Накануне своего дня рождения, который он празднует 9 декабря, теплофизик, журналист, политический консультант, многократный победитель «Своей игры», короче говоря, Анатолий Вассерман встретился с корреспондентом Jewish.ru. В беседе с журналистом мегаинтеллектуал, борода которого, по сведениям такого авторитетного источника, как Абсурдопедия, умеет читать, а линзы очков выточены из цельного куска горного хрусталя, рассказал о кризисе, об Израиле и палестинцах и о том, почему из-за его «несознательности» от евреев не убудет.

— Анатолий, начать хочется с того, о чем говорят сегодня все: о всемирном финансовом кризисе. Насколько губительны его последствия для российской экономики и как долго он продлится?

—  Вообще, кризисы — это неизбежное и закономерное экономическое явление. И понятно, что рано или поздно он должен был случиться. Еще в 2002 году я спрогнозировал, что в период с 1 января 2007 по 31 декабря 2008 начнется падение сырьевого рынка. То, что кризис будет полномасштабным и охватит всю экономику, я, к сожалению, вычислил гораздо позже, а именно когда начался кризис ипотеки. В это время я понял, что прозвенел последний звонок и скоро начнет сыпаться вся экономика.

Это может показаться совершенной нелепостью, но сейчас мы переживаем классический дефляционный спад. Подчеркиваю, дефляционный, то есть порожденный острой нехваткой денег в экономике.

К сожалению, даже не все экономисты знают: чем быстрее растёт денежная масса, тем острее стремление избавиться от дешевеющих денег, заменить их какими-то более реальными ценностями. Поэтому цены товаров — а за ними и цены услуг — начинают расти быстрее, чем успевают печатать деньги. Номинальная денежная масса растёт — а её отношение к товарной массе падает.
Последствия же дефляции давно известны. В частности, мы её проходили в начале 1990-х годов, когда её вызвала безудержная накачка экономики необеспеченными рублями. Порядок событий неизбежен. Для начала денежные сделки постепенно заменяются бартерными — не только потому, что люди хотят получить что-то потвёрже денег, но и потому, что денег просто не хватает на покрытие всего хозяйственного оборота: цены-то растут! Затем останавливаются высокотехнологичные производства: по бартеру можно наладить взаимодействие двоих–троих партнёров, а в высоких технологиях сотрудничают многие десятки и сотни независимых производителей. Наконец, падают и сравнительно примитивные производства, ибо нынче и они неразрывно связаны с высокотехнологичными: например, сельское хозяйство нуждается в ядохимикатах — а это весьма сложная технология.

Дефляционный паралич — не единственное опасное последствие инфляции. Поэтому её уже давно опасаются. Официальная задача большинства центров денежной эмиссии — не допустить опасного уровня инфляции. Но на сей раз необеспеченные деньги попали в экономику не напрямую, а через систему производных ценных бумаг (деривативов), то есть таких, чья цена зависит не от каких-то реальных товаров и услуг, а только от других ценных бумаг. Если раньше рынок ценных бумаг представлял собой просто однослойную надстройку над реальным экономическим базисом, то рынок производных ценных бумаг допускает построение небоскрёбов сколь угодно большой высоты. В результате суммарная цена деривативов на американском рынке стала в десятки раз превосходить суммарный поток реальных товаров и услуг. Под деривативы — как под любой товар, имеющий цену — можно получить кредит. Вот эти-то кредитные деньги и наводнили рынок, далеко оторвавшись от товарной массы.

Деривативы активнее всего употребляются в Соединённых Государствах Америки. Поэтому там кредитная эмиссия была самой безудержной. И соответственно кризис развился прежде всего именно там.

