Судья ли брат брату своему?

О Шагиве Амире отзываются как о тихом, дисциплинированном солдате, старающемся держаться подальше от политики. А с другой стороны… «Здравствуйте, говорит Шимон, — голосом Шимона Переса отвечает автоответчик на мобильном телефоне Шагива. — Я хочу спроcить вас: что я просил? Короткое сообщение после гудка? Я спрашиваю вас: чего вы добиваетесь? К чему вы ведете? Что я просил? Короткое сообщение? Я спрашиваю вас?».

Может, у кого-то другого автоответчик с голосом Переса, который нетрудно скачать в Интернете, и воспринимался бы как юмор… Но когда этот голос звучит на мобильном телефоне младшего брата убийцы премьер-министра…

Не менее черный юмор продемонстрировал брат-солдат и чуть менее двух лет назад, во время недели отдыха роты «НАХАЛ-Хареди» (пехотное подразделение, где служат религиозные евреи) в гостинице имени Рабина в Кирьят-Шмоне. Сделанная там фотография вначале была размещена в выпускном альбоме ротного курса, однако стоило информации о ее существовании просочиться в прессу, она была немедленно изъята. На снимке Амир-младший в военной форме широко улыбается на фоне монумента памяти Ицхака Рабина. Того самого Рабина, в спину которого брат Шагива, Игаль, девять лет назад выпустил три пули.

«Это все из-за одного человека из “НАХАЛ-Хареди”, который был недоволен и хотел уволиться из армии, — пытается объяснить Амир обескураживающее сочетание места, позы и семейной родословной. — Он думал, что так подставит “НАХАЛ-Хареди”. Просто один друг сказал мне: “Встань там, я хочу сделать снимок для себя”, — и забрал его себе. Я сказал ребятам: “Не показывайте его и не ставьте в выпускной альбом, из этого выйдет только балаган”. Они заупрямились. В конце курса они искали что-то пикантное и воодушевились фотографией. Дети — и все тут… Я боялся, что она попадет в газету, и действительно, в конце концов, ее опубликовали. В газете было написано, что ШАБАК, очевидно, прав в отношении Шагива Амира: действительно, мы уже увидели, как он улыбается возле памятника Рабину. А что вы хотите? Кто-то фотографирует меня, а я не буду улыбаться? Или мне уже нельзя улыбаться? Я — улыбчивый человек, разве нет?».

Шагив — седьмой из восьми детей, которых Шломо и Геула Амир вырастили в Герцлии. В отличие от братьев Игаля и Хагая, Шагив не воспитывался в детском саду в доме матери. Вместо этого его отправили в соседний детсад. «Быть в саду, где воспитательницей работает мама, не на пользу ребенку, — объясняет он. — Может, мама ошиблась с Игалем, но исправилась, когда растила меня».

В тот день, 4 ноября 1995 года, Шагиву было всего тринадцать. Он учился в школе, где когда-то учился его брат. До этого все отношения между ним и будущим убийцей сводились к совместным обедам в родительском доме. За столом Игаль горячо рассуждал об идеологии. По иронии судьбы, отношения между братьями укрепились уже во время визитов Шагива в тюрьму.

«В день убийства я отнесся к случившемуся с безразличием, — вспоминает Амир. — Наверное, я, по природе своей, человек безразличный. Услышал об этом в новостях. Игаль старше меня на двенадцать лет, и тогда я не был привязан к нему на сто процентов. И плакать не стал — я не чувствительный человек. На следующий день я был в шоке от избытка журналистов, но все равно воспринимал это как ребенок. Не увязывал это с тем, что все кончено. В школе директор пригрозил ученикам, чтобы никто не разговаривал со мной об этом. Ни слова! Я жил, словно внутри какого-то мыльного пузыря. А потом начался балаган. Наш дом несколько раз поджигали. Это долгая история, в которой был шок и было страшно».

