История изгнания из русского ПЕН-центра Сергея Пархоменко и последующего массового исхода писателей из этой организации привлекла на прошедшей неделе широкое внимание к писательскому сообществу. Напомню, исполком ПЕН-центра исторг журналиста Пархоменко пожизненно с такой вот характеристикой: «Блогер Сергей Пархоменко, воспитанный комсомолом и имеющий в правозащитных кругах репутацию “провокатора с Болотной площади”, вступил в нашу писательскую организацию лишь для того, чтобы разрушить ее изнутри, превратив, вопреки Хартии и Уставу, в оппозиционную политическую партию». Дрянь-человек, провокатор, решили правозащитники.

Автор этих строк тем же постановлением приговорен к приостановлению членства на один год за попытки срыва собрания и оскорбление писателей, а прозаика Марину Вишневецкую приговорили к строгому предупреждению за тенденциозную видеосъемку (sic!) и ее распространение. Вслед за принятием этого решения длинная вереница писателей потянулась на выход. ПЕН-центр за 3 дня в индивидуальном порядке покинули более 50 человек, включая Светлану Алексиевич, Владимира Сорокина, Льва Рубинштейна, а петербургский ПЕН – еще 50 человек – коллективным письмом объявил о своей независимости от московской штаб-квартиры. Русский ПЕН посыпался на глазах.

Чтобы понять предысторию этого оползня, достаточно взглянуть на сайт русского ПЕН-центра. Его содержание по преимуществу – здравицы в честь юбиляров, рассказы о презентациях, поздравления с премиями. Так вышло, что писательские «правозащитные круги», как они себя именуют в протоколе, «вопреки Хартии и Уставу», правозащитной деятельностью себя не озадачивают. Считается, что бороться против цензуры, за свободу слова и совести завещал основатель ПЕНа Джон Голсуорси. Но где тот Голсуорси? Тут, например, история обращения 60 членов русского ПЕНа к Путину с просьбой помиловать украинского режиссера Олега Сенцова, моментально денонсированная исполкомом ПЕН-центра: «инициатива исходит от группы “либеральных” оппозиционеров, которые с нами пытаются конфликтовать».

Генеральной баталией «либеральных» и «консервативных» стало отчетно-выборное собрание 15 декабря 2016 года в Малом зале ЦДЛ. Именно там Марина Вишневецкая тенденциозно снимала, Г. Петухов пытался сорвать, а Пархоменко и вовсе отсутствовал.

Надо сказать, что и до собрания зашкаливало. Накануне организацию покинул Владимир Войнович, так мотивировав свое решение: «Некоторые члены ПЕНа меня все-таки заметили и стали приглашать к подписанию каких-то петиций, отчего я, как правило, не уклоняюсь. Но, примкнув к этой группе, я заметил, что наша активность очень не одобряется руководством и основным составом ПЕН-центра, которые, опасаясь за свой статус, предпочитают подменять реальную правозащиту ее имитацией». Ранее с ПЕНом по схожим причинам попрощались Игорь Иртеньев, Лев Тимофеев, Людмила Улицкая, Владимир Мирзоев, Ирина Сурат, Виктор Шендерович и многие другие.

Но точка невозврата, когда Русский ПЕН перестал быть единой организацией, сообществом, состоять в котором стало не столько бессмысленно, сколько позорно, – эта точка была пройдена на злосчастном декабрьском собрании. Многим, да и мне в том числе, по наивности казалось, что вскормленные молоком ЦДЛа советские писатели обрели в ПЕН-клубе новую зону комфорта, что они за все хорошее: например, за государственные гранты на книги про борьбу на Донбассе, но не то чтобы за ценой не постоят. Увы, мы ошибались.

На этом собрании и произошел захват власти. «Выборы» проходили согласно «новой», усеченной версии устава. Из нее, в частности, был выстрижен пункт «власть в ПЕН-центре принадлежит общему собранию». Вели собрание члены исполкома Марина Кудимова и Борис Евсеев, не подпускавшие несогласных к микрофону.

Легитимность существующего исполкома было разрешено закрепить голосованием, никаких новых фигур не кооптировать – выдвижение кандидатов пресекалось на корню. В президенты избирался и.о. президента Евгений Попов или его соратник и.о. вице-президента Борис Евсеев. Правда, большинство из более чем 400 членов ПЕНа голосовали заочно, по электронной почте – то есть проголосовали ещё до начала собрания. И «заочников» оказалось втрое больше «очников».

Пытавшимся с места что-то напомнить про оригинальный устав слова не давали. «Будут вам предвыборные дебаты», – раздраженно сказал Евсеев. И в качестве дебатов был предложен обстоятельный доклад управдома Демченкова про канализацию и протекшую крышу. Наконец вывели к микрофону Евгения Евтушенко. Он сказал, что людям нужен единый сильный Союз писателей. Что он много ездит по стране, люди ностальгируют, поют советские песни. Недовольных от микрофона отгоняли. «От них пахнет перегаром», – сказал Евсеев.

Зачем я так подробно описываю перипетии и курьезы этого, казалось бы, внутреннего дела писательского сообщества? Но ведь вовсе не только против изгнания оппозиционера Пархоменко «голосовали ногами» больше сотни человек, покинувших организацию, – против самой сути этой организации, оказавшейся в руках манипуляторов. Раскол перестал быть вопросом политики, он стал вопросом человеческой порядочности. Лучше, чем живой классик, не скажешь: «Сегодня я решил выйти из российского ПЕН-центра, так как наш ПЕН окончательно сгнил. Теперь в нем царствуют жуки-короеды и мокрицы, а внутри – труха».

Тем не менее в свои реляции новые шефы ПЕНа продолжают прилежно вставлять «правозащитный», «Устав», «демократические принципы» и уж совсем комическое «заветы Голсуорси и Рыбакова». Что не мешает им выступать с такими, к примеру, отповедями в адрес «раскольников»: «Нас пытаются втянуть в политическую борьбу и вывести на новую “Болотную площадь” люди, вроде господина Пархоменко, который был исключен из наших рядов за публичные оскорбления одного из основателей и многолетнего президента Русского ПЕН-центра Андрея Битова. Проживая сейчас в США, Пархоменко и оттуда пытается дирижировать нашим отечественным “Хором имени Хиллари Клинтон”».

«Проживая в США», «Хор имени Хиллари Клинтон» – омерзительный по всем критериям донос. Я против резких аналогий, но Йозеф Гебельс или Лев Мехлис тоже когда-то стали тем, кем стали. Они же не монстрами родились. Просто однажды они сделали сознательный выбор, заняв сторону лжи. Вот, в сущности, против чего и проголосовали мои коллеги на выход. Именно поэтому я и многие мои товарищи решили, что российский ПЕН утратил смысл своего существования. Ибо он функционирует не по демократическим принципам, а базируется на том же грязном корпоративном этикете, что и нынешняя государственная машина. А именно: близости к ресурсу, презрению к меньшинству и попранию самими же декларируемых норм!