Я писал эту статью в трудные дни военной операции в Газе, еще не зная, наступит перемирие или вспыхнет полномасштабная война. Вознося молитвы за победу нашего оружия, мы, тем не менее, не должны забывать: после войны старые проблемы никуда не денутся.

Я всегда с интересом читаю интервью с мэром Риги Нилом Ушаковым. Замечу сразу: я не знаком из первых уст с жизнью современной Латвии, а опираюсь на услышанное и прочитанное. Когда-то, лет 30 назад, я любил и неплохо знал Ригу. Подозреваю, что она немало изменилась с тех пор. Но именно этот, уже отстраненный взгляд на Латвию и на русско-латышское взаимодействие в ней, помогает мне использовать эту страну в качестве модели для темы, гораздо более для меня актуальной: отношений арабов и евреев в Израиле.

Можно выбрать и другой путь — сдать экзамены и стать гражданином Латвии... Главный барьер — не экзамен, а самосознание. Многие не идут на этот экзамен, так как не хотят играть по правилам, которые кажутся им несправедливыми.

У этих двух ситуаций есть и сходства, и важные различия. И там, и там маленький народ после многих исторических перипетий наконец начинает строить национальное государство. На территории этого государства волею судеб живет крупное национальное меньшинство, связанное культурными, языковыми и родственными узами с огромным зарубежным государством (в случае с арабами — с комплексом государств). Даже численные соотношения между большинством и меньшинством (если, говоря об Израиле, включать и «территории») похожи — примерно три к двум.

Различия в исходных данных тоже сложно не заметить. Во-первых, между латышами и русскими нет резкой религиозной грани, что выражается, в частности, в высоком проценте смешанных семей — каждый пятый брак в Латвии межэтнический. Как рассказывает Нил Ушаков, из-за этого в Риге невозможно по фамилии определить, на каком языке говорит дома человек. Какой-нибудь Ивановс вполне может не знать русского языка и наоборот. Во-вторых, темперамент у северных народов поспокойнее, и хотя крови в Латвии тоже пролилось немало, все это было уже не в нашем поколении. И, наконец, интерес внешнего мира к латышам бесконечно ниже, чем к нашему ближневосточному уголку земного шара, что идет им только на пользу.

При таких исходных данных продуктивно было бы сравнить поведение большинства и меньшинства в обеих ситуациях. Независимая Латвия сформулировала четкий порядок получение гражданства. Значительная часть русских по этому закону оказалась «своими», перед другими же встала необходимость обращаться с просьбой о гражданстве к властям, для чего надо сдать экзамен по латышскому языку, истории и конституции. Некоторым немногочисленным категориям (например, бывшим сотрудникам КГБ) путь в граждане был закрыт.

В Израиле же все решает место рождения. Араб, родившейся по западную сторону «зеленой черты» (линии перемирия 1948 года), автоматически приобретает израильское гражданство (и не должен знать для этого даже слово «шалом»). А родившийся по другую сторону никак не может стать гражданином, даже если он специалист по ивриту и убежденный сионист (не то чтобы таких было много, но все же).

В результате перед латвийским русским, в отличие от араба в Израиле, стоит ясный личный выбор. Он может стать «негражданином Латвии», а это довольно своеобразный статус: с одной стороны, такой человек не имеет политических прав — не голосует на выборах. Однако в плане личных прав он никак не ущемлен, а его паспорт дает даже определенные преимущества перед гражданами, так как предоставляет безвизовый въезд и в Европейское сообщество, и в Россию, а некоторые из «неграждан» еще и получают пенсию от двух стран.

Какая часть арабских граждан Израиля может сказать про себя: «я — гражданин Израиля, и это мой дом»? Слышим ли мы арабских лидеров, таких, как мэры городов, которые призывали бы неграждан получать гражданство, агитировали бы за изучение иврита и еврейской истории, за вовлечение в политическую жизнь Израиля?

Можно выбрать и другой путь — сдать экзамены и стать гражданином Латвии. Нил Ушаков свидетельствует, что экзамен несложный. Мне трудно судить об этом со стороны, но из интервью понятно, что главный барьер — не экзамен, а самосознание. Многие не идут на этот экзамен, так как не хотят играть по правилам, которые кажутся им несправедливыми. Вот радиослушатель спрашивает мэра: «Вы сами стали гражданином Латвии путем натурализации. Считаете ли вы, что прошли унизительную процедуру? И если да, то зачем унижались?» Мэр, тактично уклонившись от темы унижения, ставит вопрос так: если ты хочешь влиять на происходящее в стране — надо стать частью этой страны. И он становится.

