В прокат вышли фильмы «Сталинград» Федора Бондарчука и «Милая Фрэнсис» Ноаха Баумбаха. Казалось бы, что может объединять два этих совершенно разных фильма? А вот и может: в каждом из них есть роль дежурного еврея, который обязательно присутствует во множестве современных картин.

Сразу скажем про исключения: еврейские персонажи редко появляются в триллерах, фильмах ужасов, экшн-боевиках и прочих американских блокбастерах. Зато в них теперь почти обязательно есть негры (точнее афроамериканцы, как сегодня принято называть представителей этой расы).

Но вернемся к евреям. Фильм «Сталинград» не раскритиковал только ленивый. Некоторые, правда, хвалили. Но мне сложно присоединиться к этой группе. Выполненный в стилистике компьютерной игры, «Сталинград» похож не на героический эпос, а на попсовый клип с дорогими спецэффектами. В центре сюжета героически обороняющие дом (как бы Павлова) советские бойцы и не менее отчаянно нападающие на дом немцы. Вроде бы и так достаточно для напряженности действия. Но обойтись без еврея в кино в последнее время сценаристы считают, видимо, дурным тоном. И вот в этот спорный дом приходит боевая такая тетенька с ребенком, которой сам черт не брат. Тетенька ведет себя весьма бесстрашно: под направленными на нее стволами высказывает защитникам Родины все, что она о них думает, и уходит. О том, что тетенька — еврейка, догадаться невозможно. Но потом ее и ее дочь ловят немцы и устраивают показательную казнь. «Она не еврейка, она ребенок!» — раздается из горящего грузовика душераздирающая реплика. Советские бойцы не выдерживают страшного зрелища и бросаются в атаку.

«Она не еврейка, она ребенок!» — раздается из горящего грузовика душераздирающая реплика. Советские бойцы не выдерживают страшного зрелища и бросаются в атаку.

Эпизод этот в «Сталинграде» далеко не самый нелепый. Но его появление можно считать закономерностью. В истории мирового кинематографа было множество самых разных еврейских образов. В основном, кстати, очень живописных — если евреи оказываются главными героями повествования. Но «Венецианский купец» с Аль Пачино или «Пианист» с Эдрианом Броуди — это истории, в которых еврейство героя является основой сюжета. А вот евреи, введенные в повествование эпизодически, смотрятся, зачастую, довольно странно.

Здесь, правда, есть одна закономерность. Мало какой фильм про Вторую мировую войну обходится без еврея. Вот и сценаристы «Сталинграда» не обошлись. Однако еще более странным кажется, когда этот самый «дежурный еврей» появляется в картинах, где он, в общем, совершенно не нужен. Вот, к примеру, уже упомянутая нами «Милая Фрэнсис». Очаровательная история про 28-летнюю девицу, у которой жизнь не клеится. Несмотря на то, что фильм американский, смотрится он абсолютно европейским: образ жизни героев, их легкое отношение к трудностям, какое-то «незаморачивание» по поводу бытовых условий или нереализованности в преддверии 30-летия. Здесь и так полно всего. Но вдруг, ближе к концу картины, выясняется, что обожаемая подруга Фрэнсис — еврейка. Да еще и выясняется это весьма странным образом: изрядно разозлившись на бойфренда, эта подруга вдруг обвиняет его в том, что его дедушка был нацистом, а Фрэнсис поясняет опешившему юноше, что ушедшая от него подруга — еврейка. Никакой смысловой нагрузки, поворачивающей сюжет, развивающей действие или хотя бы придающей картине каких-то дополнительных смыслов, этот эпизод не несет. Зачем он появился в фильме — непонятно. Что хотел сказать автор — неизвестно. Но ведь почему-то эта, совершенно не похожая на еврейку, девица объявлена представительницей избранного народа? Да еще и с каким-то внезапным пафосом.

Они погибают от рук немцев или напоминают современникам о Холокосте, они раздражают или смешат героев своими привычками, они радуют главных персонажей характерными шутками.

Феномен дежурного еврея в кино мне лично не очень понятен. Похожая история, например, происходит с афроамериканцами. Практически в каждой американской картине обязательно должен присутствовать чернокожий персонаж. Причем, непременно положительный, отличающийся смекалкой и мужеством. Чаще всего он погибает где-то к середине фильма, отдавая жизнь за главных героев. Еще он может оказаться добрым, заботливым и умным. Но никак не злым и жестоким. И его происхождение никак не подчеркивается. Он просто один из, такой же, как все. Мало какой негр в кадре напоминает другим героям про рабство и миллионы своих погибших предков. Но намеренное, нарочитое приглашение чернокожего героя в кадр все равно выглядит как дань толерантности и чувству вины. Этот букет чувств доводит ситуацию до анекдотической. Помнится, во время трансляции в Москве замечательного спектакля лондонского Королевского национального театра «Франкенштейн» весь зал недоуменно хмыкнул, когда братом и отцом знаменитого доктора Франкенштейна (еще и в исполнении Бенедикта Камбербэтча) оказались чернокожие. Конечно, все понятно про толерантность и желание показать, что людей вообще и актеров в частности не стоит делить по цвету кожи. Но, согласитесь, существуют вещи откровенно нелепые. У чернокожего отца Франкенштейна, ну, совсем не мог родиться такой британский и белокожий сын Франкенштейн/Камбербэтч. И принцип театральной условности здесь не очень-то работает. Все это выглядит настолько неуклюже, что попытка загладить грехи превращается в едва ли не издевательство.

Однако с евреями все происходит совершенно иначе. Они появляются в эпизодах самых разных фильмов именно как евреи. Они погибают от рук немцев или напоминают современникам о Холокосте, они раздражают или смешат героев своими привычками, они радуют главных персонажей характерными шутками. Это, конечно, тоже примета толерантности, признания того, что еврей — полноценный член общества, обязательно присутствующий в этом обществе, несущий в себе национальный колорит. Но зачастую, опять же, такое вот стремление предложить зрителям еврея как обязательный элемент программы вызывает лишь раздражение. Если ввести в любом поисковике запрос «еврей в кино», обязательно наткнешься на раздраженное «этих евреев так мало, а в кино они постоянно присутствуют». Это если перевести написанное в Интернете на приемлемый язык. Арифметика обвинителей проста: из семи миллиардов населения Земли евреев всего 13 миллионов. При таком численном соотношении существование нашего народа можно считать чуть ли не статистической погрешностью. Однако его присутствие на экране столь велико, словно нас почти так же много, как американцев. Понятно, что таким образом мировой кинематограф борется с шовинизмом и нетолерантностью. Понятно, что колоритность еврейских персонажей украшает и расцвечивает некоторые сценарии. Вот только от ощущения дискомфорта при просмотре подобных сцен сложно избавиться. Поскольку их нарочитость уж очень бросается в глаза. А любая нарочитость всегда неискренна. Особенно на фоне всколыхнувшихся в Европе антисемитских настроений.

Автор о себе:   Мои бабушка и дедушка дома говорили на идиш, а я обижалась: «Говорите по-русски, я не понимаю!» До сих пор жалею, что идиш так и не выучила. Зато много лет спустя написала книгу «Евреи в России. Самые богатые и влиятельные», выпущенную издательством «Эксмо». В журналистике много лет — сначала было радио, затем — печатные и онлайн-издания всех видов и форматов. Но все началось именно с еврейской темы: в университетские годы изучала образ «чужого» — еврея — в английской литературе. Поэтому о том, как мы воспринимаем себя и как они воспринимают нас, знаю почти все. И не только на собственной шкуре.       Мнение редакции и автора могут не совпадать