Телекамеры, съемки, радиоэфиры, поиски интересных материалов для своих слушателей и зрителей – вот ежедневные заботы всем нам известного Матвея Ганапольского. Этого телерадиоведущего мы знаем по передачам «Бомонд», «Игры гладиаторов», «Детектив-шоу» и эфирам на «Эхе Москвы». Обо всем этом и о многом другом специально для наших читателей рассказывает сам маэстро.

- Вы родились и выросли в Москве?

- Нет, мое детство прошло во Львове. Этот замечательный город находится в Западной Украине. До 1939 года он принадлежал Польше. Этим городом можно гордиться. Львов можно сравнить с такими городами, как Рига, Таллин, то есть его можно отнести к понятию «старый город». Это всегда старинные дома и постройки. К счастью, мое детство прошло вне блочной архитектуры, которую мы наблюдаем в Москве.

- Кем были Ваши родители?

- Мой отец из рабочих, мать из служащих. Отца уже нет в живых. А мама, дай ей Б-г здоровья, несмотря на все пережитое в жизни, еще держится. Дело в том, что она осталась, быть может, последней свидетельницей трагических событий в Бабьем Яру, которые учинили фашисты в годы Великой Отечественной войны.

- Что рассказывала Ваша мама об этой трагедии?

- Эта ужасная трагедия произошла, когда моей маме было двенадцать лет. Ее детство прошло в Киеве. Когда всех погнали к Бабьему Яру, она вместе со своей мамой тоже вынуждены были туда пойти. Но, к счастью, люди ее каким-то образом вытолкнули из толпы, и моей маме удалось выбраться оттуда. А ее мать, то есть моя бабушка, погибла во время этих событий. И вообще во время войны я потерял абсолютно всех родственников. Именно поэтому, к сожалению, я все детство был лишен бабушек и дедушек.

- Какие традиции были в Вашем родительском доме?

- И отец, и мама знали идиш, то, что было доступно и возможно. Это некая традиция, которая существовала тогда во Львове. В те времена не было организованных общин. При той политике государственного антисемитизма, которая тогда проводилась, это было просто невозможно. Но даже в то время, как, впрочем, и сейчас, все соблюдали удобные им традиции, чтобы лишний раз собраться с друзьями, хорошо выпить и вкусно поесть. Поэтому когда я был маленьким, мои близкие отмечали и советские праздники, и украинские, и еврейские. В этом смысле моя жизнь во Львове была очень комфортной.

- Только что мы праздновали Песах. А у Вас остались воспоминания из детства об этом празднике?

- К сожалению, воспоминаний у меня об этом празднике не осталось. Как-то я разговаривал с одной дамой, весьма мною уважаемой, которая, несмотря на события, которые сейчас происходят в Израиле, старается больше времени проводить в этой стране. Я ее спросил: «А чем же Вы там занимаетесь?» На этот вопрос она ответила: «Я там занимаюсь самовыражением». Это имеет отношение и ко мне. Не могу сказать, что я себя как-то национально ощущал. Это была советская размытость. Еврейская традиция находилась вне меня. Я не знаю идиш, а уж тем более иврит. Сейчас, когда собираемся с друзьями либо когда мне выпадает честь вести какие-то еврейские праздники, то ловлю себя на мысли, что знакомлюсь с этим впервые. Но все же я продукт советской эпохи. Знаю польский язык, польскую и украинскую культуру, но с еврейской традицией начал знакомиться уже во взрослом возрасте, когда передо мной появились соответствующие книги, когда стало возможным куда–то выезжать.

- Когда Вы впервые поняли, что Вы еврей?

- Конечно же, в детстве, когда меня называли «жидовской мордой». Каждый еврей еще в детстве с этим сталкивается. Честно говоря, я не очень на это реагировал. Мне было абсолютно непонятно, чем украинец отличается от еврея. Поэтому относился как к обычным оскорблениям, которые существуют между школьниками. Дальше было сложнее. Все прелести антисемитизма, которые существовали в советское время, я ощутил на себе. 

- Как Вы представляли свое будущее после школы?

