Мария Арбатова — писатель, телеведущая, публицист и, пожалуй, самая известная в России активистка феминистского движения. Немногие знают, что фамилия Арбатова — псевдоним, уходящий своими корнями в хипповую молодость. «В 17 лет я устроила в своих арбатских двух комнатах “салон Маши с Арбата” и со временем хипповская кликуха перетекла в псевдоним», — поясняет Мария Ивановна. Яркая, независимая и уверенная в себе писательница — частый гость на телевидении и светских тусовках; из под ее пера вышло более двух десятков книг, многие из которых весьма и весьма откровенны, 14 пьес и множество статей в ведущих изданиях страны. О бунтарском духе, индийском муже и социальной реализации женщины самая известная феминистка страны рассказала в интервью Jewish.ru.

— Мария Ивановна, судя по вашей биографии, вы уже с детства были отъявленной бунтаркой...Откуда такая тяга к приключениям?

— Бунтарский дух и любовь приключениям питаются из разных источников.Мне повезло: я с детства видела, что бывает два взгляда на одну и ту же реальность. Мой русский отец был истинным коммунистом и преподавал марксистскую философию, а мой еврейский дед был ярым антисоветчиком, которого не выпустили в своё время в Израиль. Встречаясь за столом, они умели спорить, уважая друг друга. Это дало мне внутреннее право с младых ногтей отстаивать свой взгляд на мир.

— В какой момент вы заинтересовались феминистским движением?

— В 90-х Зоя Богуславская, прочитав мои пьесы, пригласила меня на съезд писательниц-феминисток. До этого я, безусловно, тоже была феминисткой, просто не знала про это, так как наши СМИ рисовали жутковатый образ, связанный с этим понятием. Но, познакомившись с потрясающими писательницами и общественными деятельницами из западных стран, я твёрдо поняла, что моя дорога лежит именно в этом направлении.

— Вы называете себя одной из активисток московского движения хиппи. Чем запомнилось вам то время?

— Я никогда не называла себя активисткой, я была скромным и совсем юным членом сообщества, которое называлось «системой», не имело чётких границ и означало только определённый внешний вид, определённую протестную позицию и определённый круг общения. Когда я познакомилась с этими людьми, мне было 15 лет, я была скорее «дочерью полка», чем активисткой. В 17 лет я уже устроила в двух своих арбатских комнатах «салон Маши с Арбата». Со временем хипповская кликуха превратилась в псевдоним. Активистов, как таковых, в системе не было. Был лидер — Юра Солнышко. Были приближенные к нему центровые персонажи, были регионалы, мечтавшие хоть одним глазком взглянуть на Солнышко и постоять с ним рядом. По сути, это был загон для протестной молодежи — чтобы она была на виду.

— Как относились к вашим увлечениям родители? Какие у вас были отношения?

— Мой отец умер, когда я училась в пятом классе. Мама была давящей и гиперопекающей «аидише мамой», во многом бунт относился к ней. Она видела меня в другом амплуа. Как говорится , «еврейская мама свою жизнь прожила и твою проживёт». Конечно, я частично унаследовала эти навыки и всё время бью себя по рукам, пытаясь не опекать чрезмерно своих взрослых сыновей. Зато сейчас мама сама считает меня «тираном»: я заставляю её правильно питаться, делать гимнастику, ежедневно ходить на прогулку, не сутулиться и т.д. Ей 89 лет, её недавно блестяще прооперировали с российским ксеноновым наркозом, не дающим старикам осложнений. Так что держать её в хорошей форме — огромная работа и для российской медицины, и для всей семьи.

— Насколько я знаю, у вас очень интересные еврейские корни. Читала, что ваш прадедушка по материнской линии был известным сионистом. Как это отразилось на вашей семье?

— Мои предки Айзенштадты — известные люди своего времени. Прадед, Иосиф Айзенштадт, был купцом 2-й гильдии, общественным деятелем, публицистом и писателем. Он владел типографией-литографией в городе Борисове, руководил местным объединением «Хиббат Цион» и печатал сионистскую литературу. Потом переехал в Москву, купил жильё на Арбате и руководил социал-сионистскими кружками, один из которых посещал первый президент Израиля. Он написал на идише много рассказов, но мне всё никак не удаётся найти хорошего переводчика, чтобы издать сборник, хотя эксперты из Еврейского конгресса утверждают, что это проза уровня Шолом-Алейхема. В 1884 году он стал участником Смилезского съезда, создавшего объединение «Хиббат Цион». Его старший сын, Самуил Айзенштадт, участвовал в революции 1905 года, арестовывался за революционные стихи и распространение нелегальной литературы. В 1910 году он закончил факультет юриспруденции в Берне, в 1912 году стал лидером объединения молодых ивритских писателей «Шахарит», издавал одноимённый журнал, в 1913 году основал рабочее объединение «Молодёжь Сиона». В 1916 году в московской библиотеке Румянцевского музея, нынешней Ленинке, создал и восемь лет возглавлял отдел восточной литературы, собрав в нем более 50 тысяч томов. В 1925 году уехал с семьёй в Палестину. После создания Государства Израиль Самуил Айзенштадт был членом Комитета по защите прав арабского меньшинства, профессором Тель-Авивского университета, заведовал Центральной канцелярией Совета по языку иврит и руководил Архивом труда при Всеобщей федерации трудящихся. По спискам Коммунистической партии Израиля баллотировался на пост президента Израиля после смерти Хаима Вейцмана, воспитанного его отцом. «Путешествие из Петербурга в Москву» до сих пор издаётся в Израиле в его переводе и с его предисловием.

