По заветам революции

Как аятолла Хомейни превратил Иран во врага еврейского государства и почему антисемитизм стал основой иранской внешней политики, рассказывает бывший сотрудник израильской разведки.

Исламская революция, сорокалетие которой отмечается в Иране в эти дни, стала переломной для отношений Израиля с этой страной: из дискретного союзника Иран превратился непримиримого врага еврейского государства. Этот резкий поворот объясняется, прежде всего, личностью и мировоззрением основателя исламской республики – аятоллы Хомейни – и его соратников.

Антисемитизм лидеров исламской революции появился, естественно, не из ниоткуда, а стал во многом продолжением традиционного шиитского анти-иудаизма. Если изначально Персидская империя, большинство жителей которой исповедовали зороастризм, была терпима к евреям, то в XVI веке после провозглашения шиизма официальной религией Ирана положение евреев резко ухудшилось. Ведь шииты исторически были менее терпимы к иноверцам, чем сунниты. В результате еврейская община в Иране стала подвергаться преследованиям и погромам и насильственному обращению в ислам. Наиболее известный случай – насильственное обращение в 1839 году евреев города Мешхед. Бывали также и случаи кровавого навета – совсем как в Европе.

Так что аятолла Хомейни со товарищи просто осовременил традиционный иранский антисемитизм и распространил эту ненависть и на Государство Израиль. Для Хомейни такие понятия, как иудаизм и сионизм, были абсолютно тождественны. В своих книгах он обвинял во всех кознях «евреев, стремящихся усилить мировое господство». При этом евреи у него, как и полагается носителю конспирологических теорий, одновременно и сионисты, и масоны, и коммунисты, и капиталисты.

Еще в далеком 1963 году – за 15 лет до Исламской революции – опальный тогда Хомейни требовал от шаха немедленно прекратить любые контакты с Израилем. При этом активисты, которые совершат потом в Иране эту революцию, уже тренировались в это время в лагерях боевиков Организации Освобождения Палестины (ООП) Ясира Арафата.

Да и сами волнения в Тегеране в 1978 году подхлестнули нелепые слухи, распространяемые шиитским духовенством, что якобы это израильские десантники защищают режим шаха и стреляют в протестующих. А крупный еврейский общественный деятель и бизнесмен Хабиб Эльканьян был казнён по надуманным обвинениям. Эти события еще больше напугали евреев, и они начали массово покидать страну, поскольку не питали никаких иллюзий относительно её будущего.

После победы революции здание посольства Израиля в Иране было конфисковано и передано палестинцам, а связи между двумя государствами полностью прервались. Хомейни в конце концов встретился с представителями общины и дал гарантии безопасности при условии полного разрыва их контактов с Израилем. Этот статус-кво действует и поныне: если иранский еврей не отождествляет себя с Израилем и не имеет контактов с израильтянами, то он может спокойно жить в Исламской республике и даже быть успешным.

Впрочем, эта антиизраильская политика не помешала Тегерану воспользоваться в трудный час помощью еврейского государства. В 1980-х во время ирано-иракской войны Исламская республика оказалась на осадном положении, и ввиду чрезвычайности ситуации аятолла Хомейни разрешил поставку израильского оружия. Власти еврейского государства пошли на этот шаг тоже скрепя сердце: антисемитизм режима Хомейни был очевиден. Но всё же иракский лидер Саддам Хуссейн считался в тот момент куда боле грозным и опасным противником.

Несмотря на помощь со стороны Израиля, политика официального Тегерана в отношении еврейского государства стала с годами, наоборот, только агрессивнее. Причем от лозунгов иранские власти перешли к активным действиям, финансируя палестинские боевые группировки, в том числе ХАМАС и «Хезболлу», и организуя теракты против израильтян, как, например, в 1992 году в Буэнос-Айресе, когда во время взрывов у еврейского центра и израильского посольства погибли десятки людей.

Вместе с тем, вопреки государственной риторике и пропагандистской машине, за последние годы иранское общество стало куда терпимее относиться к евреям. Поразительно, но, по данным опроса PEW, Иран стал наименее антисемитским обществом на Ближнем Востоке: «только» 56% иранцев верят в антисемитские предрассудки. Кажется, очень много, но это число намного меньше, чем в других мусульманских странах региона!

Да и в иранской зарубежной прессе, издаваемой оппозиционными режиму аятолл активистами, никакой антиизраильской, а тем более антисемитской направленности пропаганды нет, что подтверждает – ненависть к Израилю нагнетается властями «сверху» и не является инициативой «снизу».

Дело в том, что Иран, как и сто лет назад Россия, и два века назад Франция, пережил все стадии Великой революции. Там были и революционный террор, и экспорт мировой исламской революции, когда аятолле Хомейни казалось, что весь мусульманский мир объединится под предводительством Ирана, как в своё время Троцкий был уверен в победе мировой социалистической революции и немедленном крушении капитализма. Мессианские чаяния иранской революции наткнулись на ограничения реальности, и к иранским элитам пришло протрезвление. Как следствие – началась более умеренная политика. И Иран доказал, что умеет быть крайне прагматичным: несмотря на бесконечную антисемитскую риторику, достигшую пика во времена президентства Махмуда Ахмадинежада, отрицавшего даже сам факт Холокоста, по факту режим не допустил никаких репрессивных действий против местной еврейской общины и её членов, за безопасностью которых следят в Иране намного лучше, чем во многих городах Европы. Да и ежедневной жизни еврейской общины власти ни в коей мере не препятствуют.

Несмотря на изменения, которые претерпевает иранское общество, и либерализацию городского населения этой страны, принципиальное и последовательное отрицание права Израиля на существование останется стержнем идеологии режима аятолл, приверженцы которого твердо правят Ираном. Именно они принимают судьбоносные решения для страны, а не вестернизированная молодежь Тегерана. Поэтому никаких позитивных сдвигов в отношениях между Израилем и Ираном в ближайшем будущем не предвидится.