Бердичев, которого нет

В Театре имени Маяковского поставили «Бердичев» — «драму в 6 эпизодах, 30 годах и 68 скандалах» по произведению Фридриха Горенштейна. Пьеса была написана в середине 1970-х, но никогда прежде не ставилась на театральной сцене.

Миру имя Горенштейна хорошо известно. Его книги переведены на иностранные языки, спектакли по его пьесам поставлены на берлинском радио и во французском театре L'Atalante; тот же «Бердичев» ставили на радио «Франс-Культур».

В России Горенштейн известен прежде всего как автор сценариев «Соляриса», «Рабы любви», «Комедии ошибок». «Гений», — говорил о нем Андрей Тарковский. В Советском Союзе был опубликован лишь один, самый первый его рассказ «Дом с башенкой», который для многих стал событием. После этого он много лет писал в стол, читал свои неизданные произведения Искандеру и Трифонову — те умели ценить. В конце 1970-х Горенштейн, так и не получивший признания на родине, начал публиковаться за границей, а затем эмигрировал в Германию. Печатать в России его стали только после перестройки.

«Когда говорят “Бердичев”, все равно что говорят “еврей”», — эти слова звучат в самом начале спектакля, будто всплывая из нашего подсознания. Только Бердичев ли перед нами?

С точки зрения документальности — да, возможно. Все действие разворачивается в одной бердичевской квартире, где живут сестры Злота и Рахиль. Характер Бердичева той эпохи воссоздан до мельчайших подробностей, и даже прически главных героинь взяты с фотографий тетушек, воспитывавших самого Горенштейна, — пьеса ведь автобиографичная. Обширность материала — одна из трудностей, с которой пришлось столкнуться при постановке молодому режиссеру Никите Кобелеву: действие этой семейной саги охватывает период с 1945 по 1975 год, в тексте фигурирует огромное количество имен и персонажей. В авторской версии «Бердичев» — «пьеса из 92 скандалов»; зрители «Маяковки» становятся свидетелями шестидесяти восьми.

Некоторые приемы заимствованы из кинематографа: первую же сцену спектакля от кинокадра помогает отличить лишь запах — запах времени. Кстати, любимый режиссер Кобелева, Ларс фон Триер, много лет назад планировал экранизировать историю Горенштейна о белом генерале бароне Унгерне, но не смог договориться с немецким продюсером.

«Бердичев» состоит из шести «эпизодов», каждый из которых соответствует одному году из обозначенного 30-летнего периода. Каждый раз в зале с волнением ждут расстрелов, репрессий, лагерей. Но ничего из этого не происходит: весь исторический контекст остается в программке спектакля. Отказ от смакования проблем — в этом Никита Кобелев видит особую мудрость Горенштейна-драматурга. Страшнее ведь другое.

«Вот так, как я держу руку, я воткну ее тебе в лицо», — множится лейтмотивом это проклятие на все новые и новые поколения семьи главных героинь. «Сколько нас осталось?» — одежда каждого из погибших в семье занимает за столом свое место, и кажется, что это и есть тот самый вопрос, который поможет опомниться. И патефонная «Темная ночь», помогавшая кому-то выжить на войне, и слезные воспоминания о погибших не в состоянии передать ощущения трагедии. Человечной здесь кажется только музыка, звучащая между шестью эпизодами и 68-ю скандалами.

Вместе с тем пьеса пронизана бесконечным юмором, и многие обвиняли Горенштейна в изображении евреев босховскими уродцами. На это у писателя был ответ: исключительно положительное изображение евреев — форма расизма, которая делает нацию неполноценной. Юмор Горенштейна безграничен. «В этой братской могиле лежат погибшие за Родину всех национальностей, кроме жидов», — смех в зале не обрывается даже на этой страшной антисемитской фразе.

Ну а как же пророки, что «ходили по мраморным плитам прошлого», из обломков которых и сложен этот бердичевский дом? Пьеса завершается — и кажется, будто эти пророки взывают к нам. Что за странная любовь, которой мы мучим друг друга? Что за странная жизнь, если даже любовь калечит? Что с нами делает время? Вопросы вне эпохи и национальности. История семьи и ход времени — вот что интересует режиссера Кобелева. Недаром он не выносит на первый план национальный вопрос, а через изображение типично еврейских характеров затрагивает проблемы универсальные.

Тема прошлого, семьи, связи между поколениями звучит во всех разговорах Рахиль и Злоты, но на них эта семейная, родовая память обрывается, а без памяти, как известно, нет будущего. Воспоминания о прошлом, возможно, последнее, что связывает героинь с еврейством: место семисвечника давно занял бюст Ленина, веру заменило членство в КПСС. «Очень важно не потерять свои корни. Я это для себя говорю, потому что русские — это нация, которая очень легко забывает своих родных, свои корни, свою историю. По иронии судьбы я на четверть немец. У немцев генеалогические древа уходят корнями в XV-XVI века, а у русских этого в принципе нет, — рассказывает Никита Кобелев. Эта пьеса оказалась ему особенно близка: уже несколько лет режиссер занимается исследованием истории собственной семьи. — Когда ты понимаешь, что за тобой стоят целые поколения, тысячи людей, возникает очень важное ощущение — ощущение семьи, причастности к культуре, которая когда-то была».

Поставить «Бердичев» в театре хотели многие: и Лев Додин, и Евгений Арье, и Юрий Иоффе. Но по разным причинам этого не сделали. «Мне кажется, что эту пьесу невозможно под себя подстроить — ее тогда не будет. Нужно пойти на режиссерское смирение и выразить то, что хотел сказать автор, нужно довериться мастеру и ставить именно так, как Горенштейн написал ее, — такое объяснение находит для себя Никита Кобелев. — Кто-то говорит, что, может быть, и нужен был для этой пьесы такой человек, который посмотрел бы на нее как на драматургию, а не как на свою собственную жизнь, чтобы был элемент отстранения». Таким человеком стал молодой режиссер без еврейских корней, живущий в наше, а не в то время.

А того Бердичева больше нет. Он остался в произведениях Горенштейна, так же как прежний Витебск остался на полотнах Шагала. Он оставил ностальгию и боль. И юмор, который помогает этой боли утихнуть.