«В Польше картины с евреями дарят на свадьбу»

Отчеты о деятельности польской еврейской организации From the Depth читаются как приключенческий роман с элементами детектива. Официально From the Depth занимается поиском и возвращением на еврейские кладбища Польши вывезенных оттуда в послевоенные годы надгробий. Попутно сотрудники фонда находят тайники времен Холокоста и раскрывают малоизвестные факты из еврейской истории Польши. Помогают им в этом сотни волонтеров из самых разных слоев польского общества, в том числе спортивные федерации, пожарные команды, монахини, студенты, пенсионеры. В интервью Jewish.ru основатель From the Depth Джонни Даниэлс рассказал о печальной судьбе еврейских надгробий, случайно найденных артефактах и отношении поляков к евреям. 

— Вы британский еврей с израильским гражданством, но деятельность вашего фонда сосредоточена в Польше. Почему?

— Впервые я приехал в Польшу два года назад, когда работал в Кнессете. Один польский журналист предложил мне прогуляться по варшавскому парку. Сказал, что там стоят десятки построек, сооруженных из еврейских надгробий. Конечно же, я пошел с ним. В парке я отломил кусок камня от одной из беседок, — это действительно была мацева. Конструкция находилась в самом центре Варшавы.

Мацевы, из которых были построены беседки в этом парке, во время и сразу после войны вывезли с еврейского кладбища города и использовали в строительстве — всего их было более 40 тыс. То же самое происходило по всей стране. До войны в Польше было 1200 еврейских кладбищ, 90% из них полностью уничтожили. Из надгробных плит в буквальном смысле сооружали туалеты, ступени, садовые дорожки, стены, их переделывали в христианские надгробия. Мне рассказали, что муниципалитет Варшавы уже 20 лет обещает разобрать строения в парке и вернуть плиты на кладбище, но на деле ничего не происходит.

После прогулки по парку я позвонил мэру Варшавы Ханне Гронкевич-Вальц и рассказал о том, что там увидел. Она ответила, что никогда об этом не слышала, и попросила дать ей немного времени, чтобы разобраться. Через месяц я перезвонил и услышал в ответ, что мэрия не может ничего сделать, потому что у города нет на это бюджета. Тогда я сказал мэру: «Скоро вы открываете Музей истории польских евреев, где соберутся журналисты со всего мира. Или вы разберете эти конструкции в парке сейчас, или я приведу туда всех журналистов, которые приедут в Варшаву». Ей это не очень понравилось, но уже на следующий день мэрия выделила бюджет и начала разбор построек, чтобы вернуть надгробия на кладбище. После этого я решил заняться еврейскими кладбищами по всей Польше.

— Как вам удается находить места, куда вывозили мацевы?

— О нас часто пишут в польских СМИ, и с нами связываются люди, которые хотят помочь. Например, не так давно нам позвонили пожарные и сказали, что знают, где находилось еврейское кладбище в Розпше. Мы поехали туда и обнаружили, что, действительно, на указанном ими месте был некрополь, а под землей даже сохранились целые надгробные плиты, которые вытащили с помощью пожарной машины. Мы сняли про это видео, распространили его, и после этого местные жители стали предлагать нам свою помощь в качестве волонтеров.

Недавно к нам обратилась женщина из Варшавы, которая унаследовала дом своего покойного дяди и нашла в его саду камень в форме дерева с непонятными символами. Камень оказался мацевой с детской могилы. В довоенной Польше детские надгробия часто делали в форме дерева, ведь умерший ребенок подобен преждевременно сорванному растению. Я приехал к ней домой забрать мацеву, но не смог поднять камень. В основном я сам переношу надгробия, весят они по 30-40 кг, однако это было сделано из известняка, долго пролежало в земле и пропиталось водой. Тогда я позвонил в польскую Федерацию стронгменов — спортсменов, занимающихся силовым экстримом. Помочь перетащить надгробие пришли двое здоровых парней. Об этом написали в газетах, и в течение следующих дней мы получили порядка 2 тыс. писем от людей, которым было известно о местонахождении еврейских надгробий и свитков Торы, а также сотни звонков от предлагавших свою помощь волонтеров. Поразительно, сколько людей хотят нам помочь! Например, когда мы вместе с пожарными восстанавливали кладбище, мы не потратили ни копейки, потому что всю работу сделали волонтеры, местные жители.

— Тем не менее поляков и сегодня часто обвиняют в юдофобии. Как в целом, по вашим наблюдениям, относятся к евреям в современной Польше?