- Как говорят, браки заключаются на небесах, и точно так же с профессией. Человек идет к своей профессии извилистым путем. К сегодняшнему дню я попал в некоторые энциклопедии как радиожурналист и телеведущий, но в то время я и подумать об этом не мог. Никто не знает, что будет с ним года через три–четыре. Мог ли я предполагать, работая театральным режиссером, а образование у меня именно такое, что буду вести какие-то программы. Просто так складываются обстоятельства. Как говорил Ильф устами своего героя, «жизнь играет человеком, а человек играет на трубе». Поэтому когда я заканчивал школу, не понимал, куда должен двигаться дальше. Так что не имел представления, куда пойду, но зато точно знал, куда не пойду. Я ощущал, что точные науки — это не мое. В те времена, когда заканчивалось время так называемой оттепели, в 1971 году был спор между физиками и лириками. Так я ощущал себя больше лириком, нежели физиком. Мой друг, сейчас он известный телеведущий на Украине, Илья Ноябрев, в свое время мне сказал: «Что ты мучаешься? Иди учиться в эстрадно–цирковое училище, это твое». И я, как в тумане, вот как в детстве, когда запоминаются самые яркие вещи, связанные с испугом, все это помню. Помню все картины, связанные с высоким эмоциональным напряжением. Вот, например, помню, как, будучи совсем маленьким ребенком, бежал по коридору, поскользнулся и сильно ушиб плечо о холодильник. И до сих пор осталось в памяти, где стоял этот холодильник, как я упал, как меня жалели. Как в тумане помню коридоры эстрадно-циркового училища, преподавателя, который мне сказал, чтобы я прочитал что-нибудь. Я читал басню «Осел и соловей» Крылова, и меня приняли. В результате стал эстрадным конферансье, но меня это в жизни не устроило. Хочу сказать, что отношусь к людям, которые и могут, и не могут работать на телевидении и радио. Вообще я много размышлял о том, как жить, как выстроить жизненную модель. Ведь есть поговорка: сначала ты работаешь на свой авторитет, потом он работает на тебя. Или для того, чтобы быть замеченным надо подпрыгивать. Но что значит подпрыгивать? Что такое радиоведущий: ты и микрофон. Ты, лишенный всех выразительных средств, кроме голоса, интонации и какого-то интеллектуального багажа. Ну, еще твоя маска, твой жанр, в котором работаешь. В эфире я не такой, как на самом деле. Что такое телевидение? Это то же самое плюс картинка. В этом случае ты должен позаботиться о хорошем костюме. Я преподаю в Независимой школе кино и телевидения и всегда говорю своим студентам, что их желание показаться на телеэкране безусловно похвально, но есть такой немаловажный момент — вас могут смотреть люди, не дай Б-г, с высшим образованием. Поэтому необходимо понимать, что вы работаете на самого разного зрителя. Поэтому очень рад, что жизнь поступила со мной очень мудро. Когда я стал нужен, востребован и, самое главное, готов (если бы был не готов, меня бы попросту уволили), то именно тогда я оказался у микрофона, а потом и у телеэкрана с моим «Бомондом», «Играми гладиаторов», «Большим времечком», «Детектив-шоу», которое дважды номинировалось на Тэффи. Говорят, что Ельцин был мастером встраивать рычаги и противовесы во власти. Так вот сама жизнь умеет проделывать подобные вещи получше Ельцина. Когда ты злишься, не понимаешь, почему тебя куда-то не пускают, чаще всего в таких ситуациях виноват ты, а не интрига. То, что я это осознаю, помогает мне понять, что телевидение и радио – это просто дверь для общения с многомиллионной аудиторией, но только тогда, когда я к этому готов. Например, проект «Детектив–шоу» три года шел на «Эхе Москвы», а потом мы три года доводили его до ума, прежде чем он появился на экране. Теперь это успешный проект, который пользуется популярностью у зрителей, имеет высокие рейтинги. Поэтому необходимо быть критичнее по отношению к себе, что и стараюсь делать.

- Вы согласны с мнением, что на телевидении и радио очень много евреев?

- Пожалуй, я с этим не согласен. Я бы сказал по-другому. Очень часто яркими, заметными людьми в телерадиопространстве оказываются евреи. Но это только им плюс.

- Так почему же в таком случае именно они становятся заметными людьми?

- Трудно ответить… Это, конечно же, не говорит о преимуществе нации или Б-гоизбранности народа. Думаю, что Гоподь меньше всего занимается карьерными устремлениями евреев в средствах массовой информации. Причем традиционно евреи были мастерами в бизнесе, также были и остаются замечательными врачами и учеными. Сама история нации, бесконечные гонения, рассеяния и принуждения к ассимиляции, может быть, генетически сделали евреев наиболее динамичной, успешной нацией. Везде они чужие, везде они свои. По этому поводу было написано много книг. Но их появления в СМИ чистый эксперимент. Людей нельзя обмануть. Когда пишут о Гусинском или Березовском, то забывают об олигархах других национальностей, у которых многомиллиардное состояние. Но помнят только об этих людях. Ведь очень удобно говорить о том, что евреи погубили Россию. Ну, что же сказать, когда видишь Жванецкого, – да нечего, он просто гений. Он выше всех, но я никого не хочу сравнивать. Здесь критерий такой: на кого интересно смотреть, те и популярны. А уж если в этой прослойке окажется больше евреев, то, боюсь, ничего с этим невозможно поделать, ведь они не сами устраиваются на работу, не являются владельцами каналов. Яркого человека на работу берет любой. Будь ярким, и тогда у тебя не будет конкурентов.

