Во время последней войны в Израиле меня, помнится, страшно возмутила одна новость. В Ашдод, Тель-Авив и даже в Иерусалим еще прилетали ракеты с палестинской территории, а в это время Израиль отправлял туда тонны продовольствия и медикаментов. 

Своим раздражением поделилась я тогда с приятелем, который ответил в таком духе, что, мол, а как же иначе, там же не все террористы, там женщины и дети, они бедствуют. «Не все», — неохотно согласилась я, в глубине души понимая, что лишь до поры до времени, пока вдруг не сложатся «удачно» обстоятельства и этим «не всем» не предложат рай с девственницами и несколько тысяч долларов компенсации их семьям. Мне всегда казалось это каким-то самоубийственным мазохизмом: мы им еду — они нам ракеты, мы им лекарства — они нам шахидов, мы им пособия и рабочие места — они нам камни в лобовое стекло. Пресловутое «не оскудеет рука дающего» в данном контексте у меня вызывало лишь раздражение. Зато вот с тем самым «око за око» соглашалась безоговорочно. И вот в январе на Роттердамском кинофестивале мне довелось посмотреть фильм, который, с одной стороны, не оставляет сомнений в том, что это «не все» крайне зыбко, а с другой, что таки пусть не оскудеет.

Мне всегда казалось это каким-то самоубийственным мазохизмом: мы им еду — они нам ракеты, мы им лекарства — они нам шахидов, мы им пособия и рабочие места — они нам камни в лобовое стекло.

Фильм «Божьи скакуны» марокканского режиссера Набила Аюша по нашумевшему роману «Звезды Сиди Мумана» писателя Махи Бинбина основан на реальных событиях. В центре сюжета обычные мальчишки, которые выросли в бедном пригороде Касабланки: Ясин, его старший брат Хамид, друзья Набил, Фуад и Али. Как и все дети, они хулиганили, дрались и играли в футбол. А еще втайне от родителей курили травку и напивались. Вот только маленький Ясин мечтал стать профессиональным вратарем, а юный Хамид с детства приторговывал наркотиками. И, конечно, к двадцати годам он попал за решетку. Через год вернулся — чисто вымытый, в строгих одеяниях и с просветленным лицом. То, что брат ушел к фундаменталистам, огорчает Ясина. Но долго огорчаться некогда: надо содержать семью — изнуренную нищетой мать, потерявшего разум отца, старшего брата-аутиста, который, не отрываясь, слушает радио. А еще хочется дружить с самой красивой девушкой в поселке, встречать ее из училища, дарить духи и дежурить у нее под окном. Но девушку уже пообещали отдать замуж за зажиточного соседа, а Хамид все более неумолим в своем желании отвести Ясина к своим вновь обретенным «братьям». И отведет.

По случайности, защищая друга, Ясин убивает хозяина автомастерской, в которой работает. Хамид и его «братья» ночью спрячут труп, а днем настойчиво пригласят перепуганных и подавленных ребят к себе, где поначалу лишь побеседуют с ними. А потом посадят за стол. И вот здесь — точка невозврата. Ведь человеку, даже если он голоден, мало просто поесть. Ему важно еще и то, с кем он ест и какое место за столом занимает. Потому что в бедности страшна не сама бедность, а бесправие, унижение и невозможность ощутить себя человеком достойным, значимым, чуть более важным, чем остальные муравьи в этом пыльном муравейнике.

Накормить — это не только хлеб и консервы. Это дать вот то самое достойное место за столом, которое не захочется покидать. Которое потерять будет страшно. А значит, страшно будет взорваться в испанском ресторане с десятками невинных людей. Куда лучше прийти в него, чтобы поужинать с любимой девушкой.

Так, разделив трапезу с этими серьезными мужами в белых одеяниях, мальчишки проглатывают наживку. Куда-то девается юношеская сутулость, вместо нежных ямочек на щеках по-мужски наливаются желваки, растянутые майки и пыльные кроссовки со временем сменяют отглаженные рубашки до колена и мягкие туфли. Учение, дисциплина, братство, ощущение собственной значимости. Глаза Ясина теперь полны идеи и решимости. Добрый мальчишка, вздрагивавший от резкостей брата Хамида, возглавляет группу смертников. А дальше он приведет этого самого Хамида и всех своих друзей в испанский ресторан в Касабланке. И без тени сомнения приведет в действие свой пояс шахида... Это был один из серии терактов в Марокко, которые в 2003 году потрясли мир. 41 человек погиб. Более 100 ранены.

