврея — в английской литературе. Поэтому о том, как мы воспринимаем себя и как они воспринимают нас, знаю почти все. И не только на собственной шкуре.       Мнение редакции и автора могут не совпадать