Фильм «Последний из неправедных» — невероятная история о предателе Беньямине Мурмельштейне — выходит на экраны. В 1985 году, когда известный документалист Клод Ланцман выпускал свой фильма «Шоа» (Катастрофа),  он не смог включить этот эпизод в свою девятичасовую картину. Целых девять часов — а для этого интервью никак не находилось места. Оно не вписывалось. Странный человек Мурмельштейн говорил и жил так, что путал все карты.

Ланцман долго носил в себе этот образ и это интервью. Мурмельштейн уже давно тихо умер, прожив остаток жизни в бедности и изгнании в Риме. Всеми нелюбимый и непонятый. У Ланцмана не хватило даже сил ответить ему письмом, что эпизод в фильм не вошел, объяснить, почему так случилось. Поди сформулируй такое! И вот спустя 35 лет — не отпустило — Ланцман сделал фильм по мотивам того давнего интервью с коллаборационистом, со старостой юденрата.

Это сам Мурмельштейн издевательски называл себя «Последним из неправедных», переиначив название известной книги «Последний из праведников». Над кем и над чем он издевался? Так или иначе, режиссер посчитал, что это ключ к образу героя и именно так озаглавил свой фильм.

Евреи должны были уничтожать себя сами, добровольно. Добровольно исчезать из Германии и других приличных стран, добровольно оставлять немцам свое имущество, радостно превращаться в лагерную пыль, платить за депортацию и уничтожение.

Вы, конечно, знаете, что такое юденрат. Еврейское самоуправление в концлагерях и гетто. Задумывались юденраты для того, чтобы еврейский вопрос решался самостоятельно, руками самих евреев. То есть евреи должны были уничтожать себя сами, добровольно. Добровольно исчезать из Германии и других приличных стран, добровольно оставлять немцам свое имущество, радостно превращаться в лагерную пыль, платить за депортацию и уничтожение.

Но кто-то же должен был входить в эти юденраты, кто-то должен был их возглавлять, сотрудничать с немецкими офицерами. Мурмельштейн был таким человеком. В прошлом венский реформистский раввин, он стал старостой образцово-показательного гетто Терезина, где евреев поили кофе, где им разрешали играть в футбол и в шахматы. По крайней мере, так об этом сообщала немецкая пропаганда: на эту тему немцы даже сняли фильм, отрывки из которого показаны в картине Ланцмана. Интересная вещь документ: от первого до последнего кадра лживый фильм об образцовом гетто — это документ. Документирует он, кстати, гораздо больше, чем планировали авторы фильма.

Для обозначения окончательного решения еврейского вопроса немцы использовали эвфемизм «отправить на Мадагаскар». Придумали его, оказывается, поляки. В 1936 году появилась идея выселить всех евреев куда-нибудь очень далеко, за моря. Вот и выбрали Мадагаскар. Но Мадагаскар принадлежал Англии, отправить туда евреев Гитлер не мог. Постепенно эта идея трансформировалась в то, что хорошо нам известно. Гитлер, например, в разговоре с Франком, ответственным за массовое уничтожение евреев в Польше, говорил, что пора осуществить отправку евреев на Мадагаскар. В речи нацистов название острова стало кодовым словом. Для поддержания имиджа правового государства были придуманы идеи добровольного переселения и идеального гетто Терезина.

Как же было на самом деле?

Никакого кофе евреи в лагерях не пили, даже в образцовых — пили крашеную черную воду. И жили не в тех домах, что показаны в пропагандистском фильме, а на полу и на соломе.

В первый месяц работы лагеря умерло 155 человек. Через месяц — две с половиной тысячи. Потом начались депортации в Освенцим. Хоронили четыре раза в день, по 40 человек одновременно. Евреи сильно поднаторели в способах быстрых похорон.

Кругом катафалки: на них возят стариков на санобработку, на них возят уголь. На одном катафалке надпись: «Детская кухня»... Мир перевернут с ног на голову.

Вы знаете, что выражение «надежда умирает последней» существует почти на всех языках? Евреи с радостью дали себя обмануть в том, что Терезин — образцовый лагерь; они верили, что это перевалочный пункт на пути в Палестину. Терезин был всего в 70 километрах от Праги, рукой подать до места, в котором они родились и жили, и так приятно было верить, что здесь они переживут войну.

Когда после победы в 1945 году Мурмельштейн пришел на свой первый допрос, его спросили: «Почему вы живы?» Мурмельштейн семь лет сотрудничал с Эйхманом, которого сам называет дьяволом, и такого закаленного человека, как он, не так-то просто было смутить.

Спустя два месяца после заселения Терезина Адольф Эйхман (офицер гестапо, отвечавший за окончательное решение еврейского вопроса) организовал первые отправки в Освенцим и другие лагеря смерти. И, чтобы хорошо были усвоены новые правила, тут же устроил показательные казни в самом Терезине. Старостой юденрата был тогда Эдельштейн. Эдельштейну дали четыре часа на то, чтобы найти палача, напомнив, что и для него самого найдется отменная петля — в случае невыполнения приказа. Эдельштейн был так напуган, что у него тряслись колени. Он подчинился, исполнил приказ. И исполнял последующие приказы. Что, впрочем, не спасло его самого в 1943 году от депортации в Освенцим, где его расстреляли, перед этим казнив на его глазах жену и сына. Такова была роль, миссия и судьба предателя и коллаборациониста, еврейского старосты, подчинявшегося немцам.

Единственный выживший староста Беньямин Мурмельштейн, герой фильма, называет эту роль трагикомической и шутовской. Это роль короля на час, которого потом обесчестят и казнят. Был такой обычай на Востоке — назначать раба царем на один день. Целый день он правил, а в конце его казнили. Этот обычай каким-то образом заимствовал Третий рейх. Помните, в фильме «Иван Грозный» так баловался царь Иоанн, напяливший на дурачка Владимира царский наряд?

