Еврейский календарь, как и еврейский мир в целом, полон парадоксов. То радуемся, переселяясь из дома в шалаш, то объявляем суточный пост веселым праздником. Но Песах, похоже, побивает все рекорды в соревновании на парадоксальность. Празднование свободы выражается путём наиболее строгих ограничений, требующих к тому же немалых усилий. Уже недели за две до Песаха интернет наполняют шутки и стоны на эту тему. И это не новая мода, что подтверждает старый анекдот о еврее, решившем вдруг вернуться к традиции как раз перед Песахом. «Ты не мог придумать ничего лучше накануне Песаха?! Может, подождем неделю?» – сказала ему жена. Как может вводящий в напряжение и даже отпугивающий своей сложностью праздник стать выразителем свободы?!

Не менее удивительно место праздника Песах в еврейском году. Он служит началом, точкой отсчёта, ведь месяц нисан – первый в порядке календарных месяцев, хотя и находится посередине года, если считать его от Рош а-Шана. Исходом из египетского рабства начинается наша история, но такой выбор точки начала координат совсем не очевиден. Разве не более величественной была бы история, если начать ее с уникального и торжественного момента Синайского откровения?! Тем не менее освобождение несёт в себе печать предыдущего этапа – рабства. Как такая уязвимая для недоброжелательной критики история оказалась фундаментом еврейства?!

Парадоксальность Песаха нашла своё отражение и в структуре пасхального седера. Триггером для развертывания седера выбран вопрос, а не ответ. «В каждом поколении человек должен видеть себя вышедшим из Египта», – говорит Агада, и в каждом поколении мы ищем созвучные нашим чаяниям ответы на пасхальные вопросы. Выход из Египта в еврейской традиции не ограничивается лишь рамками исторического бытия. Это символ выхода из вчерашних ограничений, и потому он актуален всегда, облекаясь в самые разнообразные формы. Каббала, а вслед за ней хасидская мысль, обнаруживает даже в самых возвышенных состояниях души присутствие «Египта» – ограничения, преодоление которого приближает нас к свободе, раскрывая нашу связь с безграничным Творцом. Не случайно в первой из Десяти заповедей Он назван освободителем еврейского народа из египетского рабства.

В эпоху информационной революции представление об ограничениях интеллекта становится вдруг совсем не таким абстрактным, каким оно было для предыдущих поколений. Открытость информации и реальность виртуальных сетей всё чаще заставляет нас сталкиваться с позициями, диалог с которыми был ещё совсем недавно принципиально невозможен. Информационная открытость возвращается к нам бумерангом, сокращая нашу способность корректировать свою точку зрения. Информация, став доступной, стремительно обесценивается. Мы наблюдаем бурный рост многочисленных «теорий заговора», хотя каждую из них легко можно опровергнуть. Информационный взрыв сносит границы между профессионалом и невеждой, между добром и злом. Поэтому замкнутость на своей точке зрения становится естественной защитой экологии души. Такая реакция возникает спонтанно, но эта закрытость – не что иное, как следствие порабощения. Об этом напоминает Песах, дающий нам силы увидеть ограниченность своего собственного понимания истины.

Осознание собственной ограниченности – некомфортно. Но бывшие рабы, едва выйдя из Египта, довольно быстро стали ностальгически вспоминать о прелестях рабского общепита. И это та неустойчивость, которую несёт с собой свобода. Противоядие от всех нежелательных побочных явлений, с ней связанных, – маца на пасхальном седере. Скромность, отказ от эгоизма, в ней заложенные, направляют человека, освободившегося от рабства, в сторону дальнейшего освобождения, предотвращая формальную смену одного порабощения другим.

Ярким примером такого радикального освобождения, которое при этом не приводит к саморазрушению, стала молитва, которую нередко именуют символом еврейской веры: «Шма, Исраэль», «Слушай, Израиль!» Она совсем не так проста, как может показаться на первый взгляд. Провозглашение Единого Б-га – понятно, аналоги такого «кредо» можно найди и в других верованиях. Но в «Шма» презюмируется намного большее: путь от заданной веры в «нашего» Б-га, которая в силу этой заданности уже неполна, не будучи универсальной, – к вере в абсолютное единство, которое по определению не сводится к нашим ограниченным представлениям. Дважды день в молитве Шма еврей выходит из своего вчерашнего Египта, отвергает свои прошлые представления о Всевышнем как ограниченные и неполные и готов двигаться дальше по пути познания.

Но в Песах это не просто напоминание о том, что нельзя останавливаться на достигнутом. Пасхальный седер – это особое состояние освобождения от всех накопленных за год клише и штампов, привычных разграничений на своих и чужих, соратников и оппонентов. Состояние свободы неустойчиво, поэтому нам необходимо в своих действиях и выводах опираться на какую-то модель мира – так мы устроены. Скорей всего, послепасхальная модель будет не сильно отличаться от той, которой вы руководствовались до пасхального седера, но от этого состояние пасхальной свободы не теряет значимости, не становится менее важным. Во-первых, даже минимальные изменения ценны сами по себе и возвышают человека. Во-вторых, пусть и прежняя, сохраненная модель станет результатом свободного выбора, а не рутиной, приобретет новую глубину и жизненность.

Опасность свободы, ее непрочность мешает нам расстаться с накопленной рутиной, воспринимаемой нами как накопленный капитал. Поэтому необходимый трамплин для прыжка к свободе – осознание, что рутинность собственных представлений и есть рабство. Необходимо ощутить в них горечь марора. Задача совсем непростая даже для человека, привычного к самоанализу. Так рабство и его осознание становятся необходимым триггером к гармоничному восхождению к свободе.

Сейчас, когда вы читаете эти строки, вся напряженная подготовка к Песаху уже позади. Еврейский мир готовится к прыжку. В этом прыжке заложена гармония, и нет страха перед будущим, недаром Песах начинается в шаббат. Пусть свет Песаха сделает нас по-настоящему свободными как от внешних, так от внутренних ограничений, ведь еврейство как естественная жизненная среда – это и есть счастье.