В актерском мире эту пару называют «идеальной». Антон — человек удивительной скромности и доброты. Будучи одним из самых популярных и узнаваемых актеров в стране, он не любит много говорить о своей профессии и постоянно подчеркивает, как важны для него семейные ценности. Виктория — человек, устремленный в будущее. Ее жизнелюбию и оптимизму можно только позавидовать. Вместе они — безгранично любящая друг друга пара. Корреспондент Jewish.ru встретился с Антоном Макарским и Викторией Морозовой в одном из московских кафе и побеседовал о семейных ценностях, еврейском происхождении и творческих планах этой прекрасной четы.

— Антон, вы уже не раз упоминали о своем происхождении в СМИ. Расскажите пожалуйста о ваших еврейских корнях.

— С большим удовольствием. Мои предки из-под Гомеля. Прадедушка родился в местечке Светиловичи Гомельской области. Когда началась война мой прадед Яша ушел на фронт, а прабабушка Ася с двумя детьми эвакуировалась в Свердловск. Там они осели и туда же моей прабабушке три раза приходила похоронка. Она не верила и ждала. Мой прадед выжил. Человек, с которым он лежал в больнице, написал письмо. В письме было сказано, что таким-то поездом, в таком-то городе будет проезжать мой прадед — абсолютно парализованный. Она взяла детей и пошла к этому поезду. Подошла к начальнику поезда и научила детей, чтобы они громко плакали и кричали: «Папа, папа». Вопреки всем правилам, его отдали. Абсолютно парализованного она привезла его домой и начала выхаживать. Через какое-то время он смог шевелить пальцами, потом начал говорить...

И бабу Асю, и деду Яшу я очень хорошо помню. Они тоже меня воспитывали. Эти люди обладали какой-то невероятной закалкой и жизнелюбием. Мой дедушка уехал из Свердловска в Питер, поступил там в театральный институт. Там он познакомился с моей бабушкой. Они были однокурсниками, очень скоро у них появилась моя мама, и бабушка из-за этого не закончила высшее образование. Они служили во множестве провинциальных театров. Конечно в те времена было очень нелегко существовать с фамилией Каплан, но дед категорически отказался ее менять. Он никогда не отрекался от своих корней, что вообще очень характерно для всей семьи Каплан. Если есть уверенность в том, что ты прав, ни в коем случае не следует отступать от этой правды. Мои дед с бабушкой уехали в Пензу, потому что в этом городе главным режиссером театра был Семен Рейнгольд, которого не смущала фамилия Каплан, и он пригласил их работать в свой театр, где создал, я считаю, одну из сильнейших театральных трупп в России. К сожалению, с перестройкой многое развалилось, был период, когда в театре, можно сказать, «работали за еду», но дедушка всегда оставался верен тому делу, которым занимался. Дальше уже династию продолжал я. Мама у меня музыкант. Она закончила Пензенское музыкальное училище и преподавала в музыкальной школе. Когда мне было 10 лет, мама вышла замуж за человека, который усыновил меня, и от которого я унаследовал фамилию Макарский. Со своим родным отцом я встретился только год назад. Они с мамой развелись, когда я еще не родился.

— Каждый человек в детстве стремится кем -то стать. Вы уже в детстве хотели стать актером? Как вы пришли в эту профессию?

— Наверное из-за того, что я рос в актерской семье, я абсолютно не романтизировал эту профессию. Видимо, поэтому я никогда не хотел быть актером. Я активно занимался спортом, в 16 лет выполнял нормативы кандидата в мастера спорта по тяжелой атлетике и силовому троеборью, поэтому без экзаменов, как кандидат в мастера спорта, я мог поступить в Пензенский педагогический институт на факультет физического воспитания. Я — прирожденный тренер, везде, где я нахожусь, обязательно появляется турник, какие-то гантели и так далее, поэтому мое увлечение спортом даром не прошло. Я помню 60-летний юбилей деда. Съехалась почти вся наша огромная родня. Мой дядька, сын дяди Лени, дедушкиного брата, выпив на кухне, спросил: «Чего бы тебе не попробовать поступить в театральный вуз?» Вот эти простые слова оказали гораздо большее действие, нежели убеждения уважаемых людей, говоривших, что нельзя быть таким «накачанным тупицей» и идти по такому легкому пути. И я действительно решил попробовать. Поступал во все театральные вузы Москвы и поступил сразу в три: Щукинское, Щепкинское и ГИТИС. В школу-студию МХАТ и во ВГИК не прошел. Выбрал, я считаю, одну из лучших театральных школ — Щукинское училище и ни на секунду об этом не пожалел за всю жизнь.

