— Павел, вы много времени посвятили телевизионной журналистике. Что дал вам этот опыт?

— Это моя первая работа по профессии. Так получилось, что работать я стал с первого дня обучения на журфаке МГУ. Мое знакомство с тем, что такое картинка, кадр, сюжет произошло, конечно, благодаря телевидению. Началось все на АТВ, закончилось в передаче Савика Шустера на НТВ. Журналистика дала мне фантастический опыт общения с людьми: например, за время работы в передаче «Дорожный патруль» я успел взять несколько тысяч интервью, познакомился со множеством людей. С другой стороны, благодаря телевидению я понял, что мне очень не хочется работать на «конвейере», а хочется заниматься более кропотливой, затратной работой.

— Кино должно быть всяким. Есть кино социальное, и оно непременно должно затрагивать болезненные, некомфортные темы. Наш кинематограф испытывает дефицит таких фильмов, хотя на телевидении этого хватает в избытке.

— Значит, вы согласны, что кинематограф не должен замалчивать наиболее острые социальные проблемы?

— Мне кажется, что это опасно для общества. Социальные процессы все равно будут развиваться по своим законам, скрытая форма перейдет в острую, и это будет гораздо более болезненно, нежели киношно-журналистская «терапия». Проговаривание проблемы уже приносит облегчение.

— Фильм «Россия 88», рассказывающий об одноименной неонацистской группировке, — одна из самых нашумевших ваших работ. Для кого и для чего вы снимали эту картину?

— В первую очередь — для всех. Во вторую — для мам, бабушек, пап, сыновей, дочерей, жен, друзей... Ну, и конечно для себя. Мне не очень интересно снимать кино для узкой аудитории — только для скинхедов, или пограничников, или ученых-генетиков или, например, хипстеров. Я стараюсь не загонять себя в какие-то рамки, и кино снимаю по тому же принципу. Мне хотелось высказаться на вполне понятную острую тему и сделать это именно в такой форме.

— Как думаете, у вас это получилось?

— В определенной степени, да. Какой-то эффект, я надеюсь, наш фильм произвел. Но нельзя достучаться до тех, кто не хочет тебя слышать. Кому-то удобнее жить в мире, где все комфортно и приятно.

— Не страшно было входить в столь опасную область?

— Есть отважные люди, которые пострадали за свою профессиональную деятельность — Анна Политковская, Юрий Щекочихин, Олег Кашин. Но с киношника спрос гораздо меньше, чем с журналиста, поэтому — не очень страшно. Гораздо большим, чем погружение в тему неонацизма, приключением для меня стала попытка снять малобюджетное кино своими силами.

— Случались ли во время съемок какие-то неприятные инциденты?

— Серьезных неприятностей не было. Была пара забавных историй с милицией. Однажды, во время съемок в метро, юные сотрудники правоохранительных органов посмотрели на нас, развернулись и ушли, хотя, по-хорошему, надо было проверить документы. Количественное превосходство было на стороне нашей съемочной группы, которая была одета как банда скинхедов. С радикалами у нас столкновений не было.

— Сталкивались ли вы после выхода «России 88» с проявлениями антисемитизма?

— В Интернете — да, некоторые писали что-то такое смешное... На публичных обсуждениях фильма — нет, ведь люди приходили послушать, что я скажу, поэтому если бы мне начали предъявлять претензии по национальному признаку, то на этом разговор бы и закончился. Вообще, меня чаще принимают за кавказца, чем за еврея. И фразу «езжай в свой аул» я несколько раз слышал в свой адрес. Что-то про жидовскую морду последний раз было в средней школе, да и то громче всех об этом кричал один мой одноклассник, чья бабушка была типичной еврейкой. Зачастую полукровки обращают на национальность гораздо больше внимания. Меня антисемитизм, к счастью, не коснулся, но есть история моей семьи, где многие родственники погибли в Бабьем Яру и в Варшавском гетто. Честно говоря, я не воспринимаю свою семью, как еврейскую. Я не говорю на иврите, на идише знаю только три слова, мы не отмечаем еврейские праздники. По еврейским законам я стопроцентный еврей, но чувствую себя все-таки больше русским. Мне кажется, что жесткая националистическая позиция порождает жесткое противодействие. В этом смысле, я считаю, что Государству Израиль стоит быть немного помягче. Я за то, чтобы люди идентифицировали себя не с этническими корнями, а с культурой, хотя очень уважаю людей, которые поддерживают национальные традиции. Кроме того, я человек нерелигиозный, хотя и верующий.

— Ваш папа – мультипликатор, а с точки зрения ребенка — это настоящий волшебник. Как складывались ваши отношения с отцом в детстве и как складываются сейчас?

— Мне с родителями вообще очень повезло. С отцом мне общаться очень интересно не только с профессиональной точки зрения, но и чисто по-человечески, ведь он актер — как по образованию, так и по своей природе. В детстве он читал мне книжки по ролям, мы рисовали стенгазету, записывали какие-то радиопостановки. Естественно, это происходило не каждый день, ведь у него было очень много работы, но приятных воспоминаний у меня много. Не меньше мне повезло и с мамой. Это один из лучших людей в мире! Мама по своему складу ума аналитик, занимается CRM в ИД «КоммерсантЪ». При этом она человек с очень тонким художественным вкусом. И самое главное — мама человек совершенно не эгоистичный, что встречается крайне редко, практически никогда.

