Хроника пикирующего Шарона

Накануне праздника Песах премьер-министр Израиля Ариэль Шарон дал интервью израильской газете «Haaretz», в котором отстаивает выдвинутый им план ухода израильтян из Газы, который, по его мнению, ослабит давление на Израиль. Для главы правительства не является секретом факт падения его рейтинга в израильском обществе. «Я не действую в соответствии с опросами общественного мнения, — говорит он. — Я верю опросам, но они меняются в зависимости от времени и ситуации. Действительно, мой рейтинг в обществе низок, но после спада всегда наступает подъем» .

— Почему так стремительно падает поддержка, которую оказывает вам общество?

— Я не уверен, что кто-нибудь другой сумел бы выстоять под тем шквалом нападок, которые обрушиваются на меня. Мое умение переносить тяжелые ситуации и при этом работать спокойно, сохраняя самообладание, — вот что помогает мне переживать все это. Я знаю не многих людей, способных выносить столь резкие нападки день за днем.

В этом году главным в пасхальном интервью премьер-министра стал вопрос: «Что изменилось?». Во время предыдущей беседы с журналистами накануне Рош hа-Шана Шарон говорил: «Каждый односторонний шаг, без соглашения, будет означать отступление Израиля перед террором»… Так что же произошло? Почему глава кабинета пересмотрел свою позицию и решился на односторонний выход из сектора Газа и вывод поселений с Западного берега?

— Не следует считать, что в нашем регионе все остается стабильным, а меняются лишь мои взгляды, — говорит Шарон сегодня. — Ситуация развивается, и, как человек, несущий ответственность за судьбу нации и ее будущее, я должен принимать в расчет все факторы и выбирать то, что представляет для Израиля наименьшую опасность.

По словам Шарона, план по отделению родился лишь после того, как ему стало ясно, что «шанс найти палестинского партнера исчез». Премьер-министр напоминает, что всячески поддерживал мирный план «Дорожная карта» да и сегодня «предпочел бы придти к соглашению, если бы было с кем».

Так было во время его контактов с бывшим палестинским премьер-минстром Махмудом Аббасом — именно тогда, по словам Шарона, он и начал рассматривать односторонние меры. Потом Аббас ушел, а его приемник Ахмед Куреи — разочаровал.

— Я услышал лишь то, что он был вынужден говорить, и понял, что договориться с ним о встрече будет сложно. В любом, случае, до сегодняшнего дня встреча так и не состоялась, несмотря на вполне корректные отношения между нами и наши встречи в прошлом. Мне было ясно, что они не будут реализовывать «Дорожную карту» и не придут к соглашению.

В ноябре Шарон встречался в Риме с Элиотом Абрамсом, представляющим Белый дом на Ближнем Востоке.

— Он хотел поговорить о делах на Ближнем Востоке. Описав ему ситуацию, я сказал, что в отсутствии партнера вижу угрозу Израилю, и поэтому мы должны освободить себя от «Дорожной карты» и перейти к другом у плану. Абрамс был удивлен. Беседа крутилась вокруг основных моментов, и американцы вначале просто не понимали моих намерений, — вспоминает Шарон.

— Вы рассказывали ему о своем плане вывода поселений?

— Я упомянул об этом среди прочих основных моментов.

Шарон говорит, что рассматривал четыре варианта. Первый из них представлял собой смещение палестинского руководства.

— Я слышу голоса, призывающие к разрушению и уничтожению палестинского руководства, и считаю, что этого делать нельзя, ибо это нанесет вред Израилю.

— Но на протяжении долгого времени вы использовали силу, чтобы сместить палестинское руководство.

— Только тогда, когда оно было замешано в терроре или же не противодействовало ему. В наши намерения не входило уничтожение палестинского руководства — для нас это означало бы снова взять под полный контроль 3,5 миллиона палестинцев, после чего мы были бы вынуждены заниматься их образованием, здоровьем и прочими социальными нуждами (международные организации, поддерживающие 1,8 миллиона палестинцев, грозились прекратить оказание помощи даже в нынешней ситуации).

Другой вариант относился к соглашениям наподобие Женевской инициативы, которую Шарон характеризует, как «нечто безответственное, нечто такое, что мы уже пытались применить в прошлом. Это привело не к прекращению террора, но лишь к возрастанию давления на Израиль».

«Ничего не делать» — так в нескольких словах можно охарактеризовать выбор, удобный с политической точки зрения, но таящий в себе угрозу с точки зрения дипломатической. По мнению Шарона, «паралич очень опасен» и, в данном случае, грозит наводнить регион далеко заходящими планами.

— У меня не было иной альтернативы противостоять этому давлению на Израиль. Иначе мы бы оказались вынужденными принять опасный план, — говорит он.

