В минувшие выходные прославленный конферансье, в прошлом ведущий «Радионяни», а последние 20 лет бессменный руководитель еврейского театра «Шалом» Александр Левенбук отметил 75-летний юбилей.

С Александром Семеновичем Левенбуком произошла история, во многом характерная для деятелей российской эстрады: хочешь стать артистом, иди в технический или в медицинский. Что Александр Семенович и сделал. А потом он стал конферансье, а потом — "радионянем". У "Радионяни" своя двадцатипятилетняя история.

Своя история и у еврейского театра "Шалом". Зимой 1918 года организовался еврейский театр-студия под руководством Грановского, затем студия приобрела статус Еврейского Камерного театра. В двадцатых годах оставшегося на гастролях за границей Грановского сменяет Соломон Михоэлс — это уже Государственный еврейский театр — ГОСЕТ. После катастрофы 48-49 годов театр рассыпается, актеры скитаются по стране, довольствуясь незначительными выступлениями. Скитаются 40 лет. Столько же, как тогда, когда народ вышел из Египта. Что это, исход? Так было надо? Путь актеров имеет итог — в 1988 году Александр Семенович становится художественным руководителем коллектива, вновь получившего статус театра. Теперь это "Шалом". Театр, перенесший за свою почти столетнюю историю столько агрессии и невзгод, говорит своему зрителю: "Мир тебе!"

Несколько лет назад в интервью Jewish.ru Александр Левенбук поведал о многих тонкостях и особенностях еврейского театра, о специфике национальной культуры, приправляя свой рассказ всевозможными байками, забавными историями и анекдотами.

- Сейчас в Москве огромное количество театров с одной стороны, с другой — политическая и экономическая ситуация весьма безрадостная, и, казалось бы.... Но, тем не менее, огромное количество людей ходит в театры, всегда аншлаги. "Шалом" также очень посещаемый. Вы видите какую-то особую роль еврейского театра, театра вообще с политической, социальной стороны? Какова роль театра в современной ситуации?

- Я думаю, у театра всегда одна роль — радовать людей, давать им пищу для раздумий и делать их капельку лучше. Хотя вот это последнее — это люди должны сами. Театр не в состоянии переделать ни общество, ни человека, но на что-то открыть ему глаза, шевельнуть в нем те струны, о которых он иногда забывает, и сделать человека чуть лучше в его же глазах — это театр может. И в "Шаломе" это особенно заметно. Евреи — как лакмусовая бумажка общества. Пройдитесь по фойе и посмотрите, как некоторые старые евреи ходят — у них расправляются плечи, поднимается подбородок. Они в своем театре. Это относится к людям любой национальности. И тогда человек видит, что наряду с неприятностями, с жесткостью сегодняшнего дня есть в жизни место доброте, сентиментальности, — тому, что во всех людях присутствует, никуда они от этого не денутся, даже если они самые крутые бизнесмены. И в этом смысле театр немножко и успокаивает человека, и дает ему возможность отдохнуть в суете — полезное дело театр. Хотя тут многое зависит от того, что театр хочет сказать. У нас сейчас такое тяжелое время, в русском театре значительно сложнее, чем в еврейском, потому что там многие точно не знают, что они хотят сказать. Нет никаких рецептов. А еврейскому театру легче, — у нас много белых пятен. О чем-то нельзя было говорить, а мы сейчас доносим то, что было недостаточно освещено в прессе, в кино. У нас был случай, когда в Евпатории к нам подошли врач и медсестра. Обе русские или украинки, поблагодарили нас и сказали: "Вы нас ради Б-га извините". Мы говорим: "За что?" "Мы этого ничего не знали". Но они не виноваты, у нас в стране никто не знал. Вот, по-моему, в этом роль и функция театра на сегодня.

- А в чем Вы видите специфику еврейского театра, кроме характерных фразочек, интонаций, типичных жестов, — кроме внешнего антуража?

- Это приправа, это гарнир. Суть еврейского театра — это мировоззрение, национальный характер, национальная психология. А мировоззрение, если его коротко излагать, это мировоззрение Торы, то есть Ветхого завета. 

- Ваш мюзикл "Блуждающие звезды" сравнивают с нашумевшим "Метро". Говорят, что жанр мюзикла как самостоятельный жанр зародился именно в еврейском театре. Это так?

