Марсельские евреи продали свою синагогу мусульманам. Теперь там будет мечеть. Это могло бы восприниматься даже как радостное событие, если бы они все отправлялись вслед за этим в страну Израиля. Было бы еще радостнее, если б отправлялись они в Израиль чисто из любви к нему и к своему народу, а не гонимые мутной волной антисемитизма и высокими налогами. Увы, и то, и другое – не так.

При всём том активном движении французских евреев в Израиль, которое ощутимо и в Иерусалиме, и в Тель-Авиве, и в других городах, основная часть этой громадной общины еще не тронулась с места. А продажа марсельской синагоги – не более чем избавление от неудобного актива и свидетельство миграции еврейского населения из центра города, становящегося всё более мусульманским и всё менее уютным, в фешенебельные пригороды. Процесс знаком и по другим европейским городам, но во Франции он имеет еще своеобразный привкус – ведь глава именно марсельской еврейской общины печально прославился несколько месяцев назад, призвав свою паству не выходить на улицу в ермолках из страха перед террористами. Главному раввину Франции пришлось вмешаться и отречься от этого позорного призыва.

С галахической стороны, насколько я понимаю, продажа эта вполне дозволена. Еврейский закон дозволяет общине продать небольшую – но не центральную городскую – синагогу для того, чтобы на вырученные деньги построить синагогу в новом месте. Этот сюжет обсуждается в нескольких местах в Талмуде, и, в общем-то, мудрецов наших мало заботит вопрос, что именно станет делать новый хозяин с приобретенным им зданием – будет ли там театр, мечеть, казино или публичный дом. Их больше интересуют другие вопросы: чтобы евреи города не остались без синагоги, чтобы продажа происходила с согласия всей общины и жертвователей, и чтобы деньги, на которые «переходит» синагогальная святость проданного здания, не ушли на посторонние цели.

Но все-таки на этот раз покупатель не совсем обычный: здание синагоги станет не школой, не музеем, не магазином, а именно мечетью. Поэтому, вероятно, история и попала в новости всех мировых агентств и вызвала такое волнение в еврейском мире. Одни увидели здесь еще один шаг в покорении исламом Европы, другие – признак сближения между религиями, а третьи – всего-навсего операцию с недвижимостью на неполных полмиллиона евро. Как же все-таки относиться к подобному превращению?

Мои собственные чувства здесь очень двойственные, и с позволения читателя, начну с грустного. Перед глазами сразу встает синагога в поселении Са-Нур, в котором мы с семьей провели несколько недель, предшествовавших так называемому «размежеванию», а попросту – выселению тысяч евреев из поселений Гуш-Катифа и Шомрона, которое устроило и силовым образом осуществило само же израильское правительство. В отчаянной попытке продемонстрировать всё неприятие этого решения за неделю до выселения жители поселений и их сторонники открыли новую синагогу, отпраздновали внос в нее свитка Торы и даже совершили в ней обряд обрезания новорожденного младенца. Выселив еврейских жителей, израильская армия в буквальном смысле слова похоронила эту синагогу, засыпав ее песком, чтобы предотвратить ее осквернение. Через несколько дней мы уже видели на экранах телевизоров, как арабские толпы в Гуш-Катифе жгли и громили другие, оставленные, но не похороненные там синагоги.

Стоит вспомнить и синагогу на могиле праотца Йосефа в Шхеме, которую арабы столько раз уже сжигали и оскверняли, несмотря на особое обязательство палестинской стороны, прописанное в соглашениях в Осло, обеспечить евреям беспрепятственный доступ к могиле и возможность свободно молиться в древней иерихонской синагоге. Я помню даже протесты мусульман мира – например, муфтия Татарстана – против осквернения могилы почитаемого в исламе «пророка Юсуфа». Но эти протесты, увы, не смоги возобладать над шхемским сбродом, снова и снова громившим святое место.

Короче, история последнего столетия в Эрец-Исраэль не дает нам особых примеров почтительного отношения к святости синагоги со стороны мусульман. Но так было не всегда, и так не должно быть.

Первые века ислама отличались в целом достаточно уважительным отношением завоевателей к местам служения «народа Книги». Известно, что сам Мухаммед оставил в неприкосновенности синагоги в одной из завоеванных областей Аравии, и первые халифы в целом следовали начертанным им путем. Да и строительство Золотого Купола и Аль-Аксы на Храмовой горе в Иерусалиме не воспринималось тогда, в VII веке н.э., как занятие чужого места. Напротив, мусульмане очистили Храмовую гору, превращенную при византийцах в свалку мусора, и первые шестьсот лет вовсе не препятствовали еврейской молитве на святом месте – опять же, в отличие от своих византийских предшественников.

Вот что мне по-настоящему интересно в марсельской истории: с каким чувством войдут прованские мусульмане в приобретенное ими здание синагоги? Как торжествующие победители, занявшие место изгнанного врага, или же с почтением к святости места и молитвам народа, открывшего миру Единого Б-га? Кто им окажется ближе – веротерпимые правители древности, подобные халифу Омару и Саладдину, или современный сброд, уничтожавший синагоги в Гуш-Катифе, а сейчас громящий церкви и древнейшие города по всему Ближнему Востоку?

В последние годы в трех местах случились истории, дающие хоть какую-то надежду на лучшее будущее – уж точно большую, чем унылая торговая операция в Марселе. Две синагоги – обе реформистские, если кому интересно – предоставили свои помещения для пятничных молитв местной мусульманской общине, которая не находила себе подходящего здания. Одна такая история случилась в штате Вирджиния, другая – в канадском Онтарио. А в нью-йоркском районе Бронкс, напротив, хабадский миньян нашел себе приют в районном мусульманском центре.

Известно, что большинство животных стремятся разметить свой ареал обитания в лесу и поле и изо всех сил не пускают в него посторонних. Интересно, осталось ли и человечество на уровне медведей и кабанов или все-таки может подняться на уровень выше?