- У Вас не было желания эмигрировать из бывшего СССР?

- Было. Дело в том, что я очень многих проводил. Когда я уже жил в Москве, у меня была машина «Запорожец» и мне приходилось бесконечно провожать людей в аэропорт Шереметьево. Мы прощались... Прощались навсегда. Это были мои друзья. Они уезжали, вырываясь из этой удушливой советской страны, где происходили шокирующие вещи. Например, даже вступление в комсомол проходило по разнарядке на евреев. То есть в разнарядку входило определенное число рабочих, служащих и… евреев. Также с поступлением в институт. В общем, страна сгинула, и никто о ней не жалеет, кроме несчастных пенсионеров, которым не платят нормальную пенсию, но я верю, что пенсия будет со временем достойной и при этом образе жизни. Как-нибудь наберем для людей, которые отдали силы и здоровье не всяким Брежневым, а стране. Россия пережила Вторую мировую войну, сегодняшние пенсионеры подняли разрушенное хозяйство. Они тяжело работали. Так что у меня тоже была такая мысль – эмигрировать. Вспоминаю удивительную историю, участником которой был я и человек, имя которого не припомню, но то, что вам расскажу, сущая правда. Однажды мы сидели с ним на кухне, и я рассказывал ему, как хочу уехать из этой страны, и приводил бесчисленные доводы. Он меня внимательно слушал, а потом улыбнулся и сказал: «Хочешь мой прогноз: ты отсюда никуда не уедешь». Я ошалел, не понимал, почему он так сказал. Этот человек оказался прав. На сегодняшний день очень рад, что живу в стране, уезжать из которой потерял смысл. Просто страна стала нормальной, и дело не в экономике, а в том, что главную роль перестали играть лозунги. Стало цениться человеческое достоинство, что из себя представляешь, так тебя и оценивают. Теперь, когда я вижу, как пачками возвращаются или почти возвращаются, мне только радостно на душе. И я опять встречаю друзей, имею возможность к ним ездить – это прекрасно.

- Как Вы оцениваете мастерство писателя Жириновского и Солженицына по еврейскому вопросу?

- Я читал их труды. Дело в том, что эти книги написаны совершенно разными людьми. Владимир Вольфович – это человек-маска. Очень трудно понять, что он на самом деле имеет в виду, когда пишет. Кроме того, он был у меня в эфире, и я видел, как в процессе разговора меняется его точка зрения. Причем очень пластично, плавно перетекая от одного мнения к другому. Для него самое главное — оригинальность, поэтому его мысли по поводу того или иного вопроса, думаю, его книга не отражает. Он бы написал совершенно другую книгу через 20 минут после того, как написал первую. Что касается Солженицына, тут другое дело и к его книге нужно относиться серьезно. Я ему благодарен за то, что была предпринята попытка глубокого исторического исследования жизни евреев в пространстве России. Исследована жизнь двух социумов, если брать евреев как социум и социум всех остальных. Многие к ней отнеслись достаточно истерично, некоторые умудрились назвать ее антисемитской, но я думаю, что к ней нужно относиться как и к любой книге Солженицына с точки зрения исторического исследования, конечно субъективного, но не надо ругать – напишите свое. Тем более нужно поблагодарить знаменитого русского писателя за то, что он нашел время и написал книгу о жизни евреев в России. Я с большим уважением отношусь к таким вещам.

- Вы принимаете участие в еврейских тусовках?

- Накануне Песаха я был приглашен своим знакомым Павлом Фельдблюмом на этот праздник. Так что меня приглашают на подобные мероприятия, и я в них принимаю участие. Иногда происходит следующее: сижу на каком-нибудь еврейском празднике и, толкая соседа, спрашиваю: «А что мы сегодня, собственно говоря, празднуем?» Каюсь, но для меня пока еврейская традиция не исследована до глубины, но я с удовольствием посещаю такие тусовки. Более того, считаю своим долгом туда ходить, и мне там очень интересно.