- Говорят, так. В Америке в Нью-Йорке после войны было 50 еврейских театров, сейчас всего 2, к тому же не очень активно работающих. Когда я поинтересовался, почему на всю Америку, где живет шесть миллионов евреев так мало еврейских театров, мне ответили: "Как, а мюзикл!". Во-первых, еврейский театр возник в Румынии в Яссах как театр музыкальный. Вначале это была в основном гольтфаденовская оперетта, а потом драматическое начало, мне кажется, крепло, достигло больших высот, как у Михоэлса, и вот это и создало предпосылки для появления мюзикла. Так что по своим истокам мюзикл — еврейский театр. Мюзикл — это ведь сплав драматического и музыкального искусства. А в еврейской теме много драматичного. Кроме того, весь шоу-бизнес в Америке держат евреи и как режиссеры, как авторы сценариев, как продюсеры. И в этом смысле мюзикл тоже еврейский театр. И к тому же музыкальное американское кино тоже возникло "по вине евреев".

Что касается наших "Блуждающих звезд", я не знаю, надо ли сравнивать с "Метро", потому что у нас в основе сюжета лежит еврейский классик — Шолом-Алейхем. Это литература и с юмором, и со слезой — там все есть. Такого сюжета в "Метро" не наблюдается. Кроме того, у нас это о бедном еврейском театре, вообще обо всех блуждающих, скитающихся театрах мира, об актерах любой национальности. Такому театру противопоказано всякое богатство, и хотя у нас спектакли, мне кажется, выглядят нарядно, зрительный ряд достаточно богатый, это достигается скромными средствами, как и должно быть в еврейском театре. Ибо говорил Шолом-Алейхем: "Бедность еврею к лицу как черная уздечка белой кобылице". И, наконец, все так сделано, что нашими зрителями это воспринимается так, как будто действие происходит и в России тоже: этот еврейский театр из Румынии, о котором говорится в спектакле, действительно исторический, в России бывал, работал, потом попадал в Америку, в Европу, а это очень похоже на судьбу российского еврейского театра. А в "Метро" все дело происходит как бы не у нас. У меня много претензий к "Метро", хотя сама попытка, сам акт создания такого мюзикла, в котором менеджмент и собственно сценическая часть делятся пополам, как это и должно быть в мюзикле по американскому образцу, сама попытка хороша. У нас ведь были мюзиклы и до "Метро", мне обидно за тех режиссеров, актеров, которые делали у нас мюзиклы, но сейчас незаслуженно забыты. Очень хочется, чтобы мюзиклы не переносились, а чтобы они создавались у нас заново. У нас нет такой школы мюзикла, так значит надо найти свои неповторимые черты, которые создадут шлягерность в России рожденного мюзикла. Так мне кажется, я и директору "Метро" тоже это сказал. Он был очень удивлен, он не предполагал, что в этой постановке, которая пользуется таким успехом, может быть что-то, что кого-то недостаточно устраивает. А я воспитан в медицине, это значит, что должен отмечать только то, что не так у человека. А если у него что-то работает нормально, то незачем об этом говорить. 

- Театр имеет богатую историю с зимы 1918 — 1919 года. Сначала еврейский театр-студия Грановского, ГОСЕТ Михоэлса, теперь "Шалом" под Вашим руководством. ГОСЕТ играл на идише, вы на идише не играете. У вас были какие-то, может быть в начале, попытки возродить эту традицию?

- Вы знаете, недавно я был на поминках замечательного человека, актера ГОСЕТа Александра Евсеевича Герцберга. И были там его коллеги по театру Михоэлса. Для нас он делал переводы отдельных эпизодов на идиш. Даже сейчас в "Блуждающих звездах" поют актеры, и вдруг у них звучит припев на идише. Это дает определенный колорит, теплоту и большую привязку к тому времени, о котором спектакль. В первую нашу постановку, которая была написана Аркадием Хайтом, светлой и веселой памяти, лауреатом Государственной премии, — это "Поезд за счастьем", веселая и грустная вещь, сначала мы играли полностью и на русском, и на идише. Теперь — только на русском. Успели свозить этот спектакль на идише в Румынию, в Бухарест; в Канаду и в Израиль — и все.

Единственное место, где есть публика, для которой еще можно играть на этом языке, правда тоже с определенными потерями — это Торонто, потому, что там много евреев из Прибалтики, где идиш был активным языком, языком общения. Там даже дети говорят на идише, но это исключение. У нас такой публики нет. Когда мы поехали в Англию, и отдельные выражения у нас были на идише, мы на первом же спектакле поняли, что даже эти выражения не понимают. В Англии евреи не знают на идише ни слова! Им не знакомы выражения, которые у нас и русские знают, типа "азохн вэй!", "а-ицн паровоз". Поэтому играть на идише практически невозможно для театра, который существует профессионально, то есть так, чтобы в зрительном зале были зрители. А играть только для себя, для своего удовольствия — это отпадает. Вопрос игры на идиш периодически возникает в разных еврейских газетах, но пусть они на меня не обижаются, этот вопрос может возникать только у тех, кто не в театре. У работников театра нет этого вопроса. Еврейские съезды, еврейская пресса у нас вся на русском языке. Когда встречаются ведущие лидеры еврейского движения или специалисты еврейской науки, они все говорят между собой только по-русски. Хороший язык, кстати.

