Погромные настроения разгораются. Вот уже и Питер запылал. А уж какие пожары бушуют в соцсетях и на прочих сайтах... И главный вопрос, над которым бьются спорщики: быть или не быть? Быть приезжим с Кавказа и из Азии в российских городах или все-таки не стоит им тут быть вовсе. 

Спор непростой. Одни утверждают, что судить людей по национальности — дело неприличное. Другие — что уж очень сложно не судить, когда мимо любого московского рынка пройти страшно. Даже дорогу спросить не у кого: по-русски никто не говорит. Самую опасливую позицию, конечно, занимают евреи. Уж кому не знать, во что обычно выливаются поиски русским народом правых и виноватых. Вот только и в Израиле своих подобных гостей немало. Знают теперь евреи и другую сторону вопроса: непросто все-таки жить вместе людям с абсолютно разными культурными кодами и стилями поведения. И как ни уповай на мультикультурализм и ни ратуй за либеральные ценности, все эти благие идеи разбиваются об очередную драку между разъяренными местными, в монастырь к которым со своими порядками настойчиво пробираются неместные.

Мне, как представительнице нацменьшинства, конечно, сейчас очень страшно в России. Потому что здесь (да и не только здесь) любой погром рано или поздно заканчивается выкриком «Бей жидов!»

Конечно, говорить о национальных различиях неприлично. Гораздо приличнее (в собственных глазах и в глазах окружающих) объявлять руконеподаваемыми тех, кто никак не может смириться с тем, что на улицах Москвы режут баранов. Ну вот не нравится им, что в песочницах, где играют дети, животных убивают. Смотри, какие негодяи. Но объективная реальность безжалостнее самых прекраснодушных принципов. И вот уже вполне приличные люди, владеющие Интернетом и печатным словом, описывают, как в их московских дворах гости столицы, сидя на корточках, пасут баранов, как они хватают за попу девушек, имевших глупость зайти на рынок не в скафандре. Да что далеко ходить? Редкая моя прогулка по улице не сопровождается фразой с характерным акцентом: «Красывая, куда спешишь?» Раньше, кстати, можно было просто на это никак не отреагировать. Сейчас же потенциальный ухажер быстро переходит от заигрываний к наступлению. И не к самому доброжелательному. Раньше было просто неприятно: ну не люблю я, когда ко мне незнакомые люди пристают, да еще и раздевая взглядом. Но тут вот, на волне всех этих событий, прочитала текст Кати Романовской «Моя ксенофобия» — и стало страшно. Текст этот начинается так: «Однажды я отказалась заговорить на улице с молодым человеком, и теперь у меня шрам на шее от уха до уха». Выхода нет: либо уповать на то, что очередной заинтересованный кавалер вышел на прогулку без ножа, либо на улицу не ходить. Последнее неосуществимо, но с отвращением к навязчивым кавалерам в трениках и с наглыми ухмылками справиться тоже сложно. И что делать? Та же Катя Романовская рассказывает, как ее обидчик на суде «вел себя подчеркнуто агрессивно, негодовал и повторял, что «она виновата, она не знает, как должна вести себя с мужчиной». И в этот момент, несмотря на то, что вся история повергла меня в панический ужас, я испытала вдруг немыслимую жалость к этому человеку. К нам ко всем.

