Север просит любви

«Хамуди» – милый, славный, добрый. Так обращаются к тому, кто дорог и приятен. Хамуди одет в разноцветную пижаму. Пижама довольно плотная, на первый взгляд, фланелевая – всё же на улице зима.

На голове у Хамуди замысловатая яркая тюбетейка, в которой он похож и на узбека, и на суфийского шейха одновременно. Хамуди разносит кофе и чай в самом странном кафе приморского города Акко. Этот город крестоносцев и еврейских мудрецов, который не сдался войскам Наполеона, сегодня находится в стороне от популярных туристических маршрутов Израиля. Хотя он и признан объектом всемирного наследия ЮНЕСКО, у туристов нет на него времени в плотном графике между Цфатом и Хайфой.

Четыре года назад Хамуди взял в аренду уголок старинного средневекового хана «Аль-Фаранджи» – то есть постоялого двора, построенного французскими купцами. Сегодня внутри отреставрированного комплекса находится францисканская школа, в которой учатся арабские жители Акко, и кафе «У Хамуди». В ассортименте только чай, кофе и восточные сладости «кнаффе», которые, впрочем, Хамуди приносит из соседней кондитерской. Но все те четыре года, что я регулярно приезжаю в Акко, к Хамуди стоят очереди за кофе.

Он превратил пространство вокруг своего кафе в галерею под открытом небом. Расставил везде раскрашенные старые велосипеды, нарядил потрепанный манекен в растафарианскую шапку. К стенам приклеил детские ботиночки и резиновые сапоги: в них совершенно странным образом – горизонтально! – растут кактусы и пальмы. Хамуди насобирал по дворам разнокалиберных столов и стульев, поставил сотни горшков с цветами и создал идеальное пространство для передышки.

– Хамуди, кто тебе помогал?
– Никто, я сам! Ты не представляешь, как сложно объяснить другому человеку, что ты чувствуешь. Как он может понять, что у меня на сердце? Никак! Поэтому я все сделал сам.
– Но зачем, это же не твоя территория, а школы? Зачем ты тратишь силы и время на нее?
– Я верю, что для того чтобы мы все жили в мире, нужны чистота и красота. Знаешь, как у меня болит сердце за Акко? Как я хочу, чтобы в этот город приезжали люди и говорили: ах, какой Акко красивый, а не ругались на мусор и пластик повсюду! Но я не мэр Акко, так что я начал со своего двора.

Хамуди на вид лет шестьдесят, у него сморщенная, высохшая на солнце кожа, прокуренный голос и вечный косяк, зажатый между пальцами.
– Хамуди, ты какой веры? Мусульманин?
– Вера – она одна, она в сердце. Я всех уважаю: мусульман, евреев, христиан – всех тех, кто верит. Знаешь, как мирно мы тут живем в Акко? Это не там, в Иерусалиме, где вместо веры у многих ненависть и жадность в сердце. Тут, на задворках, нам нечего делить.

На этой фразе к нам подходит степенный араб, и Хамуди сразу вскакивает.
– Джамиль, дорогой, как дела? Все готово для концерта? Познакомься, это мои гости из центра страны, ты выпьешь с нами чаю?

Джамиль с достоинством здоровается, принимает приглашение присесть и пьет зеленый чай. Чай доходит до краев узкого фарфорового стаканчика, в центре – небольшой бутон розы. Джамиль пьет чай, слегка оттопырив мизинец. Хамуди смотрит с восхищением и любовью, и непонятно – на Джамиля или на розу в чашке.

– Будьте любезны, окажите мне честь, приходите вечером на концерт. Сегодня в Акко мы отмечаем зимние праздники – Хануку и Рождество. Я буду петь арабские и португальские фаду, а мой друг – потрясающий гитарист, талантливейший джазовый музыкант – будет мне аккомпанировать. Кстати, а вот и он идет!

Джамиль встает, машет рукой сутулому седовласому дядечке, который только что вошел во внутренний двор хана.
– Шмулик, дорогой, мы здесь, присаживайся, шабат шалом! Познакомься с нашими гостями, они из Тель-Авива приехали на наш с тобой концерт!

Шмулик, кстати, действительно замечательно играл на электрогитаре тем вечером.