Всю неделю людей вокруг меня трясет от ролика с выступлением одноногого танцора на шоу «Минута славы». Точнее, не от ролика, а от реакции жюри на это выступление. Рената Литвинова назвала танцора «ампутантом» и предложила пристегивать во время выступления протез, чтобы «ЭТО было не так заметно». Познер высказался в том смысле, что танцевать на конкурсе без ноги –это «запрещенный прием», и поэтому проголосовал против. Светлаков называл участника героем, а его выступление –подвигом. Собственно, его одного общественность назвала приличным человеком, что мне тоже кажется странным, но об этом позже.

В России, кажется, вообще нет никакого алгоритма, никакого представления о том, как вести себя с людьми с особыми потребностями. Даже простая мысль, что не стоит называть человека «ампутантом», «калекой», «инвалидом», «дауном» или «аутистом» – не для всех очевидна. Ни жюри, ни, кажется, зрители не видели сам танец (мне он, кстати, не очень понравился), у всех в голове мигала сирена «НОГА-НОГА-НОГА!!!». Примерно так же в голове у запорожских экзаменаторов мигало «еврейка-еврейка-еврейка!!!» – когда моя мама сорок лет назад пыталась поступить в местный мединститут. Несмотря на золотую медаль, она трижды не прошла в запорожский мед, зато блестяще и с большим запасом сдала вступительные в московский вуз – видимо, там экзаменаторы были попривычнее и умели приглушить эту сирену.

Больше всего во всей этой истории с танцором меня задели не безумные и чудовищные слова Познера и Литвиновой, а общее выражение унылой трагедии на лицах. На молодого, красивого, сильного и талантливого парня смотрели как на несчастненького юродивого, а все обсуждение свелось к тому, что: «У него нет ноги, поэтому его надо исключить, чтобы ему не подсуживали из жалости» против: «У него же нет ноги! Конечно, ему надо подсуживать из жалости». То есть тот факт, что отсутствие ноги стало определяющим в жизни, личности и работе этого человека, а также то, что он может вызывать только две эмоции: жалость и восхищение его героизмом (то есть, по сути, ту же жалость) – ни у кого сомнений не вызывает.

Мало кому приходит в голову, что обычно людям не очень хочется быть жалкими. Что единственный вариант приличного судейства в данной ситуации – это судить непосредственно и исключительно танец. Пластику, исполнение, эмоциональность, технику и что там еще важно для танцев. Танец –это эмоции, переданные под музыку с помощью пластики. Нет никакого значения, сколько у танцора рук или ног для того, чтобы он смог передать (или не передать) те самые эмоции.

В последние три месяца беременности у меня что-то случилось со связками, и мне было дико больно ходить и вообще шевелиться. Почти все это время я лежала, и поэтому была ужасно счастлива, когда муж достал инвалидное кресло и повез меня в торговый центр – выбрать вещи для будущей дочки. Я была хорошо одета, накрашена, мое кресло вез симпатичный молодой мужчина, на моем лице не было заметно никаких признаков деградации или умственной неполноценности… Но при этом люди вокруг изо всех сил прятали глаза, отворачивались и старались не встречаться со мной взглядом. Если я задавала вопрос продавщице, она отвечала на него мужу – будто меня не существует или будто я буду не в состоянии понять ее ответ. Это было страшное, безумное чувство! Я поймала себя на том, что перестала веселиться и дурачиться, как делаю обычно на прогулках, и изо всех сил пытаюсь выглядеть как можно более умной. Нормальной. Достойной разговора.

Эти люди, которые боялись смотреть на беременную женщину в инвалидном кресле, – они не были плохими, злыми или равнодушными. Они просто не знали, как реагировать. Они за креслом не видели меня. За образом «инвалида» они не смогли разглядеть моего желания накупить много хорошеньких розовых бодиков, счастье будущего материнства или бешеный восторг от первого выхода в свет за три месяца. Я жаждала общаться с людьми, но люди старались быть в моем присутствии очень, максимально трагичными и сочувствующими. Ведь я в кресле! Не могу же я, в самом деле, хотеть болтать, хохотать и покупать красивые вещи?! Ну, то есть вести себя как обычный, нормальный человек?

Вот этого отношения к человеку с особыми потребностями как к обычному и нормальному, мне кажется, дико не хватает в России. Видеть за инвалидным креслом, костылями, отсутствием зрения или каким-нибудь хитрым синдромом свой характер, потребности, желания и личность. Не делать перекосов ни в ту, ни в другую сторону. Потому что фраза «все дети-дауны такие светлые и солнечные, я их прямо обожаю!» – она такая же мерзкая, как и любые другие фразы, обобщающие группу людей по какому-либо внешнему признаку. Хотя бы потому, что дети с синдромом Дауна – разные. У них разный характер и бывает разное настроение. Обобщать характеры тысяч людей подобным образом –это значит лишать их индивидуальности и навешивать ярлыки.

Мне очень нравится то, что в Израиле я вижу разных людей в самых разных ситуациях. Вот на скамейке целуется парочка подростков, они шепчутся и хихикают, его ладонь пытается аккуратно проникнуть под ее майку, но девочка ловко пресекает эти попытки и весело хохочет. У мальчика –только одна рука, но какое это имеет значение в этой ситуации? Или пожилая пара в кафе, кажется, на первом свидании: перед ней лежит роза и оба очевидно смущаются и трепещут. Когда они покидают кафе, он галантно подхватывает ручки ее кресла и пока не очень умело везет ее к выходу. Или у одного из врачей моего сына нет кисти: она не хирург и не массажист, поэтому это отсутствие я обнаружила только в третью или четвертую встречу. Нет, она не скрывала этого специально, просто для ее работы отсутствие руки оказалось совершенно непринципиальным, поэтому и не привлекало к себе внимания.

Никому из нас не помешает, если в нас перестанут видеть только евреев, женщин, аутистов, москвичей, богатых, бедных, инвалидов, красавиц, левых, правых, эмигрантов, толстяков или религиозных. А начнут видеть просто нас – во всем многообразии, разности и уникальности. И настанет тогда на земле невиданная и неслыханная до сих пор благодать.