Тогда, во время первой казни в Терезине, в поисках палача бедный Эдельштейн решил обратиться к мясникам: он почему-то решил, что те справятся с повешением. Нашел троих; все отказались. В итоге нашелся некий Фишер, который работал до этого в морге и которому было все нипочем. Он согласился выполнить задачу за стакан рома и горсть жевательного табаку.

И казнь началась. Приказ номер 21 по гетто гласил: «Приговорены к повешению за попытку тайно передать письма родственникам».

Эдельштейна била крупная дрожь. Он был обычный человек, сионист, бюрократ. К такому он не был готов. Да и как можно к такому приготовиться? В общем-то, и сами немцы не вполне были готовы.

Немцы, по мнению режиссера, не могли не чувствовать, что такое убийство — не на войне, не в бою — акт вопиющий, постыдный и противоестественный. Именно этим чувством, по версии Ланцмана, объясняются их вечные шуточки и глумление над казнимыми — так они пытались защититься от ужаса.

В тот день распоряжались казнью два нацистских шефа — Зигфрид Зайдль и его помощник Карл Бергль. «Давай, трус, шевелись!» — орал Бергль на юношу, который лез по лестнице на виселицу. Молодой человек повернулся и совершенно спокойным тоном ответил: «Я не трус, я невинный человек». После чего сам надел на себя петлю и спрыгнул вниз. Веревка оборвалась. «Я не профессиональный палач, — вдруг вмешался Фишер, — но знаю, если веревка обрывается, казнимого милуют». Зайдль, разумеется, не помиловал.

На следующей казни Эдельштейн присутствовать отказался: лицезреть такое во второй раз было ему не по силам.

Второго терезинского старосту, Эпштейна, казнили через пару дней после его смелой речи (хотя и в эзоповом стиле, но с вполне считываемыми смыслами), которую он произнес на еврейский Новый год в сентябре 1944-го. Он уже чувствовал, что обречен. Немцы боялись восстания и решили депортировать самых здоровых мужчин. Речь Эпштейна была для них одновременно и предостережением, и поддержкой.

Когда арестовали Эпштейна, он успел бросить пару слов: «Я с собой всегда ношу пузырек с цианидом. Как назло, оставил его сегодня дома. Попросите, чтобы жена передала мне его вместе с бельем». Передать не успели. На следующий день после расстрела второго старосты из лагеря было депортировано пять тысяч мужчин, которых тут же отправили в газовые камеры. Число заключенных Терезина резко упало, поднимать восстание уже было некому.

И тогда назначили третьего старосту, Мурмельштейна. Он остался цел. Выжил, когда выжить – было подлостью. ‎В этом была и остается его вина.

Когда после победы в 1945 году Мурмельштейн пришел на свой первый допрос, его спросили: «Почему вы живы?» Мурмельштейн семь лет сотрудничал с Эйхманом, которого сам называет дьяволом, и такого закаленного человека, как он, не так-то просто было смутить. Он парировал: «Ну, а вы почему живы?»

«Но ведь всех старост убили», — настаивал следователь.

А Мурмельштейна вот не убили. Более того, в 1938 году он имел возможность уехать, но не уехал. Он был в Лондоне, когда Гитлер произнес свою знаменитую речь о начале войны. Самолет из Лондона в Вену (это уже было после аншлюса, присоединения Австрии к Германии) вез на своем борту одного-единственного пассажира. Этим пассажиром был Мурмельштейн.

Подписывая очередную порцию виз, англичанин взял с него слово, что на этой неделе больше просьб об эмиграции не будет. Мурмельштейн обещал, но на следующий же день явился с новой партией документов. «Это не по-джентльменски», — заявил английский дипломат. «Еврей при Гитлере не может позволить себе роскошь быть джентльменом», — ответил коллаборационист Мурмельштейн. Консул визы выдал.

Бывший терезинский староста очень честно отвечает на вопросы. Вернулся потому, что был азарт. Азарт освободить как можно больше евреев. В 1939 году он бесконечное количество раз ходил к английскому консулу с новыми пачками документов на эмиграцию евреев. Подписывая очередную порцию виз, англичанин взял с него слово, что на этой неделе больше просьб об эмиграции не будет. Мурмельштейн обещал, но на следующий же день явился с новой партией документов. «Это не по-джентльменски», — заявил английский дипломат. «Еврей при Гитлере не может позволить себе роскошь быть джентльменом», — ответил коллаборационист Мурмельштейн. Консул визы выдал.

Видимо, у Клода Ланцмана своя миссия — документировать Холокост. У Беньямина Мурмельштейна была своя. В любом случае режиссер честно документирует, а не морализует. И это настолько правильное решение, что стоит взять с него пример и остановиться прямо сейчас, если вдруг вы уже нацелились решать, хороший человек Мурмельштейн или плохой, праведник или предатель.

Лучше сразу придушите меня, если я стану заниматься морализаторством, учить жить и «пасти народы», как говорила Ахматова.

Автор о себе:   Режиссер, сценарист, журналист. Сняла около 30 документалок. Не без международных призов. Нью-Йорк, в частности, признал мою работу «лучшим историческим фильмом». Короткометражка «Один» выиграла в 2011 году на Шанхайском международном кинофестивале. Работала на всех федеральных каналах отечественного телевидения в наши лучшие с ним годы. По базовому образованию логопед. Написаны роман и повесть. Роман «В ночь с понедельника на пятницу» можно выловить в Интернете. Училась в Еврейском университете в Москве. В Израиль езжу каждый год. Как год проходит — подступает тоска, и билет как-то сам покупается: значит, пора.         Мнение редакции и автора могут не совпадать