Хочу сказать, что для России этот кризис не так страшен, как для Соединённых Государств Америки, поскольку у нас рынок ценных бумаг развит очень слабо: даже на первом уровне общая их цена намного ниже цены тех реальных активов, которыми эти бумаги подкреплены; а цена деривативов ещё ничтожнее — мы просто не успели ничего выстроить. И наши экономические власти могут позволить рынку ценных бумаг вообще рухнуть, исчезнуть, не влияя на работу реального рынка.
Другое дело, что перемены на рынке ценных бумаг — как и любые изменения денежных потоков — дают экономике жизненно важную информацию о нуждах потребителей и возможностях производителей, способствуя их согласованию. Если полностью заблокировать этот рынок — всё хозяйство страны может сбиться с разумного пути в какой-нибудь тупик. Поэтому нельзя просто закрыть в одночасье все биржи — надо выработать новые методы проведения управленческих сигналов, не столь чреватые спекулятивными шумами, а оттого более информативные. Разработка этих методов ведётся давно. Надеюсь, кризис ускорит их создание и внедрение в жизнь.

Однако, хотя в России кризис будет развиваться не так остро, как в Америке, избежать его мы не сможем.
Спрогнозировать точно, сколько он продлится, я сейчас не берусь, но исходя из общих предпосылок, могу сказать, что никак не менее двух лет и не более пяти. Так что нас ждет, как у Чуковского, «от двух до пяти».

— Каким образом новое американское правительство, на ваш взгляд, попытается справиться со сложившейся ситуацией?

— Как шутят аналитики, Обама уже привел в Белый дом всю команду Билла Клинтона, за исключением разве что Моники Левински. В этом плане политический курс меняется вовсе не так радикально, как можно было бы заключить из предвыборных заявлений Обамы о необходимости перемен.

Но всё же перемена власти в Америке повлияет на курс государства куда больше, чем можно было бы ожидать на основании персонального состава. Дело в то, что там уже около полувека сосуществуют два направления развития экономики: индустриальное и постиндустриальное. Первый тип традиционно группируется вокруг Республиканской партии, второй — вокруг Демократической. Не вдаваясь в мелкие технические подробности, могу сказать, что индустриальной выгодно падение собственной валюты, постиндустриальной — наоборот — выгоден ее рост. (Возможно еще и поэтому при Буше рынку производных ценных бумаг уделялось очень мало внимания.) Так вот, я полагаю, что Обама, при всех своих нынешних заявлениях о безудержной трате денег, получив, наконец, власть, начнет искать способы сокращения денежных потоков и роста курса доллара. Другое дело, что у него может просто не оказаться для этого возможностей. В общем-то, республиканская организация оставила ему гораздо худшее наследие, чем можно было надеяться еще полгода назад. Я считаю, что республиканцы осознанно приняли решение отдать власть демократам в надежде на то, что именно политическим противникам придётся разгребать все завалы, порождённые новой Великой депрессией, и терять на этом авторитет — возможно, на десятки лет вперёд.

Правда, если демократам удастся хотя бы начать вывод страны из кризиса — их авторитет, наоборот, может резко вырасти. Великая Депрессия в 1929-м началась при республиканском президенте Хербёрте Кларке Хувере. Он — согласно идеологии своей партии — пустил дело в основном на самотёк в надежде на скорое самоисцеление экономики. В результате выборы 1932-го выиграл демократ Фрэнклин Делано Рузвелт. Он предпринял немало резких манёвров — и снял остроту кризиса, перевёл его в вялотекующую — более долгую, но куда менее болезненную — форму. Этого сравнительно скромного улучшения хватило, чтобы Рузвелт победил на выборах ещё трижды — а ведь до него ни один президент не рисковал баллотироваться более двух раз! И после его смерти его преемник Харри Трумэн выиграл выборы 1948-го года: демократы оставались на вершине американской власти целых два десятилетия.

Другой вариант, которым могут воспользоваться Соединённые Государства Америки — это так называемый «экспорт нестабильности». Расшатанные экономические и политические системы других стран поставят США в более выгодную позицию, сделают американский рынок привлекательнее на фоне прочих, создадут видимость сравнительной стабильности заокеанской экономики.

Американский «экспорт нестабильности» в действии можно было увидеть на примере конфликта в Косове.

— К слову о конфликтах. На ваш взгляд, существует ли решение у палестино-израильского вопроса?

