Петр Подгородецкий знаком публике как бывший клавишник легендарной группы «Машина времени», как телеведущий и шоумен. Своим эксцентричным поведением он не раз удивлял не только прессу, но и своих друзей. Вышедшая в 2007 году книга Подгородецкого «Машина с евреями» стала настоящим откровением для каждого, кто интересуется миром российского шоу-бизнеса. Корреспондент Jewish.ru встретилась с музыкантом накануне праздника Рош а-Шана на его концерте в московском джазовом клубе «Союз Композиторов».

— Честно говоря, я уже и не помню... Это было давно, в глубокой молодости. Я всячески хулиганил и в музыкальном плане, и по жизни. С тех пор этот образ ко мне прилип, я живу с ним по сей день.

— Вы знаете, уже нет.

— Я знала, на что шла! (смеется)

— Жена, собственно, на это и купилась. Своей скандальной репутацией я и был ей интересен. Потом наступило разочарование — оказалось, что в жизни я совсем другой человек. Но ничего, терпит меня, такого скучного.

— Естественно! Так я и жил. Но, как видите, в отличие от многих, до сих пор жив и здоров. Так что все сложилось нормально. Молодость тем и хороша, что не думаешь о последствиях. Когда становишься старше, начинаешь задумываться о том, что стоит делать, а чего делать не стоит. Порой это очень мешает: ведь иногда совершать сумасбродные поступки просто необходимо. Сейчас мне всего хватает. В каждом периоде жизни есть своя прелесть.

— Я не мечтал, так само сложилось. У меня просто не было выбора, ведь я родился в музыкальной артистической семье. До седьмогого класса занимался из-под палки и вкус почувствовал только тогда, когда мое музицирование стало нравиться одноклассницам. Тогда-то я и понял, что на этом можно неплохо сыграть.

— Мама была эстрадной певицей, всю жизнь проработала в Москонцерте, как говорится, от звонка до звонка. У нее в трудовой книжке всего две записи: поступила на работу и вышла на пенсию. Папа тоже работал в Москонцерте: он был конферансье. Отец не жил с нами, и я познакомился с ним уже когда мне было 16 лет. Так что гены дали о себе знать. Меня постоянно таскали на всяческие концерты, праздничные елки. Дома мама постоянно репетировала, в том числе с известным концертмейстером и пианистом Давидом Владимировичем Ашкенази. Все это происходило на моих глазах, так что профессионально я стал заниматься музыкой уже с шести лет.

— Нет. С музыкой все было в порядке, а вот общеобразовательные предметы категорически не нравились. Не думаю, что школа мне вообще что-то полезное дала. Вот музыкальное образование у музыканта должно быть, хотя бы среднее специальное, как у меня. В консерваторию я не пошел, так как попал в армию, затем началась активная работа — стало не до этого.

— Я играл в оркестре, пел в хоре, руководил вокально-инструментальным ансамблем, вообще много чем занимался. После армии я попал в тусовку студии ГИТИСа, где познакомился с Макаревичем, Кутиковым, Сашей Градским, группой «Високосное лето». Позже я оказался в «Машине времени».

— К сожалению, да. Работалось очень тяжело. Ведь чем отличается профессиональный музыкант от дилетанта? Тем, что ему не надо объяснять на пальцах, где какая нота, что и где нужно играть, а где и вовсе не нужно. Объяснить дилетанту, почему на первой доле в до-мажоре нельзя брать си — очень тяжело. С трудом, но справлялся.

— Второй раз меня выгнали. Было больно и обидно, потому что сделано это было в совершенно неприемлемой форме, очень погано и подло.

— Нет, совсем нет! Я вообще не собирался ничего писать. Одно время мы очень тесно общались с Ромой Трахтенбергом, который незадолго до того выпустил свою книгу. Написать свою я решил с его подачи — он меня практически заставил. Затем издательство тоже буквально заставило меня написать вторую книгу.

— Каждый получил по заслугам. Этой книгой была шокирована вся «Машина времени», а после нашего с ними разрыва у нас не сохранилось никаких отношений. Так что и портить было нечего. Тем не менее, при встрече мы здороваемся, даже общаемся. Морды друг от друга не воротим.

— Этот народ очень талантлив! Сколько вы можете назвать выдающихся еврейских спортсменов? Я — очень мало. Только в последнее время стали появляться громкие еврейские имена в спорте, например, в теннисе. Раньше такого не было. Отдавали учиться музыке или по научной части. Если в семье были ювелиры, то ребенку было уготовано стать специалистом в этой сфере, но музыке при этом учились практически все. Это было вроде как обязательно. Пойдет ребенок учиться дальше — уже неважно, но музыкальную школу он закончить был обязан. К окончанию школы ребенок понимал, что кроме музыки ему ничего особенно и не нравится и шел учиться дальше.

— Наша семья была крайне напугана событиями тридцатых годов, и от меня все скрывали, что во мне течет еврейская кровь. Говорить на эту тему было почти запрещено и мне всегда твердили, что я — русский. Написав песню «Фрейлехс», я позвонил маме по телефону, сыграл свое сочинение на рояле и сказал: «Колись! Ну не может русский человек написать такое за полтора часа!» Только тогда мама и призналась в еврейских корнях. Во мне много чего намешано: поляки, французы, немцы, евреи — гремучая смесь.

— Человеком мира.

— Тем, что за рубежом публика более культурная. К сожалению, общий уровень культуры в нашей страны катастрофически падает. Нашей публике все равно, что слушать — меня или кабацкий шансон. Они будут хлопать и тем, и другим. Обидно то, что уровень музыканта, находящегося на сцене, они тоже не понимают. В США, Израиле или даже в Таиланде я получаю шквал аплодисментов, восторга и кучу комплиментов в свой адрес, которых здесь за всю жизнь не услышишь. Приятно иметь дело с понимающей публикой. На майских праздниках мы вместе Леваном Ламидзе и группой Blues Cousins выступали в Израиле. Нам оказали очень теплый прием, мы отыграли три прекрасных концерта.

— Программа состоит из двух отделений. В первом я играю свои песни, песни «Машины времени» — ведь это моя история и от этого никуда не деться. Во втором отделении, как правило, звучит англоязычный блюз.

— Я их особо и не спрашиваю. Я ведь являюсь не только автором песен, но еще и их аранжировщиком. Так что имею полное право исполнять эти композиции на своих концертах. Тут никаких вопросов быть не может.

— Работалось очень весело и интересно. Сначала меня пригласили вести свою авторскую программу на радиостанции «Серебряный дождь», затем передачу «История сбитого летчика» на телеканале М1. С «Серебряного дождя» меня, кстати, уволили.

— Похулиганил немного... Пригласил в студию поэта Вадима Степанцова и позволил себе выпустить в эфир его шикарное стихотворение «История с гимном». Стихотворение, надо сказать, полностью состоит из мата, но очень талантливо использованного. Это совсем не базарная ругань, а настоящее высокохудожественное произведение! За это меня вместе со всей командой тут же уволили. Вот так я всех подвел. Когда пришел на телевидение, сразу спросил: «Ребята, а вы знаете за что меня с радио выгнали?» Но так как передача шла в записи, всегда можно было вырезать лишнее. Что меня удивляло, так это то, что многие действительно смотрели мою передачу. Самое смешное, что сначала меня туда пригласили в качестве героя, а потом тут же предложили стать ведущим.

— С наступающими праздниками!