Второй брат деда, Исаак Айзенштадт, закончил философский факультет Бернской университетской школы, в Париже и Тулузе закончил электротехнический и математический факультеты.Участвовал в одном из первых полётов на самолёте изобретателя Блерио. Жил на Капри у Горького, где учил его математике. В 1916 году вернулся в Россию, работал в международном отделе печати Коминтерна под руководством Карла Радека и был главным редактором журналов «Изобретатель», «Тепло и сила», «Электростанции», «Техническая книга», «Стахановец». Третий брат деда, Борух Айзенштадт, изучал медицину за рубежом, прошёл всю Первую мировую войну военным врачом. Работал научным сотрудником ЦИОЗДП, публиковал статьи по вопросам здоровья школьников. В 1937 году был арестован по обвинению в «шпионаже в пользу буржуазной Польши», расстрелян через 20 дней и реабилитирован через 20 лет.

Четвёртый брат деда, Абрам Айзенштадт, ребёнком был отправлен в Израиль. Дожил до 80 лет, стал состоятельным господином, владевшим апельсиновыми плантациями. Мой дед, Илья Айзенштадт, закончил с золотой медалью гимназию в Петербурге, Школу восточных языков по специализации «турецкий и арабский» в Палестине и Тимирязевскую академию в СССР. Владел 12 языками. Руководил НИИ сельского хозяйства. Вышел из партии в знак протеста против массового голода. Писал доклады за члена ЦК партии по сельскому хозяйству.

Моя бабушка со стороны матери, Ханна Иосифовна Зильберберг, родилась в 1894 году в Люблине (Польша) в семье преподавателя русского языка и математики, одного из первых иудеев, получивших в Польше разрешение преподавать в светских учебных заведениях. Закончила восемь классов гимназии и курсы, что дало право преподавания русского, французского и немецкого языков. Была эвакуирована из Польши в начале Первой мировой войны. Закончила Педагогический институт имени Ленина в Москве, работала учительницей, в начале тридцатых руководила Детским домом имени Толстого, находившимся прямо на Красной площади. Руководила детским садом Института Красной профессуры на Остоженке. Перед Второй мировой войной написала учебник русского языка.

— Ощущаете ли вы себя еврейкой?

— Нет. Но я и русской себя не ощущаю. Считаю, что моя национальность называется «москвичка», хотя я родилась в Муроме, куда отца в своё время по приказу выслали в 24 часа и откуда меня в годовалом возрасте увезли в Москву. Мне всё время говорили: вот, приедешь в Израиль, и «пепел Клааса застучит в твоё сердце». Не застучал. Более того: с детства я слышала от деда, что сионизм — это терпимость, толерантность, взаимопомощь и пацифизм. Ничего этого я в Израиле не увидела.

— Не секрет, что среди ярых активисток феминистского движения издавна было немало евреек: Роза Люксембург, Бетти Фридан, Белла Абзуг. Как вы считаете, чем определяется такое активное участие представительниц еврейской национальности в революционной борьбе и, в частности, в движении за права женщин?

— Процентно количество евреек в женском движении ничем не отличается от количества женщин других национальностей. В СССР основы прав женщин заложили на четверть финка и на четверть шведка Александра Коллонтай; полубританка-полуфранцуженка Инесса Арманд и чистокровная русская Елена Стасова. Евреек было много в дореволюционных террористических организациях, это объясняется хорошим образованием и отсутствием возможностей для реализации из-за Черты оседлости и принадлежности к женскому полу.

— В одном из своих интервью вы заметили, что для женщины нашего времени счастье связано, в первую очередь, с социальной активностью... Это — результат ваших собственных наблюдений?

— Постиндустриальное общество, в котором сейчас живёт Россия, по крайней мере, большие города, даёт возможности для социальной реализации женщины. И не даёт возможности для счастливого патриархального сценария женской жизни. Сегодня ровно половина российского среднего класса — женщины. Наверное, есть женщины, которые бывают счастливы в образе кухонной и детородной машины, но мне такие не встречаются.

— По современным меркам, вы стали мамой довольно рано — в 20 лет. К тому же мамой двух близнецов. Сложно ли было влиться в новую роль?

— Конечно сложно. По сути, я была совсем ребёнком, и ответственность за двух маленьких беспомощных людей была серьёзным испытанием. Слава Б-гу, я была «университетским головастиком» и читала о воспитании близнецов всё, что было в библиотеках того времени. Сейчас им почти 34 года. И теперь уже они меня воспитывают, а не я их.