«Я — гражданин Латвии, дом у меня только один», — говорит Нил и призывает своих русских сограждан (со-неграждан, так, что ли, надо говорить?) следовать за ним — учить язык, сдавать экзамены, получать гражданство и вливаться в общественную жизнь страны. Сам он показывает пример и личного успеха, и интеграции — мэр столицы, пользующийся поддержкой обеих языковых общин, настойчиво продвигающий интересы своей страны в России (а не наоборот).

А теперь вопросы. Какая часть арабских граждан Израиля может сказать про себя: «я — гражданин Израиля, и это мой дом»? Слышим ли мы арабских лидеров, таких, как мэры городов, которые призывали бы неграждан (ну, хотя бы жителей Восточного Иерусалима, имеющих право на израильский паспорт) получать гражданство, агитировали бы за изучение иврита и еврейской истории, за вовлечение в политическую жизнь Израиля? Создало ли израильское государство четкий и ясный путь, по которому должен следовать араб, желающий стать полноправным и лояльным гражданином страны? Например, в случаях браков между израильскими гражданами и палестинцами и в случае жителей Иерусалима? Существует ли у израильского государства последовательная концепция в отношении людей, которые хотели бы остаться «негражданами», то есть жить в стране, пользоваться в ней личными свободами, но не считать себя ее частью — как в плане обязанностей, так и в плане политических прав?

Вот еще цитата из Ушакова: «К сожалению... латышский избиратель часто берет пачку бюллетеней с латышскими партиями, из них уже выбирает то, что ему ближе по каким-то идеологическим установкам, русский избиратель... берет пачку из русских партий и дальше уже определяется». Знакомая ситуация, правда? Считаем ли мы ее нормальной и неизбежной у нас?

Можно попытаться сформировать политику, которая предоставляла бы арабскому меньшинству по крайней мере три пути на выбор: эффективная интеграция в еврейское государство, жизнь «негражданина» с набором личных и социальных прав, включая свободу передвижения, или прямой конфликт — со всеми вытекающими последствиями.

Ушакову задали вопрос о латвийском законе, запрещающем использование советской символики и наказывающем, например, за серп и молот, тюремным сроком. Ответ был таков: закон есть, запрет есть, но на практике никогда никого не наказывали. Может ли это быть примером для Израиля в отношении таких явлений, как отмечание «Накбы» (для справки: траурные церемонии в арабском секторе в годовщину независимости еврейского государства) или поднятие палестинского флага?

Так сложилось, что из двух вечных вопросов русского интеллигента «что делать?» мне всегда интереснее, чем «кто виноват?». Можно, конечно, ничего не делать, обвиняя в сложившейся ситуации кого угодно — хоть муфтия аль-Хусейни, хоть Бен-Гуриона, хоть европейское сообщество. Можно попытаться импортировать Нила Ушакова в Назарет или Умм-эль-Фахм. А можно попытаться сформировать политику, которая предоставляла бы арабскому меньшинству по крайней мере три пути на выбор: эффективная интеграция в еврейское государство, жизнь «негражданина» с набором личных и социальных прав, включая свободу передвижения, или прямой конфликт — со всеми вытекающими последствиями.

Автор о себе:  Мне 45 лет, и у нас с женой Аней на двоих семеро детей. Я родился и вырос в Москве, но вот уже почти 15 лет жизнь моя связана с Иерусалимом, в котором я работаю врачом, и нашим домом — поселением Нокдим в Гуш-Эционе. Последние годы все время и силы, которые остаются от работы и семейных радостей, направляю в наше товарищество «Место Встречи», которым руководит Аня. Товарищество это старается совместить несовместимое и встретить евреев всех сортов и разновидностей, а также «примкнувших к ним товарищей» — на «Месте встречи», которое есть Израиль, Иерусалим, Храм (это как zoom на гугл-карте или как матрешка — какой образ вам больше нравится).  Мнение редакции и автора могут не совпадать.