Культурный феномен

На прошлой неделе в здании молодежного отдела Еврейского агентства прошла встреча с известным израильским литературоведом Михаилом Вайскопфом, автором многих работ по творчеству Гоголя, Маяковского, а также нашумевшей книги «Писатель Сталин». В целом, встреча была посвящена русско-израильскому культурному диалогу. На вечере Вайскопф ответил на вопросы, в основном касающиеся жизни и культуры русскоязычной общины Израиля, а также рассказал подробно об иерусалимском журнале «Солнечное сплетение», главным редактором которого он является. Журнал уже в течение нескольких лет представляет творчество многих интересных молодых поэтов и прозаиков, а также исторические, культурологические и литературоведческие статьи. Главный редактор журнала сообщил, что вначале это был журнал, предназначенный для наркоманов, с целью вовлечения их в культурный процесс (в рамках социальной программы поддержанной государством). Многие из них впоследствии и стали авторами журнала. С июля журнал начнет выходить в Москве.

Об этом и других событиях мы и побеседовали с литературоведом.

Заявленное название встречи — «Русско-израильский культурный контакт». Насколько таковой существует в данный момент?

Культурный контакт существует, но носит скорее спонтанный характер. Имеют место наплыв и взаимопроникновение культур, но без какой-либо упорядоченности и организованности. Процесс интенсивен, но неглубок. Я бы даже не сказал, что это взаимообогащение, скорее обычное приобретение информации в процессе постоянного поверхностного общения.

В настоящее время еще прослеживается влияние русской литературы на израильскую?

Это явление очень давнее, и сама давность процесса мешает тому, чтобы уложить это в некую определенную и краткую формулу. То, что в России подпадает под понятие русской литературы, не совсем совпадает с израильским контекстом. Хотя часть совпадений все же присутствует. В Израиле до сих пор очень популярны Ахматова, Цветаева, Бродский, Маяковский, Мандельштам. Например, Блок менее известен. Что касается прозаических произведений, то это, безусловно, вся русская классика. Также я забыл упомянуть о Пушкине. Сейчас он уже не столь популярен, но в 60-е годы это было неким израильским синдромом. В целом же, русскую культуру в Израиле сейчас воспринимают все с меньшей и меньшей степенью интимного знакомства.

Сейчас вторгаются новые пласты русской культуры. Так, Петр Криксунов блистательно перевел на иврит булгаковский роман «Мастер и Маргарита». Недавно также были переведены булгаковские «Собачье сердце» и «Белая гвардия», « Приглашение на казнь» Набокова. Менее удачно, но крайне старательно переведен Венечка Ерофеев. Переведшая роман Нелли Мирски работала над книгой с поистине немецкой точностью. Заново переводятся многие произведения Толстого,- например, «Анна Каренина», «Преступление и наказание» Достоевского, некоторые произведения Бабеля. Работа над переводами идет постоянно. Также имеет место сильный наплыв вторичных и третичных пластов, воспринимающихся с сильным отставанием по фазе. Речь идет, например о бардовской традиции, творчестве Гребенщикова.

Происходит ли что-нибудь значительное в русскоязычной литературе Израиля?

Я не могу выделить каких-либо действительно значительных событий. Только что Рита Бродская издала сборник, где представлены произведения многих русскоязычных авторов. Но поскольку акцент делался не на селекцию материала, а на его представительность, это было не совсем удачно. Может быть, конечно, современник всегда глух и туп, но тем не менее. Последние крупные явления такого рода отошли со смертью Анны Горенко в 1999 году, с тем, что Генделев прекратил писать художественную прозу, Каганская перешла на иврит, у нее сейчас интересные переводы. Возможно, сейчас мы находимся в неком промежутке. Есть молодые талантливые люди, которые печатаются в нашем журнале, но не буду хвалить.

Вышла совершенно удивительная книга журналиста из Вильнюса Арона Шнейера. Книга под названием « Перчатки без пальцев и драный цилиндр” содержит беседы с советским разведчиком, который был заброшен в Германию, где дослужился до звания штурмбанфюрера и был награжден двумя орденами Ленина и железными крестами. Написано безумно талантливо и интересно. Однако это не является литературой в чистом виде. В общем — то с годами, люди утрачивают первозданный вкус к литературе, который так оживляет жизнь и переходят на смиренную прозу – я имею в виду исторический и мемуарный жанры.

Что сейчас происходит с Вашим журналом «Солнечное сплетение»?

Хочу особо подчеркнуть, что «Солнечное сплетение» с десятого номера начинает выходить в Москве, в качестве московского иерусалимского журнала. Его будет выпускать издательство «Гешарим» Михаила Гринберга.

Испытывают ли русскоязычные авторы влияние современной израильской литературы? Скажем, в поэзии Анны Горенко, на мой взгляд, явственно ощущается влияние Ионы Волах.

Безусловно. Впрочем, это во многом зависит от степени знания человеком языка. Действительно, Анна Горенко является ярким показателем влияния израильской поэзии – той же Ионы Волах. На мой взгляд , она значительно превзошла Волах и талантливей ее. А вот Генделев, скажем, – это вопрос минимального влияния, при том, что он делал подстрочники ко многим переводам. Что касается Даны Зингер, она находится в эпицентре различных влияний. Зингер крайне виртуозно переводит на иврит.

Как у Вас родилась идея книги «Писатель Сталин», вызвавшей столь много реакций и отзывов?

Да, сейчас многие знают меня не столько как гоголеведа, сколько как автора этой книги. Я постоянно с этим сталкиваюсь. Эта книга вызвала достаточно резкие, я бы сказал, красочные реакции в российском обществе. Ее освещало телевидение.

Я написал эту книгу потому, что по своему темпераменту не являюсь литературоведом. Я люблю литературу, но она для меня скорее плацдарм для более глубоких исследований идеологических структур, — хотя это, возможно, и нечестно по отношению к литературе. По сути, я культуролог. Меня интересует идея не в абстрагированном виде, а явленная в языке. Так было и со сталинскими текстами.

Сталин казался мне интереснейшим феноменом того, как примитивный внешний текст выказывает колоссальную эффективность. Сталинский текст блистательно замаскирован и на самом деле не является примитивным. Подобные вещи представляют для меня больший интерес, чем литература в чистом виде, хотя сейчас я готовлю второе, расширенное издание книги «Сюжеты Гоголя».

Кроме Вас кто-то еще занимается темой образов евреев в русской литературе?

В Англии, Америке, Франции очень многие занимаются этой темой. А вот в России эта проблема воспринимается крайне болезненно, заниматься ею страшно неудобно. Здесь эта тема табуируется и пугает нежные субеврейские души. В данном случае я остаюсь в ситуации неприятного одиночества.

Как правило, люди, занимающиеся этой проблемой в России, – журналисты, а не писатели. Единственный, кого бы я выделил в этом отношении – это Леонид Кацис, весьма плодотворно занимающийся этой темой в литературе 20-х годов.