Они тщательно собирают документы. Копаются в домовых книгах. В прозрачных папочках бережно сохранены обрывки истлевших документов, бумаг с буквами «ять». В этих бумажках – судьбы бабушек и прабабушек, дедушек и прадедушек, переживших кто войну, кто блокаду, кто лагеря. Они меняли еврейские имена, но их всё равно хоронили на еврейских кладбищах. Вот, есть фотографии, подтверждения. А потом они долго, иногда месяцами ждут своей очереди к израильскому консулу. И в день «икс» проводят несколько часов в толпе таких же, как они, людей с папками и документами.

Русскую алию двухтысячных в Израиле не замечают: ну что там выросшее на 200% число репатриирующихся по сравнению с годом ранее? Это же не миллион уехавших 25 лет назад. Израилю пока не до них. Здесь поднимает голову «полуторное поколение» – те, кто приехали в Израиль детьми. Сейчас за их головы и души разворачивается нешуточная борьба. Их активисты то ли борются за «свои права», то ли снова провозглашают особый русско-еврейский путь. Голос их уже слышен. Новая же волна пока никого не интересует, ее как бы нет в социально-политическом дискурсе. А вот в ульпанах и отделениях министерства абсорбции эти люди уже прописались. Среди них есть масса известных писателей, журналистов, общественных деятелей. У некоторых из них даже берут интервью – обычно на митинге протеста у здания российского посольства в Тель-Авиве.

Чиновница из министерства абсорбции, дама пенсионного возраста, смотрит настороженно. Ей непонятны эти респектабельно одетые репатрианты, на первый взгляд, вполне себе обеспеченные, которым нужно объяснять, что такое медицинская страховка. За двадцать лет работы она сталкивается с этим впервые. Работа, конечно, так себе, но это счастье, что когда-то она ее получила – бывшая учительница начальных классов из небольшого среднерусского городка. Она не понимает этих москвичей и петербуржцев, скупающих по всему Израилю дорогое жилье, но при этом бесконечно сетующих на провинциальность местных магазинов. Если так плохо, зачем приезжать, зачем покупать?

Их состоятельность вызывает негодование репатриантов 90-х. «Вот мы на ящиках спали, а вы приехали на всё готовое», – когда-то им так говорили репатрианты 70-х, теперь они говорят сами. Им не понять, что эти, новые, прошли свой, не менее сложный путь, и прошли его не без потерь. И вот когда, казалось, всё только устаканилось, очередной поворот руля напомнил им об их корнях и о том, что деньги лучше хранить в банках с непривычными для уха названиями.

Впрочем, как и в любой алие, они разные. Есть и те, которые бегут от войны и антисемитизма – как бежали евреи 80 лет назад в Палестину из охваченной Холокостом Европы, так бегут сейчас с Украины, где снаряды попадают в дом, а людей убивают на необъявленной войне. Есть и те, которые просто боятся будущего. «Да, мне страшно, – признался мне вполне себе преуспевающий менеджер высшего звена одной из крупных российских корпораций, оформивший себе израильское гражданство и в тот же день вернувшийся в Москву. – Работа пока есть, но не знаю, что будет в России завтра».

Что ждет этих репатриантов из недавно еще благополучных стран в горячей, но по-левантийски безмятежной стране, где правительство меняется раз в два года, а социальные проблемы не решаются десятилетиями, и за каждым взрывом, ракетой, нападением маячит война или интифада? Ульпаны переполнены, группы не сидят разве что только в туалете. «Балаган!» – вздыхают преподаватели, но не жалуются. Работы много, они теперь все в строю, даже 70-летние пенсионеры. После цунами 90-х количество ульпанов, правда, в разы сократилось, и, кажется, никто не собирается вновь их открывать, как и перестраивать систему ульпанов под новые реалии и новую алию, в том числе и французскую. Зато как грибы растут частные «школы» и курсы, готовые за часть средств, скопленных новыми репатриантами в «тучные нулевые», помочь им в овладении святым языком. Бизнес быстрее реагирует на ситуацию ­– государству не до этого.

Те, кто в 90-е начинали с подметания улиц, иногда этим же и заканчивали. Сегодня я вижу вокруг себя только что приехавших ученых, врачей, музыкантов. Возможно, они и могут на короткое время забыть о своем статусе, но слышать «понаехали» в спину не захотят и с таким положением вряд ли смирятся. Сколько их, разочаровавшихся, вернется назад или выберет другую страну, а сколько останется и будет лбом пробивать стену из предрассудков, кумовства и пренебрежения, веря, что это их дом? Кто-то в этом доме останется и вложит в него все свои силы, профессионализм, инвестиции, наконец – это так нужно Израилю.