Чебурашка раздора

Он нарисовал нам «Снежную королеву» и «38 попугаев», но самое главное – придумал образ Чебурашки, который мы все так любим. В Москве своё 100-летие отметил режиссёр-мультипликатор Леонид Шварцман.

Карандаш в руки Израиль Аронович взял в детстве из любопытства, но неожиданно рядом оказался умелый наставник – старший брат, работавший художником-иллюстратором в одной из минских газет. А вот отца у мальчика рано не стало – он трагически погиб в 1934 году: его сбила пролетка, потерявшая управление из-за внезапно ополоумевшей от ужаса лошади. Мать Шварцмана – Рахиль Соломоновна – осталась одна с тремя детьми.

Все школьные годы Израиль – Леонидом он стал лишь в титрах фильмов и лишь ближе к 40 годам – параллельно учился в Минской художественной студии. Вот почему, лишь только получив в 1938 году аттестат о среднем образовании, отправился в Ленинград, грезя поступлением в Академию художеств. Однако там юношу сочли не совсем подготовленным – и определили на действующие при академии курсы, на которых он в течение года совершенствовал свои навыки живописи, рисунка и композиции.

Все это время юноше нужно было как-то самостоятельно себя обеспечивать – и он устроился на Кировский завод учеником токаря: обтачивал на станке колеса для будущих танков. Немного обвыкшись, он перевез в Ленинград маму, о чем безумно сожалел всю войну. Дело в том, что во время блокады Ленинграда Шварцмана, как и других специалистов завода, вывезли в Челябинск – и там до него дошла весть, что мама погибла зимой 42-го от голода. Уже после войны, побывав в Минске и не найдя в живых ни одного из своих родственников, Шварцман понял, что участь мамы – останься она в Минске, захваченном немцами – могла быть еще ужасней.

Сам Шварцман на фронт не попал по чистой случайности: как и все, он получил повестку и тут же отправился на призывной пункт. Но в какой-то момент в комнате, кроме него, не осталось ни одного призывника. Шварцман поинтересовался, почему его не вызывают. Оказалось, его дело потерялось. Его заверили, что как только дело найдут, его вызовут еще раз. Но повестка так и не пришла.

Эвакуированный в Челябинск, Шварцман вспоминал, что буквально дневал и ночевал на рабочем месте. Цех не отапливался – и метал во время работы примерзал к рукам. Отрывался он прямо вместе с кожей. Впрочем, через время руководство завода, узнав, что Шварцман «неплохо» рисует, поручило ему «ответственное дело» – к очередной годовщине убийства Кирова изобразить на плакате сего почтенного партийного деятеля. В итоге работа Шварцмана начальству понравилась – ему поручили рисовать плакаты и писать лозунги на транспарантах. Так Шварцман стал заводским художником.

В конце войны Шварцман все-таки еще раз направил заявление на обучение в Ленинградскую академию художеств – а заодно и в расположенный в Москве Всесоюзный государственный институт кинематографии, ВГИК. Прошло несколько месяцев томительного ожидания: ниоткуда никакого ответа. Мысленно Шварцман уже свыкся с тем, что рисовать заводские плакаты – удел его жизни. Но тут, как рассказывал сам Леонид Аронович в интервью Jewish.ru, произошло чудо: «Это стало вторым чудом в моей жизни. Уйти с завода, на котором я оказался во время войны, я не мог. Мой паспорт был в отделе кадров, так что мы были там как крепостные. И вот, когда я уже потерял надежду стать профессиональным художником, вдруг пришел вызов из Москвы, из ВГИКа. Я быстро подписал все необходимые документы и в конце августа 45-го года приехал в столицу сдавать экзамены».

«Вскоре произошел и третий чудесный эпизод в моей жизни, – вспоминал Шварцман. – У нас была курсовая работа по персонажам и декорациям к мультфильму. Я нарисовал Буратино, и моему преподавателю так понравился мой персонаж, что он предложил мне принять участие в создании фильма “Федя Зайцев”. За этим потянулись еще фильмы. А после защиты диплома меня присмотрел режиссер Атаманов, вместе с ним мы сделали “Аленький цветочек”, “Золотую антилопу” и, наконец, “Снежную королеву”. Именно годы работы над этими вещами стали самыми светлыми, самыми счастливыми в моей жизни».