Кто, почему и когда решил, собственно, что мы, такие разные, должны жить все вместе, в одном контексте, не понимая друг друга и даже не имея на это ни малейшего шанса? Кому взбрело в голову поспорить с решением Всевышнего сделать нас разными? Кто придумал все эти политики мульти-культи и прочие идеи совместного существования тех, кто живет принципами и идеями, имеющими диаметрально противоположные основы? Мне, как представительнице нацменьшинства, конечно, сейчас очень страшно в России. Потому что здесь (да и не только здесь) любой погром рано или поздно заканчивается выкриком «Бей жидов!» Как человеку, воспитанному и выросшему в традициях русской (а если шире — европейской) культуры, мне претят навязчивые ухажеры южных кровей, я не имею ни малейшего желания с ними знакомиться. Их навязчивость я воспринимаю с раздражением. Они, воспитанные в иной традиции, где мужчина — ценность сам по себе, даже в трениках, а женщина должна за счастье считать его к себе внимание, воспринимают мое ответное молчание как оскорбление и вызов. Нам никогда не понять друг друга. Мне им не объяснить себя, а они мне и объяснять ничего не собираются. Они так вот думают и воспитаны, очень по-своему. Уже даже неважно, кто виноват в том, что мы вынуждены существовать в едином пространстве. Понятно, что в российские мегаполисы их гонит нищенское существование у себя дома. Понятно, что тут их принимают, потому что это дешевая рабочая сила, в которой заинтересованы политики и бизнес-дельцы. И так мы становимся заложниками всех этих экономических процессов, которые заставляют нас в ужасе и неприязни шарахаться друг от друга, сталкиваясь в лифтах, подъездах, переполненных вагонах метро.

Разные народы веками воспитывали в себе разные ценности, копили в себе разный опыт, молились разным богам. И сегодня мир столкнулся с тем, что повернуть вспять процесс, начатый с разрушения Вавилонской башни, просто невозможно.

Меня сложно склонить к всепоглощающему человеколюбию, когда я вижу стайку людей с характерной внешностью, сквозь которую мне страшно пройти, которая обязательно проводит меня скабрезностями и улюлюканьем. Их сложно заставить так не делать: для них любая девушка — добыча, положенная им, мужчинам, по праву рождения. А что делать мужчине, чьей женщине оказывают такие вот двусмысленные знаки внимания? Мужчина обязан защитить свою спутницу, прекрасно понимая, что не будет не только благородного соперничества, но даже привычной драки не получится. В лучшем случае соперник побоится лезть на рожон, в худшем — достанет нож. Просто промолчать — значит, пережить унижение. Ответить — значит, рисковать жизнью. Результатом является чувство унижения и подавленная агрессия. Как следствие — бунты, которые рискуют превратиться в нечто более страшное, чем несколько сожженных машин и закрытая овощебаза. А все потому, что не стоит отрицать очевидное: разные народы веками воспитывали в себе разные ценности, копили в себе разный опыт, молились разным богам. И сегодня мир столкнулся с тем, что повернуть вспять процесс, начатый с разрушения Вавилонской башни, просто невозможно. А попытки все-таки это сделать пока приводят к точечным вспышкам ярости — то в Италии (где местные жители жестко пресекают стремление неместных жить в их стране по законам шариата), то в Израиле (где граждане протестуют против превращения их городов в филиалы разных небогатых африканских стран), то теперь вот в России. И, пожалуй, стоит все-таки прислушаться к словам Владимира Жаботинского, который еще в 1927 году вложил в уста Самсона Назорея такие слова: «Межа — залог мира. Крепок лад между соседями, покуда каждый сидит у себя дома; если же начнут они ходить друг к другу в гости, быть беде. Боги создали людей разными и велели им блюсти межу; грешно человеку смешивать тех, кого боги разделили».

Вот только где теперь эту межу провести и как отвести за межу тех, кто по документам уже и не в гостях вовсе? А главное: возможно ли достичь этого вот размежеванного мира без большой крови, которой могут пролиться нынешние точечные бунты? Нет у меня ответов. Остается уповать на Того, кто разведет нас, несмышленых, обратно по своим углам, из которых мы так наивно стремились в общий дружный Вавилон.

Автор о себе:   Мои бабушка и дедушка дома говорили на идиш, а я обижалась: «Говорите по-русски, я не понимаю!» До сих пор жалею, что идиш так и не выучила. Зато много лет спустя написала книгу «Евреи в России. Самые богатые и влиятельные», выпущенную издательством «Эксмо». В журналистике много лет — сначала было радио, затем — печатные и онлайн-издания всех видов и форматов. Но все началось именно с еврейской темы: в университетские годы изучала образ «чужого» — еврея — в английской литературе. Поэтому о том, как мы воспринимаем себя и как они воспринимают нас, знаю почти все. И не только на собственной шкуре.       Мнение редакции и автора могут не совпадать