Берлин, наши дни. Холокост – часть школьной программы. Вдруг дочери подкинули жёлтую звезду jude – ровно такие носили в гетто. И начался безумный карнавал.

Чего только нет в немецких школах вокруг Холокоста. Про факты тебе расскажут на уроках истории, про проработку вины – в классах немецкого языка, ну а эмпатию выкажут на занятиях по музыке или религиоведению. Учителя ездят на спецкурсы, посвященные Холокосту, дети – на экскурсии к местам памяти. Кажется, что на любой антисемитский выпад школа ответит быстро и профессионально. Но вот желтая звезда появилась на столе моей дочери – и вся система развалилась на наших глазах.

Для начала учитель просто выгнал зачинщика из класса без каких бы то ни было объяснений. Вечером прислал нам письмо, что держит ситуацию под контролем. «Я бы хотела, чтобы мальчик просто извинился», – сказала нам дочь. Мы попросили учителя помочь диалогу и выступить модератором между двумя детьми. Он не ответил.

Через два дня весь класс спешно вывезли на очередную экскурсию к мемориалу жертвам Холокоста. Это площадка в центре Берлина, застроенная тысячами серых плит – они олицетворяют собой ужас и одиночество преследуемых евреев. Эмоционально это очень сильное место. Между плитами проложены тропинки – углубляясь в центр мемориала, ты будто попадаешь в лабиринт. Плиты становятся все выше, кажется, что они сжимаются над головой и высасывают воздух – чувствительных людей выводят из лабиринта с приступами паники и головокружений.

Наш класс был несказанно рад, что вместо уроков его увезли гулять в центр. Пока учитель пытался рассказать о миллионах погибших евреев, дети делали то, что и обычно в солнечный летний день. Играли в догонялки. Щипали друг друга. Шепотом обсуждали матчи футбольного чемпионата. Все вернулись в школу загорелые и довольные. «Извинился ли мальчик?» – спросили мы дочь. Нет. Даже не подходил к ней – как и учитель.

Но за проработку мальчика взялась дирекция школы. Вопрос стоял так: если ребенок где-то нахватался дурного, то где, как не дома? Родителей вызвали в школу. Вскоре нам пришло письмо от мамы мальчика, где та рассказывала, какой ее сын хороший и добрый, как он всегда заступался за угнетенных, а однажды спас на улице кошку. Даже дед мальчика, приписала мама, во время войны был на стороне Сопротивления, а не нацистов. К слову, это интересная тенденция: социологи подсчитали, что уже к 2030 году сто процентов немецких семей будут уверены, что их предки воевали в партизанах, а не за Гитлера. «Эээ, – написали мы, – большое спасибо. Но было бы здорово, если бы вы поговорили с мальчиком, а он извинился. Для нашей дочери это важно».

Тем временем в школе анонсировали концерт. Гвоздь программы – номер в память о Холокосте: дети взялись за руки и молча раскачивались в такт музыке из «Списка Шиндлера». Затем учитель музыки спел Eli Eli – финальную песню из фильма. Перед классом также выступил социальный психолог. Он прочел пространную лекцию, что все дети равны и имеют одинаковое право на счастье. Даже дети-евреи, уточнил он.

– Мальчик извинился? – с нарастающим раздражением спрашивали мы дочь.
– Нет.
– Классный руководитель поговорил с тобой и с ним?
– Нет.

Между собой мы грустно называем произошедшее «холокост-фестивалем». Эффективная на бумаге, школьная система борьбы с антисемитизмом в реальности оказалась неживой и негибкой. В ней не нашлось места вдумчивым и доступным объяснениям – как и эмпатии. Вместо этого учителя нашей школы ворвались в тему Холокоста с фанфарами и шашками наголо. Пели арии. «Прорабатывали» родителей. Возили детей на экскурсию к мрачному мемориалу. Наверняка они довольны собой и уверены, что все сделали правильно: написали отчеты, поделились своим опытом в блогах и заснули спокойно. Они на страже, и с ними антисемитское зло точно не пройдет.

Но поняли хоть что-нибудь из этой истории дети? Если и поняли, то только одно: за желтые звезды почему-то ругают, а слово «еврей» лучше произносить шепотом – иначе мало ли что. После всей школьной «проработки» ужас Холокоста по-прежнему остался для них непонятной абстракцией. Такой же далекой, как динозавры и рыцари.