Уйдя из ешивы в Бней-Браке, Шагив решил пойти в армию, в «НАХАЛ-Хареди». Надо сказать, что командование ЦАХАЛ было не особо воодушевлено решением еще одного Амира присоединиться к боевым частям (Игаль Амир в свое время служил в подразделении «Гивати»). За две недели до призыва в доме Амиров в Герцлии появились полицейские с ордером на обыск по подозрению в незаконном хранении оружия, обнаружив, правда, лишь магазин от пистолета, на который у Хагая Амира имелось разрешение. За день до призыва, 2 января 2002 года, Шагиву позвонили из военного комиссариата и сообщили, чтобы он не спешил приходить.

«Раввины из “НАХАЛ-Хареди” поставили меня в известность о том, что брат Игаля Амира хочет призваться в это подразделение, — вспоминает Билу Мишури, в прошлом начальник отдела минобороны по работе с молодежью и религиозными военнослужащими. — Тогда я не думал, что это хорошая идея. Это маленькое подразделение, которое еще только ищет себя и борется за свое будущее. Игаль Амир не просто человек, а Шагив Амир не сказал ни слова в осуждение своего брата и не отмежевался от его действий, публично отказавшись считать их страшным преступлением. Сам Шагив позвонил мне однажды и неуверенным голосом спросил, почему я встаю у него на пути. Я сказал ему, что он, по моему мнению, вообще не должен призываться в ЦАХАЛ. Кто знает, чего от него ждать, когда он держит оружие! И я, и другие пытались узнать главное — каково его личное отношение к убийству, и он сказал: “Я не судья”. Но ведь так не бывает. Ни у кого нет такой привилегии!».

Решение министерства обороны вызвало у многих гневное неодобрение. Левые увидели в отказе призвать Амира нарушение прав человека. И Шагив выбрал для борьбы за право призваться правозащитную организацию. В результате был подан протест в Верховный Суд. Адвокат Амира Шмуэль Каспер, который является и адвокатом Игаля, говорит, что до подачи протеста Шагив не понимал, что родство с Игалем настолько изменит его жизнь. В конце концов, в последние дни января 2002 года Амир все же добился призыва в «НАХАЛ-Хареди».

«В роте специально не называли его Амиром, — рассказывает раввин “НАХАЛ-Хареди” Давид Фукс. — Его звали Шагивом. Со временем все узнали, что он брат Игаля Амира. Я чувствовал, что он не любит, когда с ним об этом говорят. А читая статьи, которые о нем писали, он смеялся».

Несмотря на то, что многие отзываются о нем как о человеке спокойном, в подразделении поговаривают, что политические воззрения Шагива не так уж и далеки от взглядов сидящего в тюрьме брата. Рассказывают, например, что в один из дней памяти убийства Рабина он прохаживался по базе, напевая песенку, в которой были слова «hу игаль отану бэкаров» («он скоро нас избавит», слово «игаль» переводится с иврита как «избавит»). А потом была история с фотографией улыбающегося Шагива на фоне монумента.

Как будто специально для того, чтобы разозлить или проверить «левое-светское-ашкеназийское» государственное устройство, Амир попросил записать его на курс снайперов. И опять в ЦАХАЛ не очень обрадовались тому, что младший брат Игаля Амира будет выбирать цели через телескопический прицел.

Инструктор снайперского курса не раз беседовал с Шагивом на различные темы и выявил у него устойчивую антипатию к светским израильтянам и ашкеназийцам: «У него полная путаница в голове. Убийство, которое совершил его брат, он объясняет с помощью теории заговора, утверждая, что его брат на самом деле не убийца, и предполагает, что это сделал ШАБАК. По его теории, Рабин сам хотел, чтобы его убили, чтобы спасти светско-ашкеназийское государственное устройство, когда увидел, что у него нет большинства. Если не говорить с ним на эти темы, он выглядит абсолютно нормальным человеком. С другой стороны, в нем очень сказывается полученное воспитание».

На вопрос, не думал ли он когда-нибудь осудить содеянное братом, Шагив Амир отвечает так: «Почему я должен осуждать? Какая вообще связь между мной и этим делом? Я был ребенком. Что общего между мной и политикой? Я не понимал ничего. Зачем мне-то лезть во все это?».