Увы, поколения уходят. Даже великие поколения людей, изменивших мир. Позавчера этот мир покинул рав Шеар-Ишув а-Коэн– человек,биография которого воистину неотличима от истории религиозного сионизма, от становления духа и плоти нашего государства.

Он родился в Иерусалиме в 1927 году. Отец его – один из величайших, но недостаточно известных духовных лидеров того поколения – рав Давид Коэн, известный как рав Назир. Кроме обширных знаний в Торе, в том числе в каббале, рав Назир также изучал философию в университетах Европы. Прозвище его неслучайно. Он действительно смолоду принял на себя обеты назира, описанные в Торе, но практически не применявшиеся в последние две тысячи лет – в частности потому, что в отсутствие Храма такой обет становится бессрочным. Описанный в Торе назир берет на себя обязательство не пить вина и виноградного сока, не стричься и не прикасаться к покойникам. Последний запрет безо всяких обетов распространялся на их семью, как на коэнов, но рав Назир взял на себя пожизненно и два других обета, дополнив его еще несколькими – воздержания от мяса и рыбы и отказа от кожаной обуви.

Отец хотел, чтобы двое его детей – Шеар-Ишув и сестра его Цофия – продолжили этот особенный духовный путь, и с самого рождения дети соблюдали все перечисленные ограничения. Шеар-Ишув вспоминал, что окрестные арабские дети часто насмехались над ним из-за длинных волос. Когда же он и его сестра подросли, они попросили освобождения от обетов, которые за них принял отец. Получив его, все равно остались на всю жизнь вегетарианцами. Без сомнения, постоянный поиск особой святости, отличавший отца, передался и сыну, хотя и в совсем другой форме. Шеар-Ишув учил Тору в нескольких учебных заведениях разной направленности, но настоящими его учителями были двое – родной отец и великий рав Кук, который был для Назира и учителем, и товарищем.

Однако в то время как Назир был затворником, месяцами не покидал дома, посвящая свою жизнь религиозному литературному творчеству, сын его Шеар-Ишув с юных лет был активно вовлечен в жизнь страны. Во времена британского мандата он был одним из лидеров молодежного военизированного движения Брит Хашмонаим, которое выступало против компромиссов с англичанами. В дни Войны за независимость Шеар-Ишув сражался в рядах «полевых отрядов» («ХиШ»), отборных частей Хаганы. Он же помог создать там первое религиозное подразделение. После падения Старого города Шеар-Ишув оказался в иорданском плену и естественным образом стал одним из авторитетов в среде военнопленных. После освобождения из плена он продолжил сочетать военную службу с занятиями Торой и обучением в университете. Дослужился до полковника, получил юридическое образование, много лет был вице-мэром Иерусалима.

В 1975 году Шеар-Ишув стал главным раввином Хайфы и оставался им до последнего своего дня. Хотя, конечно, несколько последних лет жизни роль его была лишь почетной, а не реальной. Столица израильской промышленности Хайфа всегда считается наименее религиозным из больших городов страны, к тому же изрядную часть населения составляют христиане и мусульмане. Так что мало кто из раввинов справился бы с этой ролью, тем более когда речь идет о сроке в полвека. А вот Шеар-Ишув неоднократно говорил, что не признает разделения на религиозных и светских евреев – еврей он и есть еврей, и все тут.

С мусульманами и христианами Хайфы у него тоже сложились прекрасные отношения, и опыт этот привел его к тому, что он много лет возглавлял раввинский совет по диалогу с христианским миром. А в конце жизни – и по диалогу с исламом. В этом качестве, например, он был первым иноверцем в истории, выступавшим с речью пред синодом католических епископов в Ватикане в 2008 году – папа Бенедикт попросил его объяснить, как именно понимают и толкуют Тору евреи.

Именно это выступление подчеркнуло характер рава, в котором дружелюбие сочеталось с бескопромиссностью. Поговорив о толковании Торы, он не остановился перед тем, чтобы высказать все, что он думал о прославлении папы Пия XII, который в годы Катастрофы практически ничего не сделал для спасения евреев Европы. Ту же бескомпромиссность он проявил в дни недоброй памяти «размежевания», когда вновь и вновь пытался убедить Ариэля Шарона отказаться от своей затеи по сносу цветущих поселений. Когда же это все-таки случилось – не постеснялся назвать это «тягчайшим преступлением». Государство, писал он, это начало нашего Избавления – но ровно потому и ровно постольку, поскольку оно помогает евреям селиться в свой стране, а не изгоняет их из своих домов.

Я ни разу не удостоился лично встретить рава Шеар-Ишува, но само его присутствие в высшем совете Главного раввината всегда было для меня утешением и радостью. Увы, времена, когда раввинат возглавляли титаны, подобные раву Герцогу, раву Узиэлю или раву Горену, давно прошли, и в последние годы раввинат стал чиновной бюрократической структурой, которая либо вовсе не имеет никакого влияния на жизнь страны, либо имеет влияние разрушительное. Но всякий раз, когда сообщалось об «особом мнении рава Шеар-Ишува», это звучало как проблеск адекватности, честности и глубины мысли в этом унылом заведении.

В контексте нашей деятельности, связанной с Храмовой горой, голос рава всегда был очень важен. Нет, он не выступил впрямую против коллективного решения руководящих раввинов, объявивших в свое время подъем на Храмовую гору запретным. Однако он всегда подчеркивал, что это не запрет Торы, а запрет, связанный с уважением к авторитету раввинов. С другой стороны, в последние годы он говорил, что если бы раввины, устанавливавшие этот запрет, знали бы, к какому абсурду он приведет, то решили бы, наверное, иначе. Ситуация, при которой израильские полицейские арестовывают евреев на Горе за произнесение слов псалма, была для него невыносимой. По поручению раввината он составлял проект устройства синагоги на Храмовой горе, он также громогласно протестовал, когда Эхуд Барак обсуждал возможность передачи Горы под палестинский суверенитет.

Необычное имя, которое носил рав, тоже неслучайно. Я знаю только еще одного человека в истории, который назвал своего сына так же – пророк Ишайягу. Имя это можно перевести как «остаток вернется», то есть пророчество о возвращении народа из изгнания. Рав Шеар-Ишув а-Коэн достойно отработал данное ему при рождении имя. Благословенна память праведника.