«И тогда пришел Рикки…»

«Это ужасная потеря. Я бы хотела умереть так же» , — с этими противоречивыми словами певицы Эдны Горен (Edna Goren) готовы согласиться почти все представители израильского джаза, потрясенные внезапной смертью пианиста Рика Бирмана (Rick Birman), который скончался две недели назад, играя в одном из тель-авивских кафе.

«Мы играли блюз, — вспоминает контрабасист Эли Маген (Eli Magen). — Когда я завершил свое соло и снова вступили все музыканты, мы не услышали Рикки. Я повернул голову и увидел его замершим у пианино с лежащими на клавишах руками…». Тут же вызвали скорую помощь, но было уже поздно — медикам оставалось лишь засвидетельствовать смерть от инфаркта.

Бирману было за семьдесят (точный его возраст неизвестен). Незаурядная личность, выдающийся пианист, он всегда держался на некотором расстоянии от джазовой сцены. И, тем не менее, никто другой не знал местный джаз лучше него. Он был одним из первых джазистов в Израиле еще в начале 1950-х, однако так и не записал ни одного альбома, даже в качестве аккомпаниатора. Вплоть до своего последнего вечера Рик Бирман был регулярным участником джазовых выступлений, играя с разными музыкантами, но так и не создал собственного коллектива. Он был консультантом, учителем и даже, возможно, духовным наставником для многих начинающих музыкантов, но сам не имел музыкального образования и, вероятно, не читал партитуры…

В официальном перечне основных течений и выдающихся альбомов израильского джаза имя Бирмана можно встретить разве что в сносках. Однако с точки зрения близости жанра и образа жизни, он, несоменно, должен рассматриваться в этой летописи одной из ключевых фигур.

Точные детали биографии пианиста, как и его точный возраст, почти неизвесты. Родился в Румынии в конце двадцатых годов, во время Второй мировой войны или вскоре после нее переехал во Францию, а в начале 1950-х репатриировался в Израиль.

«С джазом он познакомился через записи Дюка Эллингтона и Луи Армстронга» , — вспоминает его друг Яаков Гертнер (Yaacov Gertner), знакомый с Бирманом еще с первых его дней в Израиле. Оба они были в числе первых приверженцев джаза в Тель-Авиве и вместе захаживали в магазинчики, торговавшие джазовыми пластинками. Когда Бирман начал играть, джаз-клубов в Израиле еще не существовало. В некоторых ночных клубах Тель-Авива играли танго, мамбу, ча-ча-ча и другую латиноамериканскую танцевальную музыку. Лишь поздно ночью, под конец выступления, музыканты поигрывали и джаз.

«И тогда пришел Рикки, — рассказывает П.С. Ошерович (P.C. Osherovich), группа которого играла тогда в тель-авивском отеле “Парк”. — Танцевальная музыка его не интересовала, а в отличие от других музыкантов, он хотел играть только то, что ему нравилось» .

Бирман обычно сидел в зале и выходил на сцену как гость, к концу выступления — именно такое отношение к музыке, именно такую манеру он пронес через всю свою жизнь включая и последнюю свою игру.

В то время как израильские музыканты пятидесятых играли джаз в клубах периодически, поколение следующего десятилетия считало себя, в первую очередь, джазовым. Это Ареле Каминский (Arele Kaminsky), Горен, саксафонист Альберт Пьямента (Albert Piamenta), котрабасист Тедди Клинг (Teddy Kling) и другие. Каждый из них приписывает свое знакомство с джазом отчасти и влиянию Бирмана, в небольшую холостяцкую квартиру которого на улице Анавеиим (Hanevi'im) в Тель-Авиве они частенько наведывались послушать записи.

Лет пятнадцать назад Бирман ушел со своей гражданской службы (он работал то ли в министерстве обороны, то ли в министерстве иностранных дел, да и чем именно там занимался — тоже неизвестно) и с этого момента целиком и полностью посвятил себя джазу. Парадоксально, но ухудшающееся состояние здоровья делало его еще более активным. Каждую ночь он ходил по тель-авивским кафе, где играли джаз, знакомился с молодыми музыкантами (особенно, с женщинами-вокалистками) и помогал им продвинуться профессионально.

«В прошедшем году его здоровье было в ужасном состоянии, — рассказывает друг Бирмана, профессор микробиологии Мэл Розенберг (Mel Rosenberg). — Он с трудом ходил, но возвращался к жизни, когда садился за пианино. Полгода назад мы организовали акцию по сбору средств на проведение ему операции на сердце. Собрали лишь 7 тысяч шекелей, а необходимо было вчетверо больше… Последний раз я говорил с ним за сутки до его смерти. Это был обычный Рикки: он хотел, чтобы я пришел на следующий день послушать какой-то биг-бэнд» .