- А Вы не видите никакого трагикомедийного элемента в том, что еврейская культура, в первую очередь сохраняется и на русском тоже. Шолом-Алейхем воспринимается прежде всего "в русской версии"? Весь "цимес" еврейского передается посредством русского языка.

- Нет, я трагикомедии в этом не вижу. Это история, это данность, ее надо воспринимать такой, какая она есть, ведь мы читаем Тору и на русском языке. Может быть, так и предопределено, избрал же Г-сподь еврейский народ, чтобы передать ему Тору и 10 заповедей. Евреи передали это другим народам, те уже считают это своим. Нормально, так завещано, так же как завещано вернуться на Землю Обетованную и говорить на языке Торы, что и произошло. Иврит в Израиле, театры там играют на иврите, все идет по законам, без нас начертанным, и тут надо только радоваться, что мы живем в этих законах, и не расстраиваться. На мой взгляд, так. К тому же тот же Шолом-Алейхем, даже знатоки говорят, так переведен на русский, что ничего не потерял. Скажем там один еврей другому дает телеграмму, что можно выезжать, мы, мол, выезжаем вас встречать. Телеграмма короткая, а звучит она в переводе на русский так: "Выехайте!" "Выехаем!" Ничего не потерялось, все так же смешно.

- У вас в театре замечательно, сильно поставлено сценическое движение, пластика, танцы. Какова степень присутствия еврейских народных мотивов в танцах на вашей сцене?

- Вопрос действительно интересный. Вот расскажу маленькую историю. Когда наша балетмейстер должна была поставить первый танец в спектакле "Поезд за счастьем", она была в полной панике, ее буквально бил колотун от страха, тем более, что она латышка. Это было 14 лет назад, она умоляла меня достать какие-нибудь видеопленки, чтобы хотя бы посмотреть как это и что. Я достал только за 3 дня до первой репетиции. Она сказала: "Ты знаешь, я смотреть не буду. Зрители не знают этих танцев, актеры не знают, и я не должна знать. Мы должны это делать так, как мы это чувствуем, к тому же, кто даст гарантию, что 100 лет назад евреи танцевали вот так". Характер этих движений, национальные черты, которые должны проявиться в танце, так же как и в песнях, ритмическая, музыкальная основа — да. Все остальное — стилизация. Мы сегодня не ходим в одеждах старорусских евреев, мы абсолютно цивилизованные люди и некоторые даже ездят на японских машинах. Но мы же евреи, и когда к нам приходят русские зрители или удмурты, они хотят этот характер видеть и, вместе с тем видеть и слышать про свою судьбу тоже, потому, что земля одна и история у нас одна в этой стране. Есть общечеловеческие вещи, даже если дело происходит в Америке. Мы стараемся это учитывать. Поэтому некоторые танцы и движения у нас интернациональны. Пришел как то Андрис Лиепа и заказал у нас несколько танцев для концертного зала "Россия". Визма с нашими актерами сделала, и теперь два из них мы включаем в свою программу. Это "Листья летнего сада" — Игорь Демарин поет с Ириной Шведовой, а мы танцуем, и "Музей мадам Тюссо". Мы стараемся быть хотя бы капельку шире просто еврейской темы, хотя эта тема неисчерпаема, как Тора. Один шаг в сторону — это еще не побег.

- А какова степень местечковости ваших спектаклей и как происходит связь времен уже к XXI веку?

- Понятие "местечковость" у нас часто употребляется в смысле бедности, какого-то низкого вкуса. Может быть, с одной стороны это и правильно. В местечке люди жили в крайней нищете, малообразованные, но вместе с тем, определенная культура взаимоотношений, традиций, отношений к старшим, к родителям — все это было, и в местечке имели место прекрасные отношения и с русскими, и с украинцами. Я видел человека, адмирала флота, красивого, статного, абсолютно славянской внешности, который свободно говорил на идише. В Севастополе он подошел к нам и рассказал, что жил в местечке, где украинцы говорили на украинском и на идише, а евреи на идише и на украинском. И в этом смысле есть, конечно, местечковость и в спектаклях. Кроме того, вся еврейская культура в понимании атмосферы Шолом-Алейхема — это местечко. Почти все еврейские песни того времени, которые дали наибольшее количество еврейских хитов теперь — это тоже местечко, и именно оттуда они полетели по всему миру. Сестры Бэрри их подхватили, Том Джонс, Хампердинг, Дорис Дэй, из современных исполнителей — певица Светлана Портнянская, она вышла из нашего театра, сейчас в Америке. К нашему удовольствию за последнее время появилось много новых песен, особенно благодаря А. Хайту. Музыку писали Ефим Бурый, Михаил Глуз, Борис Ривчун, Владимир Шаинский.

