Цепь трагических событий в Париже, всколыхнувших на прошлой неделе весь мир, замкнулась вчера полуторамиллионной демонстрацией солидарности против террора. Однако все понимают, что это важное событие не поставило точку в вопросе о том, как быть Европе и всему миру в ситуации, в которой они оказались сегодня. Когда парижские теракты сравнивают с трагедией 11 сентября, в этом нет такого уж преувеличения, хотя масштабы потерь и несопоставимы. Проблема, существование которой столь многим хотелось отрицать, теперь стала не менее очевидной, чем Ground Zero в Нью-Йорке — дыра, на месте которой когда-то стоял Всемирный торговый центр.

Если наличие проблемы доказательств уже не требует, то ее суть, по-видимому, еще долго будет оставаться предметом дискуссий. После убийства карикатуристов из Charlie Hebdo заговорили о конфликте между уверенными в абсолютности свободы слова, творчества и смеха журналистами и идущими на убийство фанатиками. Нашлось немало журналистов и блогеров, которые использовали это трагическое событие для атаки не только на исламский фундаментализм, но вообще на любое проявление веры и религии. Вот с таким парадоксальным сочетанием лозунгов и вышли протестующие против террора: «Я — Шарли», «Я — еврей». Парадоксально это сочетание тем, что еженедельник Charlie Hebdo не только высмеивал Коран и Магомета, но и был одним из активных центров нового антисемитизма, представляя на своих страницах израильских солдат жестокими убийцами. Это сочетание несочетаемого, когда жертвами оказались и евреи, и антисемиты, не является результатом того, что террористами были «неуравновешенные элементы, склонные к жестокости, без веры и религии», как их поначалу охарактеризовали французские власти. Тотальная нетерпимость и жестокость к любому инакомыслию была продемонстрирована миру «Исламским государством». Хотя детальное расследование терактов еще впереди, очевидно, что без массовой поддержки идеологии радикального ислама мусульманами Европы они бы не произошли.

В Торе вопросу осквернения святости также уделяется большое внимание. Однако в иудаизме одним из примеров осквернения святости является недостойное поведение верующего человека, ведь тем самым он роняет свою веру в глазах окружающих.

Подавляющее большинство мусульман не являются сторонниками терроризма, но при этом убийство как наказание за оскорбление веры получило широкую поддержку как в социальных сетях, так и на уличных демонстрациях. Убеждение, что жизнь человека менее важна, чем защита веры от оскорбления, коренится в исламе.

Понятие святости, то есть того, что не сливается с рутинной обыденностью и заслуживает особого отношения, фундаментально для веры. В Торе вопросу осквернения святости также уделяется большое внимание. Однако в иудаизме одним из примеров осквернения святости является недостойное поведение верующего человека, ведь тем самым он роняет свою веру в глазах окружающих. С другой стороны, даже во времена, когда еврейское законодательство допускало смертную казнь, наказание за любое, даже самое тяжкое преступление должно было основываться лишь на тщательном судебном расследовании, показаниях свидетелей и доказательстве злонамеренности преступника. То есть наряду с верой в святость абсолютного источника всего существующего признавалась и святость каждой человеческой жизни, ведь каждый из нас несет в себе образ Б-га.

Прочная вера не только не противоречит гуманизму, но является его основой. Именно к религиозному учению апеллировал в эпоху Возрождения европейский гуманизм. Такой потенциал есть и в исламском монотеизме. Среди его заслуг не только сохранение науки в период Средневековья — сама постановка вопроса о соотношении разума и откровения впервые возникает в исламе. Рамбам, во многом определивший дальнейшее развитие еврейского гуманизма, опирался на труды исламских философов.

Если до последнего времени проблема развития ислама обсуждалась главным образом «вовне», часто провоцируя разговоры об исламофобии, то появление «Исламского государства» заставило обратить на это внимание и сам исламский мир. За неделю до парижского теракта президент Египта Аль-Сиси, выступая в религиозном университете «Аль-Азхар» в Каире, призвал изменить ислам, который стал «источником страха, опасности, убийства и разрушения для всего остального мира».

Демократическое общество не может запретить ислам или начать дискриминировать мусульман — это было бы идеологическим поражением, отказом от принципов, на которых оно построено. Найти компромисс между силовым противостоянием террору и демократией — вот задача, которая стоит сейчас перед политиками Европы.

У ислама есть потенциал коренных внутренних изменений, но этот процесс долгий и болезненный. Европа стоит перед необходимостью решить свои проблемы, не дожидаясь успешного завершения этого процесса. На обложке последнего номера Charlie Hebdo, подписанного в печать в день теракта, — карикатура, изображающая писателя Мишеля Уэльбека в колпаке звездочета, с подписью «Предсказание Мишеля Уэльбека: в 2015 году я потеряю зубы, а в 2022-м буду соблюдать Рамадан». Поводом для нее стал выход нового романа Уэльбека «Покорность», в котором описывается превращение Франции в мусульманскую страну. Можно не сомневаться, что теперь к этим мрачным пророчествам отношение в обществе будет более серьезным.

Европейскому гуманизму предстоит серьезное испытание. Как общество, основанное на уважении к личности каждого человека, может противостоять тем, кто такое уважение отрицает? Демократическое общество не может запретить ислам или начать дискриминировать мусульман — это было бы идеологическим поражением, отказом от принципов, на которых оно построено. Найти компромисс между силовым противостоянием террору и демократией — вот задача, которая стоит сейчас перед политиками Европы. Эта ситуация балансирования так знакома Израилю, который уже седьмой десяток лет борется с терроризмом, оставаясь при этом полноценной демократией. Значит, надежда есть.

Автор о себе: Детство мое выпало на ленинградскую оттепель, поэтому на всю жизнь осталась неприязнь ко всяческим заморозкам и застоям. В 1979 году открыл том Талмуда в переводе с ятями, в попытках разобраться в нем уехал в Иерусалим, где и живу в доме на последней горке по дороге к Храмовой горе. Работаю то программистом, чтобы добиваться нужных результатов, то раввином, чтобы эти результаты не переоценивать. Публицистика важна для меня не сама по себе, а как необходимая часть познания и возможность диалога с читателем. Поскольку от попыток разобраться все еще не отказался.   Мнения редакции и автора могут не совпадать