— Израиль и арабские страны находятся на совершенно разных уровнях ментального, психологического развития своего населения, из чего проистекают и разные уровни развития экономики, и разные уровни ее организации. С моей точки зрения, эффективное и взаимовыгодное сотрудничество Израиля с арабскими странами в экономике в обозримом будущем невозможно, а из этого уже проистекает и неизбежность политических конфликтов. Что касается именно Палестины, то палестинские арабы — это, как известно, инструмент арабского мира в борьбе против Израиля.

Палестинскую проблему мне представляется возможным решить только одним способом, весьма выгодным экономически, но затруднительным в политическом плане: это «трансфер с приданым». То есть выселение с Земли между Рекой и Морем всех арабов с выдачей каждому из них суммы, достаточной для того, чтобы в любом новом месте они не просто могли бы обустроиться без проблем, а оказались бы и желанными новоселами. Надо сказать, что в чисто экономическом плане это решение несравненно дешевле продолжающейся уже более шестидесяти лет конфронтации. Но политически это решение тормозит множество причин, среди которых не последнюю роль играет то, что в свое время и Советский Союз, и Соединенные Государства Америки подписали и даже, я бы сказал, продавили резолюцию 181 Генеральной ассамблеи ООН, где предусматривалось создание арабского государства между рекой и морем, а не только еврейского. Этот пункт резолюции был на самом деле написан в пику Англии и Франции, которые тогда держали под контролем — или в качестве прямых колоний, или в качестве зависимых вассалов — практически весь арабский мир. Замысел был в том, чтобы создать независимое от англичан и французов арабское государство, которое окажется для прочих арабов стимулом к выходу из колониальной системы. Вот именно поэтому сразу же после окончания британского мандата на эту территорию вторглись войска сопредельных арабских стран. Поскольку эти страны тогда были вассалами Англии и Франции, первым делом они захватили территорию, предназначенную для упомянутого в резолюции независимого государства, чтобы не создавать прецедента независимости арабских стран.

На сегодняшний день колониальные системы Англии и Франции давным-давно распались, поэтому пункт резолюции 181 давно утратил тот смысл, который вкладывали в него сами авторы. Соответственно эта земля уже может быть совершенно беспрепятственно использована по иному назначению, для этого только надо найти такой выход из положения, чтобы ни Америка, ни Россия, как правопреемник Советского Союза, не потеряли лицо.

Я, в общем-то, такой выход нашел, но есть одна проблема: его должен озвучить политик бесспорно русского происхождения. До сих пор ни один из достаточно влиятельных людей, к чьему голосу прислушиваются, не рискнул поставить свою репутацию под удар.

Хотя самим арабам это решение тоже, в конечном счете, будет выгодно, но все-таки никто не пожелал ринуться в атаку первым и оказаться под прицелом.

— При очевидных внешних признаках насколько глубоко внутри вы ощущаете себя евреем?

— По происхождению я действительно чистокровный еврей: характерная внешность, интеллект, в конце концов, фамилия. Но я считаю себя русским (а сам этот народ — одним из величайших в мировой истории интеграторов разных культур и этносов). Атеист по убеждению. Из всех еврейских традиций чту разве что почтение к разуму и образованию. И в этом плане родители действительно повели себя как самые настоящие евреи. Я окончил Одесский технологический институт по специальности «инженер-теплофизик». Считается, что получив диплом теплофизика можно работать в любой отрасли, кроме… теплофизики. Это не шутка, это действительно так. Специальность требует осмысления огромной массы явлений, учит логическому мышлению и целостному восприятию мира, но самих теплофизиков нужно довольно мало, и кадры в этой области готовят с запасом. Так вот, получив специальность теплофизика, можно дальше самообучаться практически всему. И в этом плане во мне, возможно, говорят мои еврейские корни. Отец тоже теплофизик, специалист в составлении уравнений состояния. В его области во всем мире работает человек 100, и уже лет 40 он в первой десятке. Мама — на протяжении нескольких десятилетий — главный бухгалтер крупных учреждений, включая межобластное управление поставок медицинской техники. У таких умных родителей ребёнку тоже просто невозможно остаться неразвитым.

Но, хотел бы подчеркнуть, что мое самоопределение как русского никоим образом не должно бросать тень на еврейскую национальность. В конце концов, среди этого народа столько умников, что из-за моей «несознательности» от евреев не убудет.