Под знаком страха

Он называет себя «Якобом» и с гордостью сообщает, что является одним из последних иракских евреев, проживавших в Багдаде. А еще он невероятно счастлив, что распрощался со страной, в течение более чем полувека служившей ему домом. Якоб пустился в путь 23 февраля и, миновав несколько арабских государств, достиг Европы. И только здесь, в Европе, кажется, начал чувствовать себя в безопасности. Кстати, именно из соображений безопасности «Якоба» его настоящие имя и место нынешнего проживания не могут быть опубликованы, сообщает JTA.

На вопрос о положении евреев в Ираке после свержения саддамовского режима Якоб отвечает с ноткой оптимизма: «Ситуация, конечно, улучшится, однако улучшаться ей предстоит очень долго». А покуда она не улучшилась, у него есть все основания опасаться за безопасность членов иракской еврейской общины. По некоторым предположениям, на сегодняшний день в Ираке продолжают оставаться около 35 евреев. Ни с кем из них Якоб не имел контакта с тех пор, как война уничтожила телефонные линии.

Зато его самого переполняют надежды на собственное благоприятное будущее — после того, как он отпраздновал первый Песах с момента своего собственного Исхода. Будучи человеком религиозным, Якоб полагает, что был спасен благими делами, которые совершал для общины, — например, поставкой кошерного мяса семьям, которые не могли явиться за ним в синагогу. «Мицва тациль ми мавет, — не устает повторять Якоб. — Мицва (исполнение заповедей Творца) спасает от смерти»…

Оставить Ирак Якоб мечтал давно — с 1977 года. Однако в некоем официальном учреждении ему объяснили, что свой паспорт он сможет получить лишь после отставки, то есть «насладившись» предварительно 25 годами трудовой деятельности на благо баасистского государства. И Якобу пришлось остаться. Кстати, его не обманули: он действительно получил свой паспорт, — отработав в Ираке 32 года…

После образования в 1948 году Государства Израиль все еврейские институты в Ираке были запрещены. Несмотря на это родители Якоба обучали сына основам иудаизма, чтению и письму на иврите. Он был тесно связан с еврейской общиной, выполнял «шхиту» (принятый у евреев способ забой скота), вел службы в синагоге и дул в шофар на Рош ха-шана. Якоб любит вспоминать о том, как в семье, в небольшой глиняной печке, пекли собственную мацу. Он с гордостью рассказывает о древних еврейских пророках и вождях, похороненных в земле Ирака, могилы которых стали святыми местами и для мусульман…

Пока же ему хочется одного — пусть близкие друзья и соседи знают о том, что он — еврей. Его желание не просто прихоть, оно — следствие периодических преследований членов иракской еврейской общины. В 1969-м, спустя несколько лет после Шестидневной войны, многих ложно обвиненных евреев повесили на одной из багдадских площадей. Многие сгинули без вести во время гонений 1972–1973 годов — кто теперь возьмется точно сказать, что с ними случилось…

Покинув Багдад, Якоб скрывался под чужим именем в одной из арабских стран. Свое еврейство держал в секрете, боясь быть убитым. Затем представилась возможность перебраться в Европу, где сотрудники Американского еврейского комитета совместного распределения «Джойнт» помогли ему отпраздновать Песах. Вскоре он надеется получить статус беженца, чтобы воссоединиться со своей семьей, проживающей в другой европейской стране.