Затерянный город

Еврейского поселения Мигрон (Migron) нет ни на одной карте…

“Протестую, на карте мы есть!” — возражает Элон (Elon), секретарь поселения. Сначала здесь, на этом холме была воздвигнута антенна радиорелейной связи и прислан охранник, чтобы ее обслуживать; затем к нему присоединилась другая молодежь, “чтобы молиться и учиться”. С весны 2002 года число здешних обитателей возросло до 35 семей (120 человек), живущих в сборных конструкциях, или, как их здесь называют, “караванах”. “Караван” стоит 100 000 шекелей, а его месячная аренда — 400 (1 шекель равен 0,18 евро). Два “каравана” — детский сад и синагогу — покрыли тесаным камнем. На стене синагоги — объявление: главный раввин Элиаху (Elyahou), представляющий здесь высшую религиозную власть, призывает всех выступить за освобождение Джонатана Полларда (Jonathan Pollard), заключенного в американскую тюрьму за шпионаж в пользу Израиля: “Братьев в беде не оставляют!”.

Эта форма колонизации (в иврите — maahaz, “господство”) называется расширением поселений. Мигрон может доказать право на свое существование, ссылаясь на Тору: некогда Саул объединил здесь, “под гранатовым деревом”, свое войско численностью в “600 человек”, когда собирался напасть на филистимлян. Давным-давно уже нет того гранатового дерева, но Мигрон существует. И собирается выжить любой ценой.

Странный, какой-то нездешний, “слишком библейской” красоты пейзаж этого места впечатляет своей неповторимостью. Не покидает ощущение, что на многие сотни километров вокруг нет ни единой живой души. Однако эта географическая затерянность — только кажущаяся: на востоке — палестинские города Рамалла (Ramallah) и Эль-Бирех (El-Bireh), к северу от поселения — Бет-Эль (Beth-El), к югу — Кохав Яакав (Kokhav Yaakov). Совсем рядом — арабская деревня Бурка (Burqa).

— Как вы уживаетесь с вашими соседями, палестинцами?

— Вы хотите сказать — “захватчиками”? Они ведут себя спокойно...

Голос Элона принимает провоцирующий, подчеркнуто спокойный оттенок. Он недолюбливает прессу, а пуще того — прессу израильскую: “Они являются сюда, мы позволяем им посещать наши жилища, снимать, а вернувшись домой, они утверждают, что нас только 8 или 9 семей”! А еще Элон ненавидит представителей левого крыла лагеря борцов за мир: “Они провоцируют нас, позволяя себе сниматься возле наших домов и оставляя там свои листовки, в которых спрашивают о сроках нашей эвакуации”.

Интервьюировать себя молодой человек не разрешает и с трудом позволяет пропустить журналистов через контрольно-пропускной пункт Мигрона такому же юному, вооруженному автоматом “УЗИ” охраннику: “Смотрите сами! Все равно вы правды не скажете”! За символического вида ограждением бегают сторожевые собаки. Возле входа — щит, приветствующий “дорогих гостей” и сообщающий о том, что поселение было основано “несмотря на трудности, благодаря нашей вере в вечность Израиля, которая заставляет нас действовать с сознанием того, что единство народа и его вера приносят мир и освобождение”.

Элон выглядит как типичный религиозный поселенец: вязаная кипа, джинсы, рубашка навыпуск, сандалии и навсегда въевшийся в кожу бронзовый загар. Возле “караванов” занимаются своими делами молодые женщины в длинных платьях и платках “по-восточному”. Элон протягивает изданную в Швейцарии еврейскую брошюру, воспевающую Мигрон: “Там вы найдете все, что вас интересует”, — а за дополнительной информацией предлагает обратиться к Пинхасу Валлерштейну (Pinhas Wallerstein) — председателю регионального совета и официальному представителю поселенцев: “Он с удовольствием ответит на все ваши вопросы”.

Элону было всего шесть месяцев, когда его родители приехали в Бет-Эль. Как и многие молодые, он оставил “чересчур обуржуазившееся” родное поселение, чтобы обосновываться здесь. Он принадлежит той категории, которую Ариель Шарон называет оплотом “демографического роста”, “цветом нашей молодежи” и относительно которой он резко возразил государственному секретарю Колину Пауэллу во время недавнего визита последнего в Израиль: “Вы хотите, чтобы наши дочери перестали рожать из-за того, что мы не должны расширять наши поселения?..” . Между тем, давление по вопросу об эвакуации незаконных поселений все усиливается.

— Элон, вы не боитесь однажды оказаться вынужденным оставить эти места?

— “Я не опасаюсь ничего, потому что у меня есть вера. Во всяком случае, не стоит пока об этом говорить. Это вредно…”.

Подобно большинству еврейских поселенцев, он полагается на время, которое все ставит на свои места: действительно, по другую сторону “зеленой линии” уже родились второе и третье их поколения.

Французская “Либерасьон” приводит статистику Совета Иудеи–Самарии, согласно которой в центральной части Западного берега Иордана на сегодняшний день существует 19 такого рода “неофициальных” еврейских поселений, а всего поселений на палестинских территориях — 106. Иногда они состоят из одного человека, иногда — из нескольких семей, пламенных мистиков или о жестких националистов. Не говоря уж о “поколении холмов” — неконтролируемом, не повинующемся никому, кроме раввинов. Сегодня, насчитывают 208 000 поселенцев. Изучая карту, внимательный взгляд быстро обнаружит между старыми и новыми поселениями явное наличие стратегической территориальной последовательности. Возможно, теперь, согласно формулировке исследователя Мерона Бенвенисти, мы имеем дело с “необратимостью колонизации”.