Поэтому Шарон и выбрал отделение, альтернативы которому не видит.Он вспоминает, что накануне выборов в 2001 году он говорил о «болезненных уступках» и повторил эту фразу перед выборами в 2003 году. В то время он говорил об уступках в рамках соглашения. Сейчас он говорит, что в свете соглашения Израиль будет вынужден заплатить более высокую в территориальном отношении цену.

— Почему вы не предложили выход и вывод поселений Махмуду Аббасу?

— Он никогда не просил вывода поселений. Но даже если бы и попросил, то не получил бы этого, потому что мы действовали в соответствии с «Дорожной картой», которая включала в себя ряд упорядоченных действий, и отступление от плана рассматривалось бы негативно.

— Может быть, он сохранил бы власть, будь вы более великодушным?

— Я удивлен тем, как быстро мы принимаемся винить самих себя. К отставке Абу Мазена привели две вещи: первая — Ясир Арафат, вторая же заключалась в том, что вместо борьбы с террористами, он пытался заключить с ними сделку. Я говорил ему, что в конце концов это приведет к его отставке.

Шарон представляет свой план по отделению как удар для палестинцев, поскольку он заставит их на многие годы отказаться от своих надежд, до тех пор пока у них не появится новое руководство, которое будет готово бороться с террором. Тем не менее, создать свое государство они не смогут.

— Не думаете ли вы, что они правы в том, что видят в израильском выходе из Газы свою победу?

— Допустим, мы пришли к мирному соглашению и должны выйти с куда больших территорий, нежели сейчас. Не будет ли это рассматриваться как победа над Израилем? Это бы воспринималась точно таким же образом.

— Ваши критики утверждают, что односторонний выход является наградой террористам.

— А сегодня, когда мы там, террора нет?

— Не думаете ли вы, что террор продолжится и после выхода?

— Я не вижу конца террору. И потому надеюсь лишь, что он ослабнет. Палестинцы понимают, что этот план, по большому счету, являет собой конец их мечтам. Это очень тяжелый удар для них, и вполне вероятно, что они предпримут шаги. И хотя в прошлом палестинское руководство заявляло, что борется с террором, это делалось исключительно из страха перед тем, что захватит власть ХАМАС.

— А разве выход не позволит ХАМАС взять под контроль Газу?

— Этого не должно произойти. Палестинское руководство обладает большими силами в Газе, которые практически не пострадали в ходе наших операций. Они вполне могли бы установить контроль и над ХАМАС, однако не делают этого, поскольку не желают бороться с терроризмом. Они не борются с террором, они стремятся к террору.

Отвергает Шарон и критику в свой адрес по поводу ликвидации шейха Ахмеда Ясина, подтверждая при этом угрозу в адрес председателя Палестинской автономии Ясира Арафата и лидера «Хезболлы» Хассана Насраллы, озвученную начальником генштаба ЦАХАЛ Моше Яалоном.

— Я не думаю, что любой из них будет чувствовать себя неуязвимым, — успехается премьер. — И никакой страховой компании не советовал бы давать им полис.

— Кстати, когда будет реализовано решение правительства убрать Арафата?

— Никто не может чувствовать себя в безопасности. Всякий, кто посылает других убивать евреев, становится меченым. Точка.

Для Ариэля Шарона не стал неожиданным и вопрос о сложностях, с которыми ему приходится сталкивается в принятии решений. Он отрицает все утверждения о том, что идею об отделении его заставили принять его сын Гилад и глава канцелярии Дов Вейсгласс.

— Никто не оказывал на меня влияния. Арик влияет на Шарона, а Шарон влияет на Арика. Это не началось сегодня. То же самое было и при принятии ключевых решений в армии.

Шарон рассказывает, что часто проводит консультации и, будучи человеком, принимавшим участие в решении государственных вопросов, по крайней мере, с синайской кампании 1956 года, он «никогда не видел такой всесторонней подготовки, как та, которая ведется сейчас». Отвергает он и утверждения своих противников о том, что его план по отделению и выводу поселений были направлены на то, чтобы вытащить его из юридических бед.

— Нет ни малейшей связи между некоторыми другими моими проблемами и дипломатической деятельностью. На моих позициях по национальным вопросам никоим образом не сказываются трудности, с которыми я сталкиваюсь. Я в состоянии провести различие между этими делами, и эти утверждения необоснованны... Недавно Йоси Сарид спросил меня, не мешает ли проводимое расследование моей полноценной работе. Не мешает. Я уже доказал на протяжении долгих лет, что мое умение действовать в трудных ситуациях и принимать решения не исчезло. Я создан для сложных ситуаций.