В иерусалимском Старом городе, к северу от хорошо известной всему свету Стены Плача, неподалёку от Железных ворот, ведущих на вершину горы Мория, есть небольшое место, неведомое даже многим коренным израильтянам. Называется оно Котель а-Катан.

Фактически, это продолжение той же самой опорной стены, сложенной в эпоху Ирода Великого из огромных и тяжёлых каменных глыб, а затем уже в эпоху Средневековья достроенной вверх куда меньшими по размеру камнями и подпирающей с запада гору Мория. Котель а-Катан – еще один сравнительно небольшой участок этой стены, не скрытый плотной застройкой прилегающих друг к другу домов.

Правда, в этой части опорной стены над поверхностью поднимаются лишь два слоя самой древней, иродианской кладки, а не семь, как в районе Стены Плача. Остальные слои засыпаны под сегодняшней мостовой, погребены в многометровой толще руин древних строений, на протяжении многих веков возводившихся поверх уже разрушенных и образовавших теперь под Старым городом невообразимое переплетение катакомб, подземных пещер и переходов. Собственно, и сама Стена Плача, чьё основание две тысячи лет назад проходило на уровне прилегающих иерусалимских улиц, поднимается сегодня над площадью лишь чуть больше, чем наполовину.

Длина Котель а-Катан, образующего вместе со стенами окрестных домов крошечный внутренний дворик, всего около восьми метров, ширина – только четыре. Зато находится он намного ближе к тому месту, в отличие от Стены Плача, где в Первом, а затем Втором Иерусалимских Храмах, возвышавшихся прежде в самом центре горы Мория, помещалась Кодеш Кодашим – Святая святых, в которую Первосвященник заходил раз в год – в Судный день. Котель а-Катан расположен буквально напротив «Купола над Скалой», прикрывающего Камень мироздания – тот самый, с которого согласно еврейской традиции началось Сотворение мира, а потому обладает, с точки зрения еврейской традиции, особой святостью.

Узкое пространство дворика Котель а-Катан удивительно напоминает Стену Плача, какой она была до освобождения Иерусалима от иорданской оккупации в 1967 году – ведь только после победы в Шестидневной войне квартал старых построек перед Стеной Плача был снесён, а на расчищенном месте создана сегодняшняя площадь.

К сожалению, сходство Котель а-Катан со Стеной Плача полувековой давности не ограничивается одним только внешним видом: опасаясь беспорядков, израильские власти идут на поводу у нелепых претензий мусульман и ограничивают еврейское присутствие возле этого участка стены точно так же, как это в 1930–40-х годах делали британские власти у Стены Плача. Евреям запрещено ставить там шкафы со свитками Торы и священными книгами, а также оставлять тут молитвенники и другие религиозные принадлежности. И хотя молиться тут евреям формально не запрещают, но в 2006-м, например, еврейский подросток был арестован полицией за то, что посмел в еврейский праздник Рош а-Шана выполнить важную заповедь этого дня – протрубил в шофар возле Котель а-Катан. Точно так же поступали британские власти, регулярно арестовывая молодых евреев, трубивших в шофар по окончании Судного дня возле Стены Плача.

На протяжении долгих лет мусульмане, живущие недалеко от этого небольшого участка стены, старались, как могли, помешать приходящим сюда евреям: сливали во дворик нечистоты, сваливали мусор, пытались даже обустроить общественный туалет. И только в последние годы страсти поутихли, и мусор убрали, туалет закрыли, а рядом расположился полицейский пост, приглядывающий за порядком, так что теперь во дворике чисто, тихо и спокойно.

По сравнению с шумной площадью перед Стеной Плача, на которой всегда толпится великое множество людей – от молящихся и туристов до случайных прохожих, к Котель а-Катан куда реже подходят большие группы – идеальное место для уединения с Творцом. И конечно, сюда, как и к Стене Плача, приносят и вкладывают в щели между камней записки с мольбами и просьбами.

Во второй половине XIX века сюда приходили молиться такие выдающиеся иерусалимские раввины, как Шмуэль Салант и Йеошуа Лейб Дискин. В середине XVI века здесь бывал и один из лидеров египетского еврейства – Радбаз. Близость же к Святая святых обогатила это место удивительными еврейскими преданиями, согласно одному из которых кто-то из иерусалимских раввинов прежних поколений встретил здесь пророка Элиягу. Согласно другому преданию, лучшему ученику раввина Ицхака Лурии, тоже, как и его учитель, мистику и каббалисту, открылась здесь однажды шхина – само Б-жественное присутствие.

Однако самое мистическое из преданий, связанных с этим местом и дошедших до наших дней, утверждает: каждому, кто придет сюда с чистыми помыслами, крепкой верой и вопросом, дано будет своими глазами узреть ответ.

Иные иерусалимцы верят, что если вглядеться в стену, где-то над одним из самых больших камней нижней кладки станет заметна щель. И если осмелиться заглянуть в неё, то откроется залитое лучами света и отливающее золотом здание, словно висящее в темной пустоте. Другие же в размытых и не всегда до конца ясных картинах неожиданно получали ответы на свои мольбы и вопросы. Поговаривают, что на эту крошечную щель в стене, глазок в другой мир, указывает живущая во дворике кошка.

Несколько дней назад, буквально за день до последнего теракта, закончив восхождение на Храмовую гору, мы с женой и гостем из Нью-Йорка дошли и до этого небольшого участка стены. В маленьком дворике было по обыкновению тихо, спокойно и пусто. Лишь два человека, стоя вплотную у опорной стены Храмовой горы, каждый в своём углу, монотонно раскачивались в молитве. Я подумал об унизительных ограничениях, которым подвергают евреев в самом святом для еврейской традиции месте – на Храмовой горе, и в голове как-то сам собой сложился вопрос: «Ад матай?» – «Доколе?», когда же это наконец закончится?

Внезапно я заметил сидящую во дворике кошку, внимательно уставившуюся куда-то в сторону больших камней нижней кладки. Вспомнив предание, я шагнул ближе к стене и вдруг увидел на мостовой, там, куда смотрела кошка, маленькую записку, вероятно, выпавшую из стены. Ещё до конца не осознавая своих действий, повинуясь порыву, я нагнулся, взял записку и развернул. На мгновение меня обожгла мысль, что я не имею права заглядывать в чужое послание. Но тут же прошла: записка, оставленная неизвестным просителем, была на неведомом мне языке. Зато, перевернув её, я обнаружил, что написана она была на клочке англоязычной газеты, и крошечный отрывок, как видно, заголовка был мне предельно ясен: «be caref» – вероятно, это был кусочек от «be careful» – «будь осторожен». Меня как будто предупреждали. Растерянно втиснув записку в щель между камнями, я ушёл. И лишь когда пришел домой, понял, что обрывок слов «be caref» напоминает ивритское слово «бекаров» – «вскоре». Так и я получил свой ответ.