По крайней мере в одном боевики «Исламского государства» преуспели: практически каждый человек в мире, имеющий доступ в интернет, видел омерзительные видеозаписи устраиваемых ими показательных казней. Отрубания голов, побивания камнями, отсечения рук и прочих сцен «торжества правосудия». Впрочем, чтобы эти чудовищные картины отложились в подсознании, необязательно смотреть сами ролики — вполне достаточно их словесных описаний из новостных сводок.

К величайшему моему беспокойству, эти образы стали мне являться в тихие часы изучения нашей святой Торы, и я решил, что эту тему надо обсудить публично. Хотя бы для того, чтобы избавиться от наваждения и перестать смешивать «чистое с нечистым». Да, безусловно, и письменная Тора, и Талмуд упоминают о подобных видах смертной казни, причем некоторые «технические» подробности настолько совпадают с методами, применяемыми сегодня ИГ, что мороз по коже пробегает. Но думали ли наши мудрецы о том, чтобы когда-нибудь применить теорию на практике? На мой взгляд, ответ на этот вопрос категорически отрицательный, и вот почему.

Наши мудрецы не отменили смертную казнь как таковую, как не отменяли никогда ни единой буквы из письменной Торы, но и не стали толковать положения о высшей мере наказания в каком-то ином, переносном смысле. И тем не менее вся система еврейского права выстроена так, чтобы никто и никогда не смог вынести и привести в исполнение подобный приговор.

Как известно, мудрецы Талмуда, сформировавшие иудаизм в его нынешнем виде, выступали против буквалистского понимания текста Торы в отрыве от устной традиции и здравого смысла. Классический пример такого подхода — трактовка выражения Торы «око за око, зуб за зуб». Может, и правда надо выбить глаз тому, кто выбил глаз ближнему своему, спрашивает Талмуд? И тут же с негодованием отвергает эту идею, ведь наказанный может умереть, а это очевидным образом противоречит идее справедливости: нельзя же лишить человека жизни за выбитый глаз. А потому принцип «око за око» на практике следует понимать исключительно как денежную компенсацию за нанесенный ущерб.

Несколько иначе мудрецы отнеслись к вопросу смертной казни. Они не отменили ее как таковую, как не отменяли никогда ни единой буквы из письменной Торы, но и не стали толковать положения о высшей мере наказания в каком-то ином, переносном смысле. И тем не менее вся система еврейского права выстроена так, чтобы никто и никогда не смог вынести и привести в исполнение подобный приговор. Мудрецы обеспечили по меньшей мере четыре уровня защиты от подобных поползновений.

Первый барьер был установлен, когда возможность применения смертной казни обусловили требованием, чтобы суд высшей инстанции, Сангедрин, заседал не где-нибудь, а только во дворе Иерусалимского Храма. За сорок лет до разрушения Храма, около 30 года н. э., Сангедрин демонстративно покинул специальное помещение для заседаний, тем самым сделав высшую меру юридически невозможной. Смертная казнь по решению религиозного суда и до этого была чрезвычайной редкостью. Так, в Талмуде говорится, что суд, который «казнил одного человека раз в семьдесят лет», проявил редкостную жестокость. Однако с того дня все эти побивания камнями и сжигания на костре превратились у евреев в нечто умозрительное и абстрактное, в то время как суды остальных народов мира продолжали вовсю применять их на практике.

В Талмуде говорится, что суд, который «казнил одного человека раз в семьдесят лет», проявил редкостную жестокость. Однако с того дня все эти побивания камнями и сжигания на костре превратились у евреев в нечто умозрительное и абстрактное, в то время как суды остальных народов мира продолжали вовсю применять их на практике.

Но этого недостаточно. А ну как завтра будет построен новый Храм и послезавтра воссядет в нем суд из семидесяти мудрецов, как мы о том молимся трижды в день? Что же мы, не дай Б-г, начнем тогда головы рубить? Вторым уровнем защиты служат крайне жесткие требования к доказательной базе обвинения. Еврейский суд принимает во внимание исключительно свидетельства людей, которые не только видели преступление своими глазами, но и успели предостеречь преступника о возможных последствиях. Никакие косвенные улики, никакие соображения о мотивах суд не рассматривает, и уж тем более не имеет веса признание самого подсудимого.

