Однажды ты просыпаешься, заглядываешь в почту, читаешь новости и смотришь социальные сети, а потом в ужасе резко захлопываешь ноутбук и начинаешь в панике щёлкать кнопками телевизионного пульта. Затем выключаешь – там то же самое. Информационное пространство окончательно превратилось в поле боя, над которым свистят пули и летят снаряды. Хочется отползти в окоп.

Мы на войне. На самом деле – уже давно, но в какой-то момент происходит то или иное событие, и оно становится триггером, спусковым крючком, всё – мы расходимся по баррикадам, каждый на свои. В России случилась Украина, и журналисты снова к штыку приравняли перо. Оттого интервью с нобелевским лауреатом превращается в очередную батальную картину, на которой бойцы в упор друг друга не видят и не слышат, и потому палят, не глядя, во все стороны. Журналист – это теперь боец, для которого лучшая оборона – наступление.

Спусковые крючки разные, но ощущение в разных точках планеты одно и то же – весь мир ушел на войну. В Америке, например, случился Трамп. Один мой друг, американский профессор, недавно обнаружил, что просто не в силах больше объяснять, почему он не поддерживает нового президента США. Ну как объяснить весь комплекс внушенных с рождения принципов, которые были перечеркнуты. Он когда-то приехал в страну с демократией, за которую было отдано много жизней и пролито не меньше крови. А оказался в другой стране – неожиданно для себя, но, возможно, ожидаемо для других. И в этой новой стране все объяснения стали почему-то переходить в ругань. Такая моральная атмосфера наступает в обществе всегда, если кто-то поднимает знамя «Мы будем первыми!» без всякого предупреждения о войне. И не важно, в России дело происходит или в Америке.

В Израиле, куда я приехала три года назад, противостояние было, есть и будет, но даже старожилы свидетельствуют: давно израильтяне не были разделены, разобщены и ожесточены до такого предела. До крайней степени ненависти по отношению к тому, кто мыслит по-иному и имеет другие взгляды на будущее страны. И это разобщение подогревается сверху, что в Израиле, что в России, что в Америке – так властям удобнее, не экономические проблемы решать же, в самом деле.

Мир разделился на «крымнашистов» и предателей, «ватников» и «укропов», «поцреотов» и «либерастов». Про гомосексуалов и гомофобов я уж вообще молчу – с чьей-то лёгкой руки эта тема оказалась чуть ли не главным фронтом информационной войны. И высокий градус ненависти в обществе по любому вопросу беспокоит меня гораздо больше, чем глобальное потепление – потому что скорее он убьет нашу планету.

За семейными столами теперь тоже предпочитают говорить только о погоде – остальные темы взрывоопасны. Фронт прошел через многие семьи, а на Украине – так почти через каждую. А призывающие к примирению и согласию вызывают на себя двойную дозу ударов, получая и от тех, и от других.

Одна моя подруга детства ушла в православие и ненавидит атеистов, евреев и эмигрантов. Вторая подруга ненавидит путинистов. Сын знакомого пошел воевать и сгинул где-то на Донбассе. Новости оглушают, ты и оглянуться не успеешь, как уже сам стреляешь в человека на том берегу. Пока виртуально. Но во многих местам, совсем поблизости, взрываются вполне реальные бомбы.

О котиках, конечно, веселее. Поэтому их теперь так много. Еще можно спросить, что вы думаете о последнем фильме Джармуша или новом романе Ферранте. Но ответа ждать не стоит. Не от кого – все ушли на фронт.

«Стиль полемики важнее предмета полемики. Предметы меняются, а стиль создает цивилизацию», – считал философ Григорий Померанц. А цивилизация явно под угрозой. Я снова навлеку на себя громы и молнии и призову всех остановиться и оглянуться. И скажу спасибо Марку Цукербергу, который сделал эту войну зримой.