Устами премьера

В последнюю пятницу накануне Рош а-Шана премьер-министр Израиля Ариэль Шарон говорит об отделении, Иране, Сирии, Палестинской автономии и выборах в США в интервью израильской газете «Jerusalem Post».

— Вы сейчас отстаиваете идею «односторонности» с палестинцами. Это потому, что вы не видите возможности придти в отношениях с ними к чему-либо путем переговоров?

— Мы приняли «Дорожную карту» с нашими 14-ю оговорками, и формально палестинцы тоже приняли ее. Но из этого ничего не вышло — никакого прогресса. И я пришел к заключению, что этим путем мы не придем никуда. В «Дорожной карте» говорится об этапах. Первым из них должно было стать полное прекращение террора, насилия и подстрекательств, и только после того, когда это будет полностью достигнуто, мы сможем двинуться вперед. Кроме того, требуются реформа, смена руководства, расформирование террористических организаций, борьба с терроризмом и так далее. Ничего этого сделано не было. Поэтому я столкнулся с несколькими альтернативными вариантами. Один заключался в расформировании палестинского руководства и нанесении по нему удара. Я счел, что это было бы ошибкой, потому что означало бы, что Израиль берет на себя ответственность за социальное обеспечение, работу, образование и здравоохранение для более чем трех миллионов палестинцев. Израиль не в состоянии взвалить на себя такой груз. Вторая альтернатива относилась к соглашениям наподобие Женевской инициативы, и речь шла о том, что как только Израиль подпишет такое соглашение, террор тут же закончится. Мы уже пытались сделать это пару раз, и ничего не вышло. Третий вариант, который многими расценивался как наиболее удобоваримый, — не делать ничего, кроме, пожалуй, проведения время от времени встреч с палестинцами. Это бы позволило правительству долгое время продержатся у власти, потому что оно оставалось бы стабильным до следующих выборов. Это бы не развалило коалицию.

Я подумал, что и это будет ошибочным. Нельзя было допускать, чтобы нынешняя ситуация развивалась таким образом — это привело бы к оказанию сильного давления на Израиль с целью принятия конкретного решения, и были бы всяческие предложения о различных решениях. Не думаю, что США, занимающиеся всеми этими проблемами, были бы в состоянии помешать потоку планов, которые могли быть опасными для Израиля. Существовала еще и проблема с организациями, которые помогают палестинцам. Сегодня 1,8 миллиона палестинцев поддерживаются исключительно различными международными организациями, которые, если мы продолжим удерживать территории и управлять всем, не смогут предоставлять им такой помощи. Так я постепенно пришел к заключению, что мы должны были найти другой путь.

В минувшем ноябре, на встрече с представителем Белого дома в Риме, я говорил об этой ситуации, об отсутствии реального партнера, с которым можно было бы придти к какому-нибудь соглашению, и я представил план об одностороннем отделении. Это была уже не «Дорожная карта». Я сказал, что если бы палестинцы сделали то, что они должны сделать, можно было бы двигаться дальше в полном соответствии с «Дорожной картой».

— Европейцы непоколебимы в том, что отделение должно рассматриваться как часть «Дорожной карты». Вы продолжаете утверждать, что это не так. Почему? В чем разница?

— Это не часть «Дорожной карты». В тот момент, когда я говорю, что это часть «Дорожной карты», я освобождаю палестинцев от их ответственности за осуществление того этапа, без которого невозможно реализовывать «Дорожную карту»: этапа борьбы с террором. Для того, чтобы не оказаться на дипломатических переговорах до того, как палестинцы сделают главное, что они должны сделать, мы не находимся в рамках «Дорожной карты», а берем предваряющий ее курс.

— Считаете ли вы отделение «лекарством от Осло»?

— К сожалению, невозможно отыскать стопроцентное «лекарство от Осло», потому что самым худшим, что произошло (как результат «Осло»), был приход террористов. Но именно это поможет положить конец «Осло» и перейти на другой путь.

— Как вы восприняли постановление Международного суда справедливости относительно забора безопасности?

— Это было тяжелое, политически мотивированное постановление, и мы не подчиняемся ему.

— Вас не пугают санкции ООН?

— Нет, я думаю, что санкции не должны быть допущены на Совете Безопасности. Там есть, по крайней мере, одна страна, США, которая может это сделать.

— Но резолюция о санкциях, вероятно, все равно будет вновь поставлена на голосование на Генеральной Ассамблее?

— На Генеральной Ассамблее многое было сказано, и многое из этого сказанного очень тяжело воспринимается нами. Но это лишь доказывает нам, что те, кто думают, что еврейская борьба за существование и независимость еврейского государства на еврейской родине остановилась, ошибаются. Евреи должны будут продолжить бороться за свое существование в Государстве Израиль. Когда это касается безопасности Израиля, только мы будем решать этот вопрос, и никто другой не может определять нужды Израиля в вопросах безопасности. Если Израиль хочет существовать как независимая страна, только он будет определять свои нужды в вопросе безопасности.

— Сирийский президент Башар Асад недавно заявил, как он это уже делал в прошлом, о готовности возобновить переговоры с Израилем. Есть ли Израилю о чем говорить с нынешним режимом Сирии?