Третий «порог» — высокие требования к моральному облику не только судей, но и свидетелей. Человек, однажды замеченный в аморальном поведении, автоматически лишается права свидетельствовать на подобных процессах. Отвергается и свидетель, имеющий какой-либо личный интерес в исходе дела. Если бы меня попросили назвать одно явление современной израильской действительности, особенно противоречащее духу и букве иудаизма, я бы указал на так называемого «государственного свидетеля». Это когда суд опирается на свидетельство одного жулика, чтобы осудить другого жулика, например, на показания взяткодателя против взяточника, обещая ему взамен определенную выгоду (обычно сокращение срока). Ни один еврейский религиозный суд даже на порог не пустил бы подобных свидетелей.

Наконец, четвертый «защитный слой» обеспечивают дополнительные условия, ограничивающие применение тех законов, которые вызывали у мудрецов особенно серьезные этические сомнения. Например, есть в книге Дварим закон о «сыне буйном и непокорном», «обжоре и пьянице», который не повинуется ни отцу, ни матери. Тора предлагает родителям отвести сына в суд и, если тот не внемлет увещеваниям старейшин, казнить его через забивание камнями. Мудрецы Талмуда спорят: то ли этот закон не применялся ни разу, то ли все-таки был один прецедент за три тысячи лет. Но второго такого случая уже точно не будет: слишком много требований и условий придется для этого соблюсти. К примеру, родители непослушного недоросля должны непременно быть одного роста…

Таким образом, когда мудрецы Талмуда на сотнях листов дотошно обсуждают побивание камнями, отсечение головы, сожжение и удушение, дискутируя о сферах применения каждой из этих мер наказания, они лишь обозначают степень тяжести каждого прегрешения. И ни в коем случае не предполагают, что какое-то их этих наказаний может быть исполнено.

Когда мудрецы Талмуда на сотнях листов дотошно обсуждают побивание камнями, отсечение головы, сожжение и удушение, дискутируя о сферах применения каждой из этих мер наказания, они лишь обозначают степень тяжести каждого прегрешения. И ни в коем случае не предполагают, что какое-то их этих наказаний может быть исполнено.

За всю историю Государства Израиль по решению суда был казнен ровно один человек —нацистский преступник Адольф Эйхман (еще одна казнь была осуществлена по приговору военно-полевого суда в ходе Войны за независимость, но его признали незаконным). В последнее время некоторые израильские политики призывают вернуть высшую меру наказания в нашу практику. Хотя они и предлагают приговаривать к ней только самых жутких террористов, я все же надеюсь, что эти политические деятели берут пример с мудрецов Талмуда: используют слова «смертная казнь» лишь как некий символ, а не реально возможное решение еврейского суда.

Понятно, что вся это моральная диалектика не имеет никакого отношения к убийцам из «Исламского государства», ведь их «суд» казнит в основном совершенно невинных людей, превращая юридические процедуры, во многом заимствованные исламом из Торы, в сатанинскую клоунаду. Но даже если бы они (или кто-то другой) вдруг стали наказывать таким образом преступников, которых и иудаизм считает заслуживающими смертной казни, ничего, кроме ужаса и отвращения, это бы у нас не вызвало. Ибо недаром учителя наши веками вели нас по пути смягчения нравов, все дальше уводя от суровости и жестокости древности. И ни малейшего намерения возвращаться назад у нас нет.

Автор о себе: Мне 47 лет, и у нас с женой Аней на двоих семеро детей. Я родился и вырос в Москве, но вот уже более 15 лет жизнь моя связана с Иерусалимом, в котором я работаю врачом, и нашим домом — поселением Нокдим в Гуш-Эционе. Последние годы все время и силы, которые остаются от работы и семейных радостей, направляю в наше товарищество «Место Встречи», которым руководит Аня. Товарищество это старается совместить несовместимое и встретить евреев всех сортов и разновидностей, а также «примкнувших к ним товарищей» — на «Месте встречи», которое есть Израиль, Иерусалим, Храм (это как zoom на гугл-карте или как матрешка — какой образ вам больше нравится).  Мнения редакции и автора могут не совпадать.