— Польша — уникальное место с точки зрения отношения к евреям. По правде говоря, это до сих пор очень антисемитская страна. Антисемитизм в Польше впитывается с молоком матери. Но это антисемитизм иного толка, чем у мусульман. В любом сувенирном магазине в Польше можно найти фигурки хасидов. На свадьбы там часто дарят картины, изображающие еврея с мешком денег, — считается, что такой подарок принесет богатство и удачу, евреи же богатые. Для евреев это оскорбительно и унизительно, но именно так нас видят поляки.

Сегодня в Польше есть большой интерес к старой еврейской культуре. Почти в любом польском городе имеется свой еврейский музей, проводится фестиваль клезмера. Дело в том, что на протяжении тысячи лет еврейская культура являлась частью польской, среди деятелей искусства Польши было немало евреев. Когда они ушли, польская культура многое потеряла, и поляки это чувствуют. Но это не значит, что они нас любят. Поляк может быть страшным антисемитом и при этом обожать клезмерскую музыку.

— Вы много ездите по стране. Сталкивались ли вы лично с проявлениями антисемитизма?

— Нет, лично я с этим не сталкивался. При этом, путешествуя по польским городам, я обязательно выступаю в местных школах и разговариваю с подростками. И часто я первый еврей, которого они видят в своей жизни. Но когда я приезжаю в очередной город и начинаю расспрашивать про оставленные евреями вещи, местные жители пугаются. Они боятся, что я буду требовать от них возвращения присвоенных когда-то домов, синагог… В ответ я объясняю, что мне нужны только надгробия, остальное меня не интересует. Тогда мы начинаем разговаривать, и порой они рассказывают потрясающие вещи.

Как-то в одной деревне наши волонтеры зашли к пастуху, который жил в очень бедном доме. Он их пригласил на чай, выслушал и сказал: «У меня нет надгробий, но наш сосед был раввином. Перед тем как его депортировали в Треблинку, он прибежал к моему отцу и дал ему кое-что. И сказал, что, если не вернется, отец должен отдать эту вещь любому еврею». Пастух отодвинул диван. Под ним лежал свиток Торы! К сожалению, польская семья вырезала три пятых этого свитка на разные домашние нужды. Я вывез Тору в Израиль, и теперь мы собираем деньги, чтобы восстановить свиток. Мы хотим, чтобы недостающие части дописали люди, пережившие Холокост.

Или вот еще случай. Несколько недель назад мне позвонил наш волонтер и сказал, что в Лодзи умер бывший нацист, у которого не было семьи, поэтому все, что находилось в его доме, выставили на продажу, в том числе барабан Гитлерюгенда. Я сразу понял, что это не просто барабан, и попросил его выкупить. И знаете, из чего он был сделан? Из свитка Торы!

— А что вы делаете со своими находками?

— Мы планируем передвижную выставку, на которой будут представлены все обнаруженные нами предметы. Мы будем возить ее по школам, синагогам, церквям… Мы, третье и четвертое послевоенное поколение, должны сделать все для того, чтобы сохранить память о Катастрофе. Людей, ее заставших, становится все меньше, и молодое поколение уже не вполне понимает, что такое Холокост, им это уже не интересно. Давайте говорить честно, мы две тысячи лет хотели вернуться на Землю Израиля, но что на самом деле привело к образованию государства, что стало катализатором? К сожалению, именно Холокост.

— В глобальном смысле то, чем занимается ваш фонд, — поиск и восстановление утерянных надгробий — это тоже сохранение памяти о Холокосте?

— Да, главная цель нашей работы — сделать так, чтобы следующие поколения не забыли, что произошло в XX веке. Приведу в пример себя. Мои предки со стороны матери жили в Польше, с отцовской стороны — в Латвии. Бабушка пережила Освенцим, и свою старшую дочь я назвал в ее честь, Михаль Шейдл.

Часто я привожу вот какой пример. Евреи отмечают дату разрушения Храма. Многие ли из тех, кто плачет в синагогах в этот день, на самом деле понимают, о чем они плачут? Но когда на улицах Тель-Авива звучит сирена в День памяти жертв Холокоста, мы все вспоминаем хотя бы одного знакомого нам человека, который пережил Катастрофу, и чувствуем личную связь с этим событием.

Я репатриировался в Израиль и понимаю, что значит для нашего народа эта страна. Не потому что я сионист, а потому, что знаю историю Холокоста. И я понимаю, что Израиль — наш единственный шанс выжить. Евреи могут чувствовать себя спокойно в Москве и Париже, в Лондоне и Нью-Йорке только потому, что у нас есть Израиль. Мы должны помнить о Катастрофе, чтобы выжить как нация, чтобы чувствовать себя единым народом. Мы должны помнить, что Холокост был только 70 лет назад и все может повториться в любую минуту.