«Убили всех одной очередью»

Гречанке Мельпомене Джанопулу исполнилось 94 года. Девочкой она, умирая с голоду, помогла спастись от нацистов большой еврейской семье.

Меня зовут Йосеф Мордехай. Я родился в маленьком греческом городе Верия – это примерно 60 километров от Салоников. У меня было двое братьев – Ашер и Шмуэль, и две сестры – Сара и Рахель. Я появился на свет позже всех. Мой отец Ментес торговал продуктами, моя мать Мириам, которую, впрочем, в Верии все звали просто Мари, владела магазином одежды. А еще – давала местным девочкам уроки шитья. В основном это были христианские девочки – еврейская диаспора в Верии была небольшой, 850 человек, тогда как всего в городе жило порядка 16 тысяч человек. Кстати, жили все очень дружно, дети играли вместе, родители – помогали друг другу. Так, моя мама учила шить даже тех, кто не мог заплатить за ее уроки. Одной из таких девочек была Эфтимия Джанопулу, сирота, которой жизненно важно было научиться зарабатывать – чтобы прокормить и себя, и двух младших сестер, ждущих ее каждый вечер с нетерпением в их бедном, полуразрушенном доме.

Наш дом был большим, даже сегодня его можно легко узнать по надписи над крышей, сделанной на иврите: «Если забуду я Иерусалим, пусть отсохнет десница моя». Впрочем я, рожденный 7 августа 1942 года, радости в этом доме уже не застал.

28 октября 1940 года началась война между Италией и Грецией. Мой муж и двое братьев отправились на албанский фронт. Я нашла себя совершенно одной в большом доме. Муж Ментес в итоге вернулся сломленным – и физически, и морально. Он больше нам не помогал. Все стало еще хуже после того, как 6 апреля 1941 года Германия оккупировала Грецию и нас заставили носить желтые звезды. Я изо всех сил пыталась прокормить детей на фоне антиеврейских законов – и мне приходилось очень тяжело. В конце концов, вскоре после того, как родился Йосеф, я заболела и напрочь лишилась молока. Если бы не Евламбия Аксиопулос, моя бывшая помощница по дому, он бы просто не выжил.

Из дневниковых записей Мириам Мордехай

Евламбия, почти одновременно с мамой родившая девочку, кормила грудью и меня. В итоге она ко мне так привязалась, что попросила маму меня ей отдать. Конечно же, мама на это не согласилась. Тогда Евламбия решила, что хорошо бы всем нам жить вместе. Для этого она для начала попросила своего брата Никоса постараться раздобыть для всех членов семьи Мордехай поддельные паспорта – чтобы не страдать от нацистских ограничений.

Никос отправился в Салоники и с огромным удивлением обнаружил, что из евреев там не осталось почти никого – все были на тот момент уже депортированы в лагеря смерти. Паспорта раздобыть ему так и не удалось, зато он узнал, что планируется депортация и всех оставшихся в Греции евреев.

Вернувшись, Никос первым делом пришел к моей матери и предупредил о надвигающейся опасности. Кроме того, он предложил всем нам переселиться в его дом, которым ему служила старая заброшенная мечеть. Отец отказался – он в итоге пустился в бега со своим армейским товарищем, а мать, собрав всех нас, детей, пришла под покровом ночи к Никосу. Для большей конспирации он выстроил из досок под потолком низенький чердак – и вот в конце апреля 1943 года, перед самой еврейской Пасхой, мы поселились там.

Через несколько дней, выглянув в наше крошечное окошко, из которого открывался вид на улицу, я заметила невеселое оживление – евреев города сгоняли в синагогу. Там были мои братья, сестры, их дети. Я с ужасом представляла, что их ждет. В итоге Никос разузнал, что после синагоги их отвели на вокзал, погрузили, как скот, в грузовые вагоны и куда-то повезли. Лишь после войны я узнаю, что все они были отправлены в Освенцим. Семьдесят пять членов моей семьи были загублены там нацистами. А наш город заклеили грозными объявлениями: любой, кто скрывает евреев, будет расстрелян со всей семьей на месте. Опасаясь и за свою жизнь, и за жизнь приютивших нас Аксиопулосов, мы совсем перестали покидать наш чердак. И вскоре – без света и чистого воздуха – заболели все. И тут на пороге появилась сирота Эфтимия – моя бывшая ученица, которую я учила шить бесплатно.

Из дневниковых записей Мириам Мордехай

Эфтимия пришла и сказала, что готова забрать нас всех – в старый, полуразрушенный дом, который она делила с сестрами, Мельпоменой и Вифлеемой. У них самих не было практически ничего – даже еды, но всем, что они имели, они делились с нами. У нас впервые за много месяцев появилась возможность выходить в сад и дышать свежим воздухом.

Пока все Мордехаи были в саду, я стояла на страже. Если бы их заметили нацисты, они бы убили нас всех одной автоматной очередью. Как только я видела немецкую форму хотя бы мельком, издалека, я тут же мчалась обратно в сад, предупреждая об опасности. Но выдало нас в итоге не это. А то, что в какой-то момент шестилетний Шмуэль Мордехай сильно заболел. Я попросила осмотреть его прихожанок нашей церкви, те настояли на том, чтобы обратиться в больницу и выдать Шмуэля за моего брата. Так мы и сделали. К сожалению, в больнице Шмуэль не дожил даже до утра. Устраивая его похороны, я в конце концов наткнулась на гестаповцев, которые допрашивали меня с таким пристрастием, что стало понятно: они не очень верят в то, что это мой брат. Когда меня отпустили, я со всех ног рванула домой – и призвала Мордехаев бежать. Договорившись встретиться в одной из деревень на горе, где жили наши дальние родственники, мы разделились. Я повела Сару к месту через лес. Ашер выбрал горную тропу, Мари с двумя младшими детьми – Йосефом и Рахель – пошли полем. Через несколько дней мы все воссоединились.

Мельпомена Джанопулу

Мы поселились в заброшенном свинарнике, который находился достаточно далеко от деревни. Мельпомена договорилась, чтобы всякий раз, как в деревне появятся нацисты, местный пономарь изо всех сил бил в колокола. Это помогало нам всю оставшуюся войну знать об опасности и прятаться.

В один из дней мы вновь услышали звон – и успели по привычке напугаться. Но вслед за звоном послышались песни и крики: «Войне – конец! Мы все свободны!» Мы долго не могли в это поверить, но в конце концов стало ясно, что можно возвращаться домой. Вот только оказалось, что дома у нас больше нет – его кому-то отдали. Вскоре мы, с отчаянием убедившись, что никто из наших родственников не остался в живых, уехали в Палестину.

Было жаль расставаться с Мордехаями, за это время мы все стали как одна семья. После их отъезда я часто ходила на кладбище и зажигала свечу – в том числе за упокой десятков евреев, которые были зверски убиты только за то, что они были евреями. Когда нас с сестрами признали Праведниками народов мира, я была удивлена. Мы не были героями, мы были просто людьми. Но то, что я смогла в конце жизни повидать Йосефа и Сару Мордехай, увидеть их большую семью, которой могло бы и не быть, наполняет мое сердце покоем.

Мельпомена Джанопулу

Встреча Мельпомены, Йосефа и Сары была организована Еврейским фондом праведников – Jewish Foundation for the Righteous (JFR). Позже по мотивам их истории был снят короткий документальный фильм «Деревня ангелов», который и лег в основу этой статьи. Посмотреть фильм на английском можно здесь.