Когда-то 31 декабря я танцевала на Литейном проспекте города Ленинграда. Вернее, дело происходило вскоре после боя курантов, а значит, уже 1 января. Шел очень тихий и мягкий снег. На проспекте было странновато пусто – ни машин, ни привычных трамваев. Тишина.

Тот Новый год в мои 9 лет казался волшебным. Он был сказкой, которая всегда со мной. Ещё смутное, но уже оформившееся ощущение, что если нет флагов, речевок и транспарантов, а есть любимые люди вокруг – значит, это и есть настоящий праздник…

О Рождестве я знала только из повести Алексея Толстого «Детство Никиты». О Хануке не знала вообще ничего: я росла в семье атеистов. А ёлку нам с сестрой тогда продал пьяный мужик в темном переулке – это было целое приключение. Мы долго тащили ее в бабушкину коммуналку – украшать и ждать подарков. И это не значило для нас ничего, кроме счастья. А потом, после застолья и веселья, мы всей семьёй танцевали на Литейном проспекте, пытаясь поймать неуловимое такси.

Стояло самое что ни на есть глухое время застоя. Огромные портреты вождей на стене дома прямо напротив бабушкиного окна, оливье с докторской колбасой, добытое в боях шампанское, если можно этот игристый компот так называть. И совершенно беспримесное детское счастье. Потому что счастье не всегда зависит от портретов за окном, от политики, идеологии и религии.

Как объяснить эти чувства израильтянам? Долго не получалось. В 1990-х дети репатриантов стеснялись рассказать в школе, что не спали вместе с родителями в ночь на 1 января, потому что ничего, кроме шипения в ответ, что «День Сильвестра» – не наш праздник, не получали. И почти 30 лет русскоязычные израильтяне объясняли, что они отмечают сугубо светский праздник и самый дорогой их сердцу – просто потому, что он долгие годы был в их жизни единственным. Так уж в их жизни вышло.

Кто-то же, наоборот, сразу после переезда вымарывал из памяти этот праздник – будто и не было его жизни тех новогодних посиделок. Видимо, и снега за окном у него никогда не было – ему так проще «помнить».

Однако за эти годы удалось всё же объяснить, что это за праздник: 31 декабря прошлого года я танцевала у Бахайских садов в Хайфе. Этот таинственный город – в каком-то смысле город надежды. Там в конце декабря празднуют «Хаг а-хагим» – «праздник праздников» трех религий. Улица сверкает, все кафе и рестораны – в гирляндах. И в центре сияют огромные Ханукия, Ёлка и Полумесяц.

В эти дни вы можете увидеть там весь Израиль – с детьми, конечно, а рождаемость у нас высокая. Дети счастливо танцуют и, конечно, орут и бесятся – иначе это не были бы израильские дети! А иногда они бегают и орут под нашим зимним проливным дождем.

Недавно в Хайфе выбрали нового мэра. Впервые в новейшей истории города мэром стала красивая амбициозная женщина-архитектор. Надеюсь, при ней Хайфа останется собой и заблестит еще ярче.

А в эти декабрьские дни я волею судьбы попала в Вифлеем. Нет, здесь не потанцуешь, конечно. Но посреди площади стояла ёлка, а в кафе подавали самый лучший хумус на свете. Вифлеем – спокойный, тихий городок, которому 4000 лет. Мусульмане и христиане ходят по его древним камням, зазывают туристов, продают на площади кофе всего за один шекель. Вот только израильтянам в город въезд запрещен – и эти 15 минут дороги от Иерусалима до Вифлеема ты проводишь в страхе, что тебя не пропустят на блок-посту. И не пропустят, если нет специального разрешения, а израильский паспорт, наоборот, имеется.

В Вифлееме есть отель «с самым ужасным видом из окна» – своеобразная местная достопримечательность. Окна отеля выходят на огромную разделительную стену между Израилем и так называемой «Зоной А» – стену, которую разрисовал художник Бэнкси и его соавторы. Там, например, написано: «Make hummus, not walls». И еще много интересных граффити. И все равно на стену смотреть тяжело.

До танцев ли нам всем в эту новогоднюю ночь? В России, Украине, Америке, Израиле? Как ни странно, ответ – да. Танцевать, петь, играть. А потом весь год писать книги, снимать фильмы и строить дома. Хорошо бы именно дома, а не стены. Остаться людьми – может, это главное, что нам нужно будет сделать в наступающем году.

31 декабря в городе, где я родилась, может быть, пойдет снег, а в Тель-Авиве, Хайфе, Вифлееме – вероятно, дождь. Небо создано именно для этого, а не для «кассамов» и ракет с ядерным зарядом. В детстве мы мечтали о «мире во всем мире». Наивно? Может быть. Но никогда еще за всю мою жизнь мечта о мире не была столь актуальна. В общем, 31 декабря этого года я рассчитываю танцевать и смотреть в небо. А вы?