«Не копи, а трать! – учила меня мама. – Ты никогда не знаешь, что случится с тобой или с деньгами завтра. Трать на удовольствия, учебу и квартиры – они в Москве только дорожают и никогда не подешевеют». Мои родители пережили множество деноминаций, дефолтов и девальваций, которые превращали всё накопленное годами, потом и кровью – в жалкие унизительные пшики. Мои деньги обычно заканчивались на первых двух пунктах – учёбе и удовольствиях, поэтому на квартиры мне тратить было абсолютно нечего. Но мама вкладывала именно в них – она родилась слишком поздно, чтобы помнить, как людей выгоняли из квартир, домов, переселяли и перевозили, отнимая собственность. Мама, да и почти все вместе с ней верили, что в мире есть хоть что-то стабильное и незыблемое, абсолютная ценность – недвижимость в Москве.

Мы быстро привыкаем к хорошему и в одно мгновение забываем плохое. Я помню, как лет десять-пятнадцать назад я сидела в своей первой, новенькой, с нечеловеческой любовью сделанной квартире и смотрела новости из далекого-далекого Израиля. Там поселенцы освобождали дома и уезжали с территорий. Представить такое было невыносимо – и дело даже не в идеологических противоречиях и материальных компенсациях, а в том, что вот вокруг тебя есть твоя, личная, стабильная и родная жизнь. А потом раз – и ты должен бросить абсолютно всё. Ты же не можешь увезти с собой этот вид из окна на лес и белок, этих соседей, которых нежно любишь, это вот все твое. Я думаю, что умерла бы в то же мгновение, если бы кто-то решился выгнать меня из моего дома. Пусть даже с компенсацией.

Но евреев из домов выгоняли всегда. Мы – кочевой народ, почти что цыгане. Разница лишь в том, что у них дом – это весь мир, а мы делаем своим домом то место, в котором мы живем, пусть и временно. Благоустраиваем территорию, привязываемся, считаем родной. Помните, как в знаменитом анекдоте про экскурсию по хорошенькому, чистенькому, благоустроенному аду? И про ответ экскурсовода: «Видели бы вы, что тут было шестьдесят лет назад!»

У папы моего мужа прошлым летом сгорела дача. Он живет один в Москве, он профессор, у него едва работает правая рука, ему почти восемьдесят лет – и, если честно, мы были даже немножко рады такому исходу. Человеку такого возраста всё же не стоит одному на нескольких электричках ездить за триста километров от Москвы, чтобы жить в глуши. Но вот только что выяснилось, что всю зиму каждые выходные папа тайком ездил на дачу. Восстанавливать, чинить и обновлять. Потому что дом, потому что его не бросишь.

Когда я впервые смотрела «Список Шиндлера» еще в далеком детстве, самым страшным моментом мне показались не ужасы концлагерей, не пытки и не убийства, а тот самый эпизод, когда пока еще благополучные, пока еще не верящие во весь ужас происходящего семьи уходили из своих красивых, благополучных домов.

Об этом жутко, об этом неприятно думать, но мы, при всей нашей любви к благоустройству территорий, при всём том, что из евреев вырастают самые горячие патриоты хоть России, хоть Америки, мы при всём том – перекати-поле. Народ Израиля – это больше чем земля, мы носим этот Израиль с собой. Повернись колесо истории хоть немного иначе – и сейчас бы еврейская страна находилась на территории Австралии. Был такой проект в послевоенное время. Стала бы Стена Плача от этого хоть чуточку менее нашей? Стал бы Храм чьим-то другим? Да Б-г с вами! Мы их пронесли с собой через тысячи лет, не растеряв ни камушка из будущего строительства, ни буквы из книги знаний. Просто потому, что мы – больше чем земля. Мы – больше чем самый красивый и удобный дом. Если понадобится (и не дай Б-г, чтобы понадобилось), мы будем бороться до последнего, но если понадобится, мы снова уйдем, как уходили тысячи раз, и снова построим вокруг себя свой дом, как строили ранее. Свой Израиль. Свой мир вокруг. А эта история с переселением в Москве пусть закончится хоть немножко менее кроваво, чем наша. Потому что вы сами понимаете, что вовсе не в компенсациях там дело, совсем не в них.