Крушение самолета, следовавшего из Барселоны в Дюссельдорф, повергло в шок многих. Второй пилот, по сути, своими руками разбил самолет об альпийские скалы, убив пассажиров и экипаж. Мотив его поступка породил множество домыслов. Ответов на многие вопросы, возможно, мы никогда не узнаем, загадка так и останется неразгаданной. Однако среди версий, объясняющих этот трагический случай, привлекает особенное внимание предположение, что пилот-самоубийца ранее перешел в ислам. Вернее интересна даже не сама версия, а то, что она безоговорочно принималось в качестве убедительного объяснения поступка второго пилота. Вера, исповедуемая человеком, в глазах многих превратилась в вероятный мотив для страшного преступления, оборвавшего жизни 150 человек. И хотя в ходе расследования основным мотивом, подтолкнувшим летчика к суициду, было признано психическое расстройство, показательна уже сама наша готовность считать религиозный фанатизм причиной трагедии. К сожалению, события последних лет сделали массовые убийства под влиянием религиозной идеи реальностью жизни.

Клише об «оскорблении чувств верующих», которое используют все чаще — то для цензуры, то для оправдания преступления — явно не укрепляет статус религиозной веры в глазах наших современников. Разумеется, всегда можно попытаться провести границу между «нашей правильной верой» и «их неправильной», но вопрос о том, как такая гуманная способность души, которой является вера в Творца, может привести к столь негуманным последствиям, сохраняет свою актуальность.

Мацу пекут из теста, которое не поднялось, то есть не увеличилось в размерах. В еврейской традиции она служит символом скромности, в то время как ее противоположность, хамец, связывают с самонадеяностью и падкостью на соблазн.

Отношение к вере меняется от поколения к поколению. Когда-то религиозность человека считалась свидетельством его добропорядочности. Эпоха просвещения легализовала атеизм, а веру отнесла к атрибутам культуры прошлого. Однако Вторая мировая война, развязанная под лозунгами разного рода атеистических идеологий, принесла человечеству гораздо больше боли и страданий, чем религиозные войны прошлого. Последнее десятилетие все чаще ставит вопросы о вере и о ее воздействии на личность.

Наступающий праздник Песах — время для размышлений о вере, время для практической реализации ее потенциала. И дело не только в готовности — из приверженности еврейской традиции — на семь или восемь дней коренным образом изменить привычный рацион. Маца, главный символ Песаха, называется в книге Зоар «пищей веры». Тот факт, что именно маца воздействует на нашу способность верить, раскрывает нам место веры в иудаизме.

Мацу пекут из теста, которое не поднялось, то есть не увеличилось в размерах. В еврейской традиции она служит символом скромности, в то время как ее противоположность, хамец, связывают с самонадеяностью и падкостью на соблазн. Значение скромности подчеркивает и то, что Тора указывает именно на это качество Моше, называя его «скромнейшим из людей». Но как это свойство связано с верой? Вера — это твердое убеждение, помогающее человеку оставаться сильным и противостоять нежелательным внешним влияниям. Как при этом найти в душе место для скромности?

Размышление о величии Творца мира приводит к осознанию собственных ограничений и, как следствие, — к скромности. Чем глубже вера, тем хуже с ней уживаются высокомерие и пренебрежение по отношению к окружающим.

Причина такой сложности требований, предъявляемых к личности, коренится в содержании веры в единого Б-га. Существование абсолютных ценностей в сознании человека придает прочность его убеждениям и делает их независимыми от веяний времени или от сиюминутных интересов. Но размышление о величии Творца мира приводит к осознанию собственных ограничений и, как следствие, — к скромности. Чем глубже вера, тем хуже с ней уживаются высокомерие и пренебрежение по отношению к окружающим. Приведенная в Торе характеристика Моше как «скромнейшего из людей» понимается в хасидском учении так, что он был «скромным перед каждым человеком», то есть обладал способностью увидеть достоинства каждого. Так вера становится этической основой, гораздо более прочной, чем основанные на разуме системы морали.

Вера, облеченная в популистские формы, оказалась фундаментом для всплеска мирового терроризма, насилия и агрессии. Причина этого заключается в восприятии исключительно внешней структуры веры, без проникновения в ее содержание. Подобное явление не обязательно приводит к терроризму, но слишком часто в случаях, когда религия оказывается предметом моды или средством групповой идентификации, мы наблюдаем ее проявление в виде агрессии и нетерпимости к чужому мнению. Заметить этот недостаток в окружающих несложно, но гораздо продуктивнее и важнее различить его в свой собственной душе.

Решение о приходе к вере можно назвать скорее началом, чем итогом. Началом длинного и сложного процесса осмысления собственной веры, очищения ее от формальных примесей и суррогатов. Это и есть тот рост веры, питанием для которого служит маца.

Вера, даже если она пришла в результате долгих размышлений, не утверждается в один прекрасный момент в своем окончательном виде раз и навсегда. Решение о приходе к вере можно назвать скорее началом, чем итогом. Началом длинного и сложного процесса осмысления собственной веры, очищения ее от формальных примесей и суррогатов. Это и есть тот рост веры, питанием для которого служит маца.

В наше время вновь, как и сто лет назад, проблемы веры оказываются в фокусе социальных конфликтов и столкновений. Но если тогда вере противостоял атеизм, то сейчас ее соперником оказывается эксплуатация религиозной риторики, сохраняющая внешние проявления веры, но лишающая ее основного содержания, — возвышения человеческой личности. «Будь человеком, и тебе поможет Всевышний», — с этих слов одного из своих предшественников, рабби Шалома Дов-Бера, начинает Любавичский Ребе Менахем Мендл Шнеерсон свой комментарий к Пасхальной Агаде. В этом суть освобождения из рабства, которое мы заново переживаем за пасхальным столом.

Кошерного и веселого вам праздника Свободы!

Автор о себе: Детство мое выпало на ленинградскую оттепель, поэтому на всю жизнь осталась неприязнь ко всяческим заморозкам и застоям. В 1979 году открыл том Талмуда в переводе с ятями, в попытках разобраться в нем уехал в Иерусалим, где и живу в доме на последней горке по дороге к Храмовой горе. Работаю то программистом, чтобы добиваться нужных результатов, то раввином, чтобы эти результаты не переоценивать. Публицистика важна для меня не сама по себе, а как необходимая часть познания и возможность диалога с читателем. Поскольку от попыток разобраться все еще не отказался.   Мнения редакции и автора могут не совпадать