Оправившись от потрясения после просмотра фильма, я вдруг поняла. Поняла, почему мы им еду, а они нам — ракеты, мы им лекарства, а они нам — бомбы и так далее. Поняла, что нет — вот совсем, понимаете? — другого выхода. Поняла, что единственная реальная возможность перехватить мальчика Ясина по дороге к дому, где его ждут «добрые братья» из «Аль-Каиды», это вот эти тонны продовольствия. И да, конечно, большая часть гуманитарной помощи оседает в карманах той же самой «Аль-Каиды» или другой «Хизбаллы». И да, все помнят, что после смерти Ясира Арафата на его счетах обнаружены миллиарды долларов — тех самых, которые Запад и Израиль отправляли голодным жителям его страны. И да, я понимаю, что еще есть просто религиозные фанатики, которые, правда, Коран не читали, но своему наставнику свято верят. Но ведь накормить — это не только хлеб и консервы. Это дать вот то самое достойное место за столом, которое не захочется покидать. Которое потерять будет страшно. А значит, страшно будет взорваться в испанском ресторане с десятками невинных людей. Куда лучше прийти в него, чтобы поужинать с любимой девушкой.

Я понимаю, что мой субъективный эстетический опыт может выглядеть неубедительно. Но ведь, во-первых, в жизни каждого из нас есть книги, фильмы и спектакли, перевернувшие наше сознание. А во-вторых, реальность, к несчастью, заботливо подбрасывает мне аргументы.

Мы можем предложить им еще еды, пусть даже нам тяжело простить им наши страдания. И тогда они, возможно, найдут достойное место за мирным столом. А Тот, Кого нельзя называть, увидит не только наш страх, но и нашу мудрость. Так что, все-таки, пусть не оскудеет рука дающего. Что, впрочем, никак не отменяет того самого «око за око».

Южный Ливан. Разрушенные во время войны 2006 года поселения сегодня отстраивает «Хизбалла». И продает бедным крестьянам жилье с внушительной скидкой, но при одном условии: в каждом таком доме размещают ракетную установку, направленную на Израиль, которая должна выстрелить в час «Ч». И вот что получается: сотни нищих ливанских семей обрели дом, о котором не могли и мечтать, а на Израиль теперь нацелены десятки тысяч ракет. Так сотни обычных ливанцев становятся бомбами замедленного действия лишь потому, что безысходность и нищета сильнее всякой морали.

Нет, мы, конечно, не сможем накормить всех страждущих, удовлетворить всех неудовлетворенных и отвести беду от каждого ясина. Мы не остановим эту страшную войну, на которой нет линии фронта, потому что каждый следующий ясин (вчера еще такой доверчивый и большеглазый) может принести в наши дома смерть. Но мы можем предложить им еще еды, пусть даже нам тяжело простить им наши страдания. И тогда они, возможно, найдут достойное место за мирным столом. А Тот, Кого нельзя называть, увидит не только наш страх, но и нашу мудрость. Так что, все-таки, пусть не оскудеет рука дающего. Что, впрочем, никак не отменяет того самого «око за око».

Автор о себе:   Мои бабушка и дедушка дома говорили на идиш, а я обижалась: «Говорите по-русски, я не понимаю!» До сих пор жалею, что идиш так и не выучила. Зато много лет спустя написала книгу «Евреи в России. Самые богатые и влиятельные», выпущенную издательством «Эксмо». В журналистике много лет — сначала было радио, затем — печатные и онлайн-издания всех видов и форматов. Но все началось именно с еврейской темы: в университетские годы изучала образ «чужого» — еврея — в английской литературе. Поэтому о том, как мы воспринимаем себя и как они воспринимают нас, знаю почти все. И не только на собственной шкуре.       Мнение редакции и автора могут не совпадать