При этом стоит отметить, что по пути из Челябинска в Москву Шварцман мечтал связать свою судьбу с большим кино. Но перед сдачей экзаменов, дабы чем-то занять шумных абитуриентов, преподаватели решили показать им диснеевский мультфильм «Бэмби». Эти 70 минут настолько Шварцмана впечатлили, что он тут же принял решение, о котором ни разу не пожалел в дальнейшем, – заниматься анимационным кино.

Он стал штатным сотрудником «Союзмультфильма» в 1948-м – задолго до окончания ВГИКа – и проработал там 54 года. Об этих годах своей жизни Леонид Аронович всегда вспоминает с неизменной теплотой: по его словам, в этом коллективе талантливых людей работа всегда строилась на добрых, творческих началах. Способствовало этому и чувство свободы внутри студии – тогда как за ее пределами склоки и доносы были обыденным делом. К мультипликаторам контролирующие органы относились, как к детям: мол идите, играйте в свои игрушки и не мешайте.

В кукольную анимацию Шварцман попал в 1966 году по приглашению режиссера Романа Качанова. Вместе они создали не один десяток прекраснейших фильмов: «Потерялась внучка», «Варежка», «Письмо», «Мама» и – конечно же – «Чебурашка». Сценарий фильма написал Эдуард Успенский – по своей же книге «Крокодил Гена и его друзья». А вот за всех персонажей и декорации отвечал Шварцман. И если крокодил Гена, Шапокляк и остальные герои получились у Леонида Ароновича быстро, то с Чебурашкой он провозился почти полгода. Но труды того стоили, ведь на свет появился персонаж, заслуживший мировое признание.

Стоит сказать, образ Чебурашки мало совпадал с исходным текстом книги Успенского. В предисловии книги автора сказано: «Когда я был маленьким, мне родители подарили игрушку: пушистую, лохматую, маленькую. С большими глазами, как у филина. С круглой заячьей головой и маленьким хвостиком, как у медведя». То есть главная особенность «неизвестного науке зверька», чебурахнувшегося со стола на стул, а затем и на пол – большие уши, – была придумана Шварцманом. И тем не менее сам Леонид Аронович не раз повторял, что Чебурашка – все же плод совместных усилий: многое привнес Качанов, а сделать персонажу маленькие ножки посоветовал Юрий Норштейн.

При этом Успенский, по словам Шварцмана, на студии не появлялся и участия в создании образов своих героев не принимал. Однако именно он сражался за каждую копейку от использования образа Чебурашки, который стал любим не только на всем постсоветском пространстве, но и в Японии, например. Успенский даже организовал специальную фирму, отслеживающую его авторские права: она так и называлась, «Чебурашка», и всю дорогу процветала. Шварцман однажды попробовал отстоять свои права в суде – просил взыскать почти пять миллионов рублей с компании «БРК-косметик» за изображенного на их зубной пасте Чебурашку. Но с компании взятки были гладки – она уже заплатила Успенскому. Впрочем, некоторые компании все же предпочитали платить обоим – так сделала Bosco, когда поместила Чебурашку на олимпийскую форму для российской сборной.

Долгие годы Успенский и Шварцман не разговаривали: Леонид Аронович считал эту ситуацию «очень и очень некрасивой». «Во всей этой скандальной истории меня греет только то, что самые близкие мне люди: Норштейн, Соколов – ректор ВГИКа, Абрамова – редактор всех кукольных фильмов, Шилобреев – мультипликатор – выступают на этих судах на моей стороне. Но ничего не помогает. Не надо забывать, в каком государстве мы живем. Деньги играют в принятии решений очень важную роль», – рассказывал он Jewish.ru.

Свой столетний юбилей Шварцман отметил в небольшой двухкомнатной квартире вместе с любимой женщиной всех последних 70 лет – женой Татьяной. Среди главных секретов своего долголетия член Международной ассоциации анимационного кино, лауреат премии «Голливуд – детям», кавалер ордена Александра Невского за большой вклад в развитие культуры и искусства называет свою работу, позволившую прожить интереснейшую жизнь.