Если говорить об антинацистской тематике, то у меня это во многом от ее мамы, моей бабушки, которая жива по сей день. Она участник войны. На фронте занималась тем, что уговаривала немцев сдаваться. Звучит это легко, а на практике это человек, который выезжает на линию передовой, и как только он начинает говорить в микрофон, тут же — минометный обстрел. Нацисты знали, что иногда слова работают лучше, чем бомбы. Бабушка родилась в еврейской семье эмигрантов из Австро-Венгрии и немецкий был ее родным языком. Она очень много рассказывала о войне, причем не о том, как это интересно и героично, а о том, что это очень страшно. Наверное именно от нее я заразился пацифистскими и антинацистскими настроениями. От отца тоже: его мама, будучи беременной, была одна из немногих, кто успел уехать из Киева в 1941 году. Отец родился уже в эвакуации. Все остальные родственники погибли в Бабьем Яру. Отец много рассказывал о своем детстве, о том, что вместо игрушек у него были гильзы и патроны. Что касается отношений с родителями, то, как и многим, в определенном возрасте мне хотелось поскорее от них отделиться, но, к счастью, позже я снова обрел в них друзей. Очень ими горжусь.

— У вас есть своя семья?

— Сейчас я женат во второй раз. У меня есть сын от первого брака — замечательный парень! Во втором браке воспитываю не менее замечательную дочь. Я считаю, что лучше больше, чем меньше! Я полюбил детей в позднем возрасте, они доставляют мне огромную радость, и это совершенно новый этап в моей жизни, новое миропонимание. Жизнь человека очень меняется, когда в ней появляются дети.

— Павел, вернемся к разговору о вашем творчестве. Вы долгое время работали над сериалом «Клуб» на телеканале MTV. Это была ваша инициатива?

— Это отчасти вынужденная история. Когда 10 лет назад я закончил курсы режиссеров, то предложения по работе в кино из рога изобилия на меня не посыпались, несмотря на то, что мою первую короткометражку приняли неплохо. Я вернулся в журналистику, занимался пиаром. Когда мне поступило предложение снимать сериал «Клуб», отказываться я не стал, ведь это был неплохой способ заработать деньги профессиональной деятельностью. Мне за это не стыдно. У каждого продукта есть свои критерии. Свой рекордный рейтинг продюсеры получили. Над сериалом работала отличная команда, с частью которой я впоследствии работал над «Россией 88» и «Гоп-стопом». Так я познакомился и с актером Петром Федоровым, и со своей будущей женой, актрисой Мариной Орел. Жаловаться грех! По собственной инициативе я бы такой сериал, конечно, снимать не стал, зрителем его не являюсь, и смотреть не рекомендую.

— А сами вы любите ходить по клубам? Как проводите свободное время?

— Сегодня меня можно загнать в клуб, наверное, только за очень большие деньги. Честно сказать, я вообще перестал понимать, зачем люди это делают... Хотя году в 94-95-м я ходил в клубы как на работу, практически каждый день. Это были, правда, другие клубы, в этом было что-то новое, поэтому меня это и привлекало. К сожалению, редко удается сходить в кино, еще реже в театр. Вообще люблю сидеть дома с семьей. Хорошо, когда удается куда-нибудь поехать, а еще лучше — совместить в поездке приятное с полезным, то есть поехать вместе с фильмом.

— Никогда не возникало желания уехать из страны?

— Такое желание возникает в те моменты, когда я чувствую себя ненужным своей стране. Количество предложений в профессиональной области сегодня оставляет желать лучшего. С другой стороны, я понимаю, что чужой стране я нужен еще меньше. К тому же я не готов разорвать связь со своими близкими, друзьями, да и без своей культуры, родного языка я себя не мыслю. В этом плане Израиль для меня очень привлекательная и интересная страна, но чужая.

— Павел, расскажите о своем последнем фильме «Гоп-стоп». О чем он?

— Будет лучше, если вы придете в кинотеатр и посмотрите сами! Если буквально рассказать фабулу, то это фильм о гопнике, который становится Робином Гудом.

— Тема гопников в последнее время стала излюбленной как на российском телевидении, так и в кино. Кто такой, в вашем понимании, гопник?

— Формально, это деклассированный элемент, который связан с уличным криминалом. А еще гопник — человек без перспективы. Гопничество — это уже менталитет, но не менталитет быдла, как уверены многие. В фильме мы относимся к гопникам без пренебрежения, мы смеемся, но зачастую смеемся вместе с ними, а не над ними. Эти персонажи умеют любить не хуже, чем некоторые интеллектуалы, которые умеют красиво разговаривать, но в поступках себя не проявляют и не могут отважиться даже на элементарную искренность. Гопник — человек неотесаный, жестокий и грубый временами, но, так же как и ребенок, он может быть грубым, а через секунду — искренним и любящим. Он готов пожертвовать собой во имя других. Очень многие из тех, кто обладают интеллектуальным багажом, пытаются от подобных людей отмежеваться, обособиться и заявить, что они другие, они лучше. А чем лучше? Количество прочитанных книг не определяет качество личности. По большому счету, мы все одинаковые. Фильм не только об этом — об отношениях верхов и низов... По большей части, это кино о любви.