— Сирия — это фактор влияния на террор против Израиля. Штабы террористических организаций — ХАМАС, «Исламский джихад», Народный фронт освобождения Палестины и некоторые другие — работают именно из Дамаска. Приказы об атаках на Израиль отдаются оттуда, а отчеты высылаются в обратном направлении. Вместе с Ираном они создали «Хизбаллу». Иранским боевикам в позволяют находиться в Ливане, в районе, который находится под полной сирийской оккупацией с января 1976 года. Они вооружили «Хизбаллу» вместе с иранцами — или в основном с иранцами. Они не дают ливанской армии действовать на границе. «Хизбалла» по приказу Сирии, действует вдоль границы, провоцируя инциденты и постоянную напряженность.

Сегодня Сирия находится под американским давлением из-за своей позиции по Ираку и из-за того, что позволяет террористам проходить через свою территорию в Ирак. Поэтому мне ясно, что сирийцы, чтобы облегчить жизнь самим себе, сочтут удобным говорить о существовании контактов, переговоров и так далее. Если их намерения реальны, то первое, что они должны сделать, это ликвидировать террористические представительства, прекратить обучение террористических организаций на сирийской земле и выдворить иранских боевиков. Чтобы продемонстрировать, что их намерения подлинны, а не являются всего лишь политическим трюком, направленным на ослабление американского давления, они должны многое сделать. Призыв к переговорам не может быть просто заявлением, он должен сопровождаться действиями. И поэтому возобновления сирийско-израильских переговоров не следует ожидать в ближайшем будущем. Заявления о том, что они хотят мира, еще не создают почву для мирных переговоров.

— Иран, кажется, намерен обзавестись ядерным оружием. Существует ли международная сила, которая может оказать давление на Иран и которая не действует должным образом?

— Вне всяких сомнений, Иран предпринимает шаги, чтобы получить ядерное оружие. Это их намерение, и они делают это обманным путем и с помощью ухищрений, используя то или иное прикрытие. Это абсолютно очевидно. Я не вижу такой международной активности против этого, которая была бы достаточной, чтобы помешать иранцам в осуществлении этих намерений. И это очень большая опасность, особенно из-за того, что Иран смог разработать «Шихаб–3», обладающий радиусом действия в 1300 километров и, тем самым включающий Израиль в пределы своей досягаемости. Сейчас ни работают над ракетой с радиусом действия в 2500 километров. Это страна, которая призывает к уничтожению Израиля, «модерирует» призыв к уничтожению Израиля и еврейского народа, и делает все, чтобы получить оружие массового уничтожения.

Действия в этом направлении предпринимаются, но я не думаю, что оказываемого давления достаточно. Необходимо сделать две вещи. Первое — усилить контроль: мы говорим об огромной стране. И второе — внести это на Совет Безопасности ООН, использовать дипломатическое и экономическое давление. Израиль не возглавляет эту кампанию, а предпринимает собственные меры, чтобы защитить себя. Но если вы хотите остановить Иран, и это еще возможно, то это нужно внести на Совет Безопасности.

— В США надвигаются президентские выборы. Создается такое впечатление, что вы поддерживаете Буша. Что вы скажете тем, кто так считает?

— Прежде всего то, что я никогда не вмешиваюсь в выборы в других странах и надеюсь, что они никогда не будут вмешиваться в наши. У меня не было никакой необходимости вмешиваться, к тому же, это запрещено.

Не секрет, что США — преданный друг Израиля. Это взаимно, и нет никаких сомнений в том, что президент Буш является другом Израиля. Я также считаю, что широкий спектр наших связей и стратегического сотрудничества между двумя странами достиг в настоящее время небывало высокого уровня. При всем этом, мы стараемся не вмешиваемся в дела друг друга. И, по моему мнению, изберут ли Джона Керри или Джорджа Буш, я уверен, что политика останется той же, которую ведет президент Буш.

— Вас не пугает, что бурный шпионский скандал в США может оказать негативное влияние на отношения?

— По этим вопросам существуют четкие заявления. Мы не занимаемся шпионажем в США. Широкий спектр наших связей не переходит границы допустимого. Я заявляю об этом со всей ответственностью.



— Многие сравнивали вас с Шарлем де Голлем — генералом, политиком, которому довелось принимать драматичные решения в международной политике и одновременно проводить важнейшие внутренние реформы. Что вы думаете об этих сравнениях?

— Я никогда не встречался с де Голлем, но хорошо знаю его историю. У меня были очень близкие отношения с французами, когда я был командиром десантников до Синайской кампании 1956 года. Моя база была в одном из мест, где стояли французы, и это был период «медового месяца» в отношениях между Израилем и Францией. Де Голлю не нужны мои комплименты. У нас с ним были хорошие периоды и тяжелые периоды. Но если вы пытаетесь сравнить нашу ситуацию с Алжиром, я должен сказать, что разница в том, что наш Алжир находится здесь. У израильских граждан нет никакой возможности уехать куда-нибудь в другое место. Алжир — здесь, поэтому сравнение неуместно.

См. также:

Шарон пометил Арафата