- Как Вы относитесь к межнациональным бракам?
- Замечательно. Так сложилось, что моей первой супруги уже нет с нами, она ушла из жизни. Вторая моя супруга чистокровная грузинка. В Грузии очень большая еврейская диаспора, но моя жена не имеет к ним отношения. Мы с ней прекрасно ладим, понимаем друг друга.

- У Вас двое детей. Поделитесь с нами, как телерадиозвезды воспитывают их?

- Семейное воспитание предусматривает некоторые категории формирования маленького человечка. В основе лежат семейные заповеди. Это обучение тому, что хорошо и что плохо. Это первое познание добра и зла. Здесь многое зависит от родителей. Какова мораль родителей, такова мораль и детей. Моему старшему сыну двадцать один год, и я очень рад, что воспитал замечательного человека. Он телеоператор, работает на ТВ-6. Я за него абсолютно спокоен. Его поступки никогда не вызывали осуждения, а только удивление. Я никогда не говорил ему «нет», старался объяснять, почему «нет». Родительский принцип «нет, потому что я так сказал» ударит потом по родителям. Дети будут им говорить: «Я так делаю потому, что я так сказал». Я никогда не забывал, каким был в детстве. Поэтому сегодня, когда моя маленькая дочка выливает на себя полфлакона дорогих духов и мы готовы в этот момент ее придушить, она выходит и, протягивая нам этот флакон, улыбаясь, говорит: «Какой запах красивый!» Она не знает еще слово приятный. В этот момент девочка счастлива. Мы понимаем — осуждать ее не за что. Мне кажется, что родителям нужно знать две вещи: научить детей состраданию и понимать, что ваш ребенок все равно будет лучше вас и опередит своих родителей. Нужно не мешать его движению. Если он красит волосы, носит кольца в ухе, это совсем не потому, что он вас не уважает, а просто ему хочется быть красивее, лучше. Самое главное – воспитать в ребенке – лидерство. Говорить ему: «Ты должен быть лидером. Если ты сделаешь это сам, то ты это получишь». Если бесконечно рулить ребенком, то он будет вторичен, но ведь родители в конечном счете уйдут из жизни, и ребенку придется жить одному. Мой сын сейчас живет отдельно и строит свою жизнь так, как считает нужным. Я считаю, что это правильно. Не зря у американцев дети уходят из семьи в очень раннем возрасте, они оказываются одни в жизненной системе, сами пробивают себе дорогу. Но я ценю и семью, когда в дачных традициях, все собираются под зеленой лампой и пьют чай. Хотя у меня нет дачи, я просто рассказываю красивые картинки.

- Ваш сын интересуется традицией?

- Я пытался в нем воспитать, на мой взгляд, важную вещь - космополитизм. Знаю, что такие вещи многими осуждаются, но это мой выбор и здесь со мной ничего не могут сделать ни ортодоксальные евреи, ни украинские католики, ни русские православные священники. В силу того, что я жил в многонациональной среде, хотел воспитать в нем, прежде всего, ощущение Б-га в себе. Ведь все, что мы делаем, как сказал один мудрец, мы делаем для Б-га, которого ты в себе ощущаешь. Это некий идеал, с которым ты сверяешь свои действия. Мне кажется, жизнь так сложилась, что еврейская традиция заключалась в сидении за столом и выпивании вкусных вин и поедании хорошей фаршированной рыбы. Все остальное в его душе. Безусловно, когда мы с ним ездили в Израиль и видели Стену плача, познакомились с историей этой страны, оказались на вершине горы Моссада, чувство причастности к этой великой истории мы безусловно ощутили. Может быть, многим любителям традиции не понравятся мои слова, но я не считаю нужным носить кипу. Хуже, когда человек внешне самый большой традиционалист, а поступки совершает такие, что удивительно, как этот человек еще живет на земле. Б-г в нашей совести. Когда становится совестно, это и есть реальное проявление Б-жественого. Ведь откуда берется стыд? Человек себя любит, и, казалось бы, расталкивай локтями людей и беги вперед, разделяй и властвуй. Так нет, вдруг появляются какие-то моменты, когда человеку становится стыдно за плохие поступки и даже мысли. Это и есть Б-г.

- Как Вам кошерная кухня?

 Очень нравится, а особенно тем, что я не отличаю, где кошерное, а где некошерное. Приходится доверять тому, что мне говорят. Рассказывают, что, когда ешь кошерную пищу, происходит целый ритуал, который так приятен душе и, как считается, отражается на вкусовых качествах

- Как Вы отмечали только что прошедший Песах?

- Накануне меня пригласил в гости. Было кошерное угощение и много веселья.