Не спешите осуждать «подлых» палестинцев. Это не они против нашего посещения Иерихона. Да и с чего бы им этому противиться? Город в определенной степени существует за счет туристов, которые не без удовольствия расстаются с деньгами и в музеях, и в кафе, и в сувенирных лавках, и просто на улицах, наклоняясь над грязными детскими ладошками, взлетевшими в жесте, намного более древнем, чем самая примитивная речь, а посему понятном любому.

Нет, в так называемую «зону А» на так называемых территориях нас не пускает доблестная израильская армия, ибо окажись там гражданин Израиля еврейского происхождения, он уже тем самым совершит «уголовное преступление» и к тому же подвергнет себя «риску для жизни» – не ходите, дети, в Африку гулять!

Как бы то ни было, израильтянин – существо непокорное, цитируя Писание, можно даже сказать, «жестоковыйное» и вообще – порождение Евы, вкусившей в образовательном акте от Древа Познания, ибо «увидела, что хорошо оно для умудрения», так что прикидывается израильтянин совсем уже иностранным туристом, временно забывает иврит и едет «умудряться» в древнейший из раскопанных по сей день городов на планете.

Тут, вероятно, в еврейской голове зашумят и затеют историко-теологический спор голоса. Потому что, с одной стороны, город, конечно, древнейший, в библейском тексте еще упомянутый, но с другой стороны, судя по тому же упоминанию, он никак не старше пяти тысяч лет, а археологи со всей своей въедливостью и радиоуглеродным анализом утверждают, что ему целых десять.

Относительно знаменитых иерихонских стен – та же дилемма. От них ведь и следа не осталось, и это дает повод усомниться в том, что они вообще когда-либо существовали. Но если и да, то отчего упали? От трубных звуков Йегошуа бин-Нуна? Или от еще более громогласных раскатов землетрясения, одного из многих и жестоких, которые частенько и до, и после появления в этих местах евреев бередили литосферу и беспощадным ластиком стирали с нее плоды человеческих усилий?

А главное, когда пали стены? Ученые ведь никак не готовы согласиться с библейской хронологией событий. И тут ты либо веришь, либо не веришь. Либо археологам, либо Книге книг. Я все-таки думаю, что стены были. Более того, они никуда и не исчезали – они по-прежнему там. Не каменные, правда.

Когда еврейские лазутчики проникли в Иерихон, они, как известно, сразу получили неоценимую помощь, которая пришла в очаровательном обличье местной блудницы, живущей прямо на городской стене. Она сказала разведчикам: «Знаю, что Г-сподь отдал вам эту землю». Откуда ж она знала, что евреи победят, вопрошали еврейские же мудрецы? Да по своей работе она знала, откуда ж еще. С тех пор как евреи окружили город – она не могла заработать внутри стен ни одной монеты! Потому что ни у кого из местных жителей, простите за анатомические подробности, не стоял. Правда, в библейском тексте об этом чуть более аллегорично сказано: «Оробели все жители земли пред вами».
– Ну, а с такими мужиками, – делает окончательный вывод блудница, – ни в жизнь не победить!

Неизбежная горечь во рту. Она особенно сильная тогда, когда ты стоишь над развалинами древнего города и ветер заставляет твои уши болеть. Когда осторожно вступаешь на насыпь из камней и сама себя упрекаешь в кощунстве – ведь эти камни повидали больше тебя. Они были невольными свидетелями поцелуев и предательств, они летели из чьей-то пращи в чей-то висок, они помогали уставшим путниками забить в землю колышек и натянуть шатер, они… У меня всегда так. Руины вчерашнего затмевают представление о сегодняшнем, заставляют почувствовать – нет, даже не свою незначимость на фоне времени, скорее свою сопричастность к чужим судьбам, почти неотличимым от судеб тех, кто рядом со мной бредет по этим камням.

Здесь когда-то смеялись и рыдали господа и рабы, задиры и скромники, смельчаки и трусы. А ты стоишь над немыми очевидцами их свершений – и почему-то очень хочется одновременно и исчезнуть, и быть. И оба желания сливаются в точке, неразличимой под лупой тысячелетий, сколько бы их ни было позади – пять или десять.

И да, эта горечь. От того, что все это было напрасно. И еще от того, что ты почти и не встречала за всю свою жизнь тех, которые были бы непохожи на древних жителей Иерихона. Тех, кто не пасует перед опасностью. Тех, кто умеет драться. Тех, кто не боится брать на себя ответственность. Тех, кто совершает первый шаг в неизвестность, даже рискуя быть оплеванным соседями. Тех, у кого всегда стоит, и надо ли еще хоть что-то добавлять к этой метафоре?

Иерихон, так нелепо павший и дотла сожженный. Иерихон, подставивший себя, как на ладони, древнему проклятию, запрещающему кому бы то ни было когда бы то ни было отстраивать и заселять заново этот город. Иерихон, наплевавший на этот запрет, много раз восстановленный из праха и снова разрушенный, захлебывающийся в крови своих царей и каменщиков, садовников и пастухов.

Иерихон, предаваемый и продаваемый Марком Антонием, Иродом, Адрианом, современными политиками и торгашами. Иерихон – отверженный евреями кусок непонятного образования под названием Палестинская автономия. Искусанный колючей проволокой. Загаженный мусором. Заштопанный по расползающейся ткани кривых улиц чудными вкраплениями живых и милых зданий.

Нищий крикливый попрошайка. Улыбчивый беззаботный философ. Грязный неухоженный пустырь. Яркий благоуханный оазис с такими цветными и сочными плодами, которых в паре километров, но уже на израильской территории, еще надо поискать. То хмурый, то приветливый. То глядящий искоса, то распахивающий навстречу самые сладкие улыбки своих девушек.

Иерихон – очередное живое доказательство несостоятельности тех, кто посягает на право им распоряжаться. Очередная блудница, ищущая новых путей. Очередной пятачок, облизанный войной. Очередная зона с непонятным статусом, а ведь сколько их было уже этому городу присвоено за прошедшие, пусть и не точно сосчитанные тысячи лет!

И стена. Которая никуда и не падала вовсе. Стена, слепленная намертво из отчуждения, непонимания, запретов, недосказанности, недоделанности, табу. Стена, насильно воткнутая в венозную сеть шоссе. Разводящая в разные стороны тех, кто не так уж и отличается друг от друга, и если бы не дрессура с этим вечным науськиванием: «Ату его, ату», то они вполне могли бы обрабатывать виноградники рядом. «Стена» Жана-Поля Сартра. «Стена» Pink Floyd. Да и разве это не правда, что All in all it was all just a brick in the wall?

Ты сидишь в иерихонском кафе и отвечаешь на звонок друзей «оттуда», а они пугаются, узнав, где ты сейчас, и называют тебя идиоткой. В общем, нет: стены не рухнули. Стены лишь выросли, если только евреи под предводительством Иисуса Навина вообще когда-то штурмовали этот город.

Я чувствую стены, макая питу в хумус. Кладя в рот дольку палестинского мандарина. Откусывая от миниатюрного банана – одного из тех, что растут только здесь. «Проклят тот человек, кто встанет и построит город этот, Иерихон!» – сказал Иегошуа. В Библии так значится, а «что написано пером…» Не знаю, может, топором это и не вырубишь, но чем-то же да. Чем-то же можно разрушить стену? Знаете, когда ты стоишь среди руин старого города и уши болят от ветра, то почему-то верится, что можно, и что это обязательно когда-нибудь произойдет.

Фото: Юрий Гершберг