Поколение тех, кто в государстве победившего атеизма наугад искали путь к еврейской вере, давно превратилось в легенду. Их дети выросли и сформировались как личности. Об этом поколении детей уже можно говорить как о явлении, вносящем свой уникальный вклад в многогранную палитру еврейского народа. Они не похожи друг на друга и их можно встретить среди приверженцев различных направлений иудаизма. Многие из них продолжили путь, проложенный родителями, внешне их не отличишь от тех, кто родился в исконно религиозных, не отходивших от традиции семьях. Но есть среди них и такие, кто, как и их родители, решили найти собственный путь в жизни и пошли по дороге судьбы в отличном от отцовского направлении.

Явление это не ново, на израильском сленге его представителей называют «датлаш», то есть «религиозный в прошлом». В самых религиозных семьях можно найти детей, не продолживших семейную традицию. С другой стороны, я давно уже привык, что любой из моих коллег-програмистов может внезапно упомянуть о серьезном еврейском образовании, полученном в детстве и юности. Когда речь идет о детях тех, чьи родители пришли к соблюдению заповедей в сознательном возрасте, проблема «датлашей» приобретает особую остроту. По целому ряду причин вопрос этот настолько болезненный, что редко обсуждается публично. Коль скоро для родителей переход к еврейскому образу жизни был связан с отказом от собственного прошлого, решение ребенка (даже уже повзрослевшего) уйти от тяжело давшихся достижений — воспринимается трагически. Забота о будущем других детей в семье не позволяет отнестись к проблеме без эмоций. Те, чьи дети еще не достигли проблемного возраста, предпочитают суеверно не замечать чужих неприятностей, надеясь, что их они не коснутся.

Коль скоро для родителей переход к еврейскому образу жизни был связан с отказом от собственного прошлого, решение ребенка (даже уже повзрослевшего) уйти от тяжело давшихся достижений — воспринимается трагически.

Каждый человек уникален в своих духовных поисках. Но если попытаться обобщить разнообразные истории тшувы (возвращения к традиции), с которыми мне довелось познакомиться, то приходишь к выводу, что все они повествуют о трудностях, с которыми столкнулось второе поколение. Нам зачастую кажется, что дети, получающие еврейское воспитание и образование с раннего возраста, растут в более комфортной в психологическом отношении среде, чем их родители, детство которых было совсем иным. Это во многом верно, но в некоторых аспектах детям все же сложнее, чем в свое время было их родителям. Родители несут в себе два мира — «до» и «после». И всегда в жизни «до» было нечто ценное, что им важно и нужно сохранить — по крайней мере, те мысли и впечатления, которые оказали кардинальное влияние на поворот в их жизни. Однако для ребенка этот синтез может оказаться слишком противоречивым, особенно в столкновении со средой, от которой он отличается.

Если испытание этим конфликтом ребенок прошел успешно, многослойность, унаследованная от родителей, может стать для него жизненным трамплином. Для одного из детей этого поколения родительский культурный багаж послужил толчком для вхождения в харедимную журналистику, другой разрабатывает методику преподавания основ технических знаний в хедере, третий разделил успех выпускников иешив в израильском хайтеке. Но испытание есть испытание, и выдерживают его не все.

Еще один источник проблем — в противоречии между идеальным иудаизмом, который находится в голове у родителей, и его воплощением в реальности, с которым ребенок сталкивается в своей повседневной жизни. Этот зазор (а иногда и нежелание родителей признавать его существование) оставляет ребенка наедине с проблематичными сторонами жизни религиозного общества. Родители, которые в свое время были лишены собственного опыта детства и взросления в религиозной среде, мало чем ему могут в этом помочь. Сложности, которые встречаются в любой среде, представляются ребенку необходимым атрибутом жизни, избранной родителями.

Молодежь, покидающая религиозное общество в наши дни, как правило, не противопоставляет себя еврейству, а лишь ищет свое, индивидуальное выражение духовного багажа, полученного в детстве.

На первый взгляд, современное нам явление повторяет собой процесс столетней давности, когда соблазн внешнего мира манил к себе местечковую молодежь. Есть, однако, и принципиальная разница. Молодежь, покидающая религиозное общество в наши дни, как правило, не противопоставляет себя еврейству, а лишь ищет свое, индивидуальное выражение духовного багажа, полученного в детстве. Зачастую это поколение оказывается как бы мостиком между миром традиционных ценностей и секулярным обществом. Зная не понаслышке недостатки религиозного общества, они знакомы и с идеалами, на которых оно основано. В этом они оказываются важным связующим элементом современного еврейства.

В Пасхальной Агаде одного из четверых сыновей называют злодеем, потому что он противопоставляет себя празднующим, задавая вопрос: «Что это за служение у вас?!» Агада предлагает осадить его, напомнив, что из Египта такие, как он, не вышли.

В комментарии, обращенном к современному поколению, Любавичский Ребе обращает наше внимание на то, что, даже задавая провокационные вопросы, этот сын остается одним из участников седера. Ответ ему намекает, что у нас с ним общее будущее, у него тоже есть доля в грядущем избавлении.

Видимо, неслучайно вопрос, вложенный Агадой в уста сына-злодея, в Торе упомянут как обещание евреям, вышедшим из Египта, что у них будут потомки. Как через прямое продолжение родительских достижений, так и через их критическое переосмысление и даже отрицание, — продолжается цепочка еврейских поколений, от Синайского откровения и до грядущих мессианских времен.

Автор о себе: Детство мое выпало на ленинградскую оттепель, поэтому на всю жизнь осталась неприязнь ко всяческим заморозкам и застоям. В 1979 году открыл том Талмуда в переводе с ятями, в попытках разобраться в нем уехал в Иерусалим, где и живу в доме на последней горке по дороге к Храмовой горе. Работаю то программистом, чтобы добиваться нужных результатов, то раввином, чтобы эти результаты не переоценивать. Публицистика важна для меня не сама по себе, а как необходимая часть познания и возможность диалога с читателем. Поскольку от попыток разобраться все еще не отказался.   Мнения редакции и автора могут не совпадать