Наш певец Евгений Валевич выступает с песней "Еврейская еда". Половину блюд, о которых он поет, зал уже не знает, но песня имеет четкий успех и на интернациональной аудитории, потому что там есть что-то общечеловеческое, та часть культуры народа, которая отражается в его кухне. Вот в этом смысле местечковость составляет самое "вкусное" зерно еврейских спектаклей. А теперь есть спектакли на более современной основе, приближенные к нам, когда местечка уже не было. Например, сегодняшняя жизнь в Израиле и весь разговор об эмиграции — это уже не местечковое, но отголоски будут все равно. 

- Они все равно будут пониматься и приниматься.

- Да, Танич в своей песне "Еврейское местечко" гениально сказал: "Я не жил в нем, оно во мне живет". Все, приговор.

- Александр Семенович, Вы согласны с тем, что еврейский юмор и еврейская грусть это что-то особое: это смех сквозь слезы и слезы сквозь смех?

- Да, конечно. Еврейский юмор и еврейский анекдот — это характер человека. Вот короткий анекдот, в нем есть и еврейская интонация, и гротеск: один еврей говорит другому: "Сема, сколько бы ты дал за мою жену?" — "Нисколько". — "Договорились!"

Вы знаете, я прихожу к выводу, что в людях других национальностей тоже есть эти черты. Поэтому все, не только евреи, любят еврейские анекдоты. Я однажды увидел выставку живописи по телевидению и был убежден, что это выставка еврейских художников. Звук был выключен, а когда я его наладил, оказалось, что это выставка художников Осетии. И в грузинском юморе я вижу огромное количество вещей, похожих на еврейские. А грузины, вероятно, могут видеть в еврейском свои черты. Вот, скажем, у нас есть "Ну, погоди!". Когда много лет назад японские продюсеры пришли смотреть этот сериал — все были убеждены, что у них другой юмор, и они не купят этот мультик. Японцы скупили все серии, им все понравилось, и смеялись они в тех же местах, что и все. Есть специфика, конечно, еврейский юмор часто грустный, но он, как и Тора — интернационален. Кроме того, мелодика многих русских народных песен лежит в основе еврейских и наоборот. Народы живут рядом, и происходит процесс взаимопроникновения культур. Песня, например, "Крутится-вертится шар голубой" вроде русская, однако считают, что на самом деле она изначально еврейская. А в основе музыки к гимну Израиля "А-Тиква" лежит румынская народная песня "Повозка и быки". Первые поселенцы из Румынии привезли с собой.


Сегодня два процесса идут параллельно: углубление, изучение и нарастание интереса к собственной национальной культуре у всех народов, и, вместе с тем, ее слияние в интернациональном плане. Мы давно ходим в европейской одежде, не в лаптях, ездим на иномарках, курим заграничные сигареты и пьем импортные лекарства. Все сливается и, по-моему, это замечательно. И в то же время, каждая культура оставляет и развивает самое дорогое для себя. Это литература, театр, песни, танцы. Исаак Башевис-Зингер настолько глубинно еврейский, а американцы считают его гордостью американской литературы! И огромное количество русских людей также относятся к Шолом-Алейхему. Очень хорошо.

Однажды на фестивале еврейской культуры в Оренбурге я сказал фразу, что "из межнациональных различий надо делать праздники, а не войны". И забыл, что это я сказал. Фразу стали цитировать в еврейских газетах. Я прочитал ее как чужую и решил в очередном выступлении сослаться на нее. Начал: "Как сказал один..." и думаю, кто же это сказал? Потом понял, что это я же и сказал, а уже замахнулся, пришлось выкручиваться: "Как сказал один умный человек..."

- Театр с проблемой антисемитизма сталкивался?

- Евреи в рассеянии всегда живут в атмосфере той или иной степени антисемитизма. Как- то один американский еврей, посмотрев наш "Поезд за счастьем", сказал: "Это веселая история антисемитизма в России". Диагноз правильный. И, например, когда сегодня идет веселый спектакль и в зале много нееврейских лиц, это свидетельство того, что в вопросе антисемитизма и борьбы с ним огромный прогресс в России. Несмотря на то, что повторяются факты — тут осквернили кладбище, там идиоты не встали в Думе в день Холокоста, — у огромного количества людей в России открылись глаза на то, уезжают евреи, не уезжают, — цены на продукты не понижаются. И потом, многие понимают, что как они дружили с евреями, так это можно продолжать и детей в этом духе воспитывать. И "Шалом" за 14 лет почти не испытал на себе проявлений антисемитизма. Тот, кто придет, увидит по атмосфере зрительного зала это наглядно. В смысле количества русских в зале. Еврейский театр тоже имеет в России свою особенность.