— Чем занимаются ваши сыновья?

— Мой сын Пётр по образованию культурный антрополог, занимается проектами, связанными с развитием городов. Он автор и главный редактор популярного в определённой среде сайта «Четвёртый Рим». Мой сын Павел по образованию клинический психолог и работает с помощью редкой психотехники — регрессионной терапии. Для снятия неврозов «отправляет людей просматривать прошлые воплощения». Это популярнейшее направление трансперсональной психологии.

— Ваш нынешний муж родом из Индии и к тому же принц по происхождению. Как сказывается в совместной жизни разница менталитетов?

— Мой муж уже 25 лет живёт в нашей стране и прошёл необходимую обкатку. Я не вижу особой разницы между ним и первыми двумя мужьями, разве что человек, выросший с прислугой, во всех бытовых домашних делах оказывается совершенно криворуким. Но это компенсируется его другими достоинствами. Конечно, есть вещи, которые постоянно приходится объяснять. Например, «кто такой Муму» или что значит «ну, что вам рассказать про Сахалин?...» Конечно, как всякому эмигранту, ему трудно в России: утро он начинает с индийских новостей, а вечер заканчивает просмотром старых индийских фильмов на компьютере.

— Как отнеслись к русской жене индийские родственники?

— Я вторая русская жена. У моего мужа две красавицы дочери от первой русской жены. Одной 18 лет, другой 11. Собственно, из-за них он и не уехал в Индию после первого развода, потому, что индийский папаша даже ещё заботливее еврейского папаши.

— Вы увлекаетесь буддизмом. Это увлечение родом из юности или виной тому индийский муж?

— Буддизм является для меня не увлечением, а стал лет с семнадцати картиной мира. Огромная часть золотой молодежи моего времени стала буддистами потому, что дзен-буддизм пришёл к нам в одном пакете с музыкой «Битлз» и идеалами западной свободы.

— Вы частый гость на телевидении. А в кино вы себя не пробовали?

— Я пару раз сдуру снялась, изображая саму себя. Но надо уважать чужие профессии. Работа киноактёра очень сложна технически, непрофессионал не может сделать одинаково 14 дублей и легко пройти озвучку. В моём дипломе Литературного института написано: «драматург театра и кино». Я много писала для театра, однако для кино работала только три раза. Один раз режиссёр Надежда Репина экранизировали мою пьесу. Фильм назывался «Мне не забыть, не простить». В прошлом году в рамках проекта, посвященного великим разведчикам, я написала сценарий фильма «Две жизни полковника Рыбкиной» — о писательнице Зое Воскресенской-Рыбкиной, первой в мире женщине — полковнике разведки. В главных ролях снимались Юлия Галкина и Людмила Чурсина. Вместе с мужем написала сценарий фильма «Испытание смерть» — о великом разведчике Алексее Козлове, предотвратившем ядерную войну. В главной роли Олег Тактаров, этот фильм уже был показан по Первому каналу.

— Если вас просят представиться, кем вы называете себя в первую очередь: писательницей, психологом, общественным деятелем?

— В данный момент у меня совершенно нет времени консультировать в качестве психоаналитика, я только иногда веду мастер-классы. Общественная деятельность — это просто гражданская позиция и руководство несколькими проектами, так что в основном я писательница. И на клеточном уровне всегда была только ею.

— Как относитесь к тому, что вас нередко называют «светской львицей»?

— Никак. Я иногда появляюсь на светских тусовках — чтобы увидеть сразу кучу знакомых в одном месте — и только. Светская львица — это профессия, она означает, что ты идёшь и куда тебе надо, и куда тебе не надо. А я из десяти приглашений выбираю одно — потому что и без того сильно занята. Просто фотографам надо зарабатывать деньги в желтых изданиях, отсюда и ощущение, что я не вылезаю из тусовок.

— Пишете ли сейчас что-нибудь?

— Мы вместе с мужем только что сдали в издательство роман, написанный по нашему сценарию о разведчике Алексее Козлове. В фильм не вошли все собранные материалы и было бы обидно не реализовать их. Это совершенно удивительный человек, точнее — сверхчеловек. В конце семидесятых приборы засекли ядерные испытания на юге Африки, где царил апартеид, а апартеид с ядерной бомбой был тогда очень серьёзной проблемой для планеты. Алексею Козлову, много лет работавшему в ФРГ под легендой западного немца, было поручено найти доказательства испытаний. Он с блеском провёл эту спецоперацию, отправил информацию в Центр и был арестован. В течение двух лет его пытали по очереди шесть разведок. Он не сказал ни слова. Алексей Козлов — единственный человек в истории мировой разведки, который 20 лет работал разведчиком уже после того, как его рассекретили. Среди пытавших его был и одессит Жора из «Моссада». Блестящим знанием немецкого Алексей Козлов был обязан легендарному учителю Зельману Шмулевичу Щерцовскому, молодому еврею, переплывшему Буг, чтобы спастись от немцев, потерявшему родных в концлагерях и ставшему выдающимся вологодским педагогом.