— После окончания «Щуки» вы поступили в труппу Театра у Никитских ворот и вдруг вы решили идти служить в армию. Почему?

— Во всем виноват мой максимализм, каплановская кровь. Я не могу, когда нужно, идти на компромисс. Особенно если это касается профессии и семьи. Я очень благодарен Марку Григорьевичу Розовскому, потому что он меня взял на потрясающих условиях — зеленого выпускника, ничего толком еще не умеющего. Мы учились по 24 часа в сутки и вдруг я попадаю в театр, а это 90-е годы, когда никому ничего не было нужно. Несмотря на то, что ставились замечательные спектакли, а на сцене были талантливейшие актеры, сама система репертуарного театра была устроена так, что творчество превращалось в выживание! Моя каплановская кровь сказала: будь максималистом! Ради того, чтобы участвовать в хороших спектаклях, нет смысла каждый день выходить и в не очень хороших спектаклях, с теми людьми, которые просто занимаются пустым времяпрепровождением на сцене. Все стало по-другому, не так, как нас учили в институте. Поэтому я решил круто изменить свою жизнь. Я просто пришел в военкомат и сказал, что я не служил.

— Армия — это серьезный этап в жизни каждого мужчины.Что она дала вам? Чему вы там научились?

— Знания о ней. Больше, наверное, ничего. Я и в армии-то настоящей был всего полтора месяца. Я прошел курс молодого бойца и попал во внутренние войска, расквартированные на окраине Москвы. Там на третий день моего пребывания было нечто наподобие гибрида между концертом и конкурсом КВН. Меня вызвал лейтенант, просмотревший мое личное дело и, удостоверившись, что я актер, сказал: «Ну, набирай команду, будешь сражаться на сцене». Я набрал команду и чего я только там не делал: и пел, и танцевал, и стихи читал, и под гитару пел. Таких аплодисментов, как в армии, я не слышал нигде. После этого концерта отношение ко мне радикально изменилось. У меня в качестве привилегии были гитара и электробритва. Однако когда наш взвод заставляли отжиматься, я всегда присоединялся к остальным. Конечно приятно, что меня выделяли, но отличался я только своими профессиональными навыками.

— Вы много снимаетесь в кино и много поете. Кто вы в первую очередь — певец или актер?
Антон: — Я актер. Как певец, я известен главным образом по мюзиклам. «Метро» и «Нотр-Дам де Пари» стали для меня потрясающей школой, вокальной в том числе. Несомненно, в этом есть еще и заслуга моей жены, которая Певица с большой буквы.

Виктория Морозова: — Категорически не согласна, когда он говорит, что он все-таки актер.

А: — Я много снимаюсь, в этом году будет, вероятно, шесть премьер — и телевизионных фильмов, и больших прокатных, и мультипликационных полнометражных фильмов. Я стараюсь в разных ролях быть разным — начиная от интеллигента в очках, заканчивая какими-то обезбашенными дуэлянтами и пьяницами. А на эстрадной сцене я — это я. Без маски. Разговариваю, как в обычной жизни. Во время выступления я люблю импровизировать. Ни один концерт не похож на предыдущий. Мы много общаемся со зрителями.

— Вы играете отчаянных сердцеедов и крутых парней, гоняющих на бешеных скоростях на шикарных авто. Кого бы вы хотели сыграть? Владимир Высоцкий как-то сказал: «Сыграть Гамлета для актера — все равно, что защитить диссертацию». Не хотите замахнуться на принца Датского?

— Что хотелось бы сыграть? Ну, наполовину вы угадали, но только наполовину, потому что хочется замахнуться на Вильяма нашего Шекспира, но не на Гамлета. Наверное, из-за того, что большинство ролей, которые мне предлагают — положительные, а хочется сыграть негодяя. Если уж играть негодяя, то отъявленного, такого, как Яго. Интересно было бы попробовать опуститься на самое дно подлости человека и понять, что же происходит в душе у человека, когда он совершает ужасные поступки. Как это можно понять и оправдать?

— Вы с Викторией идеально дополняете друг друга. Почему вы не хотите привлечь свою жену к съемкам в кино?

А: — А на этот вопрос Виктория ответит сама.

В: — Я вам скажу честно и откровенно: я категорически не хочу сниматься в кино. На то у меня есть две причины. Первая причина — я очень не люблю сам кинопроцесс. Мне он совершенно не близок и абсолютно не нравится, а вторая причина состоит в том, что я не получила профессионального актерского образования. А все, что я делаю в этой жизни, мне необходимо делать очень хорошо. Когда я начала заниматься продюсированием, я поняла, что мне необходимо это делать лучше всех. Если я занимаюсь пиаром, то я должна это делать лучше всех. Если я занимаюсь концертным продюсированием, то я должна это делать лучше всех. Если я пою, то я должна это делать лучше всех.

— Вы ведете активную творческую жизнь, чередуя концерты и съемки. Поделитесь, пожалуйста, своими творческими планами.

— В связи с кризисом все многочисленные предложения зависли, и неизвестно, будет ли это все сниматься. Но за семь лет напряженного съемочного графика накопилось такое количество музыкального материала, что теперь есть возможность сказать спасибо кризису и заняться музыкой. Мы ездим по городам и странам с нашими живыми концертами, с нашим оркестром. Несмотря на экономическую ситуацию, мы собираем аншлаги, что, несомненно, радует.

— То есть кризис по вам не ударил?

А: — Только по кинопроектам.

В: — Корпоративных мероприятий тоже стало меньше. У нас были невероятные праздники на такого рода вечерах. На каждом предприятии главный бухгалтер — женщина, и, как правило, она любит Макарского. Сумму можно было загибать любую. Сейчас подобного рода мероприятий осталось очень мало. Сейчас предприятиям не до этого.

— Ваши съемки проходят то во Франции, то в Средней Азии. А вы вообще любите путешествовать?

А: — Мы много ездим с гастролями, но это нельзя назвать путешествиями. Пока это одна из наших «несбыточных мечт».

В: — В первый раз мы предприняли попытку совершить экологический туризм. Прошлым летом мы поехали в белорусскую деревню. Описать это словами невозможно. Там очень красиво, невероятное количество грибов, холмы, леса, озера.

— Жили-были Антон и Виктория. И вдруг они встретились и полюбили друг друга. С чего начинается эта красивая сказка?

А: — Начинается она довольно банально. Закадрил девушку — и все. Я вообще никогда не думал, что буду семьянином, да и не был никогда обделен женским вниманием. Наслаждался жизнью, те полгода, которые просто летели, когда я демобилизовался из армии. На одной из последних репетиций мюзикла «Метро» зашла такая красивая девушка в коротенькой маечке, в недлинной юбочке, на больших платформах, очень яркая. Она мне сразу очень сильно понравилась. Я конечно понял, что эта девушка не моего ранга. Она выше меня на несколько ступеней по всем рангам, но, как говорится, глаза боятся .... и я пошел в атаку, которая очень быстро, к моему глубочайшему удивлению, увенчалась успехом, и с того дня мы больше не расставались.

В: — Я просто поняла, что это любовь всей моей жизни.

А: — На третий день нашего знакомства мы оказались вместе. Это была первая же вечеринка, которая была устроена в честь нашего зачисления и допущения нас до репетиций мюзикла «Метро», и с того времени мы больше не расставались.

В: — Если это интервью прочитают еврейские женщины, они меня поймут, если прочитают русские женщины, они мне поверят, что лучше еврейского мужа ничего на свете найти нельзя, ничего.

А: — Сейчас я расскажу анекдот на эту тему. Маленький мальчик говорит маме: «Мама, у нас в школе будут ставить спектакль. Мне дали роль еврейского мужа». «А что, со словами не было ролей?» — задается вопросом мама.

В: — Я совершенно точно могу сказать, зная всю семью Антона, всех его дядей и всех его братьев, деда, папу, я могу сказать, что я никогда, ни у каких народов, не видела такого отношения к своей семье, своим детям и своей жене. Это чудо. Когда я приезжаю в Израиль, я понимаю все. Когда ты приезжаешь и видишь, какое там отношение к женщине, как там обожают женщину, ты просто не можешь оставаться спокойным к этой стране.

— Два человека, которые крепко-крепко держась за руки, на худеньких-худеньких ножках, только что перестали ползать и робко-робко делают первые шаги, учась